Исповедь социопата - читать онлайн книгу. Автор: М. Томас cтр.№ 62

Интересный пример знаменитости, чья половая жизнь была поистине социопатической, – это сэр Лоуренс Оливье: он был трижды женат, но имел и гомосексуальные привязанности. Один из его любовников-мужчин объяснял: «Он был как чистый лист, и из него можно было лепить все, что угодно. Он ждал только намека, а потом разыгрывал то, что ты хотел от него получить». Возможно, Оливье и не был социопатом, но его пример отчетливо показывает, как человек со слабым ощущением самости, полностью погруженный в точное разыгрывание чужих самостей, может потерять устойчивое представление о собственной сексуальной идентичности.

Мне было нетрудно соблазнить Морган, ибо она так походила на меня, что в другой жизни могла играть мои роли. Однако, очень любя саму себя, я никогда даже не задумывалась о возможности полюбить Морган. Она всегда была для меня лишь мишенью. Обольщение всегда должно напоминать мне, что я желанна, а не увеличивать мою добычу. Обольщение – топливо, которым я питаю любовь к себе.

Отношения с людьми я рассматриваю с точки зрения возможности завладеть и эксплуатировать. Подобно грекам, у которых существует множество слов для обозначения разных оттенков любви, у меня тоже есть наборы стереотипного поведения, которые я применяю к обеим группам. Первый вариант – владеть – характерен для отношений с родственниками и людьми, которых я называю друзьями. Они принадлежат мне, и я им за это благодарна.

Второй – эксплуатировать. Этих людей я обольщаю или испытываю к ним какой-то романтический интерес. Обольщение – процесс, идущий по принципу «да или нет»; к тому же я не вполне могу его контролировать. Соблазнение – как лесной пожар; я могу только запалить его, а уж как дальше, от меня не зависит: может заполыхать, а может и погаснуть. Поэтому такую тактику я не применяю к людям, с которыми рассчитываю поддерживать длительные отношения. Что касается эксплуатируемых, то мне нравится влиять на них. Те, кто принадлежит мне, мое, так сказать, имущество, никогда не сводят меня с ума, а вот эксплуатируемым это порой удается. Иногда же я чувствую, что обладаю теми, кого эксплуатирую. Я преследую этих людей, потому что они волнуют мне кровь. Смогу ли я их победить или переиграть? Как будет выглядеть эта победа? Успех ценен лишь в той мере, в какой послужит укреплению моей власти. Один читатель моего блога написал: «Нет ничего более занимательного, волнующего или забавного, чем превратить умного, красивого, сильного человека в безвольную игрушку». Это охота, но меня интересует не трофей, а погоня.

Эту разницу можно проиллюстрировать на примере литературного персонажа – Эстеллы из «Больших надежд» Чарльза Диккенса. Мисс Хэвишем воспитывает Эстеллу в духе ненависти к мужчинам, желая отомстить им за то, что жених обманул ее, сбежав от алтаря. Эстелла следует наставлениям опекунши и разбивает сердца всем влюбленным в нее, за исключением Пипа. Пип видит, что Эстелла не собирается его обольщать, как других. Он упрекает ее, и Эстелла отвечает:

– Ты хочешь, следовательно, заполучить меня, – и лицо ее стало сосредоточенным и серьезным, если не сказать злым, – чтобы я завлекла тебя в мышеловку и обманула?

– Так ты завлекла и обманула его, Эстелла?

– Да, и многих других тоже – всех, за исключением тебя.

Как и Эстелла, я никогда не обольщаю людей, которыми владею, так как не хочу потерять уважения к ним. Да и длительные устойчивые отношения после обольщения невозможны. Один читатель блога написал:

Очень трудно не делать из людей объекты упражнений, но очень важно, чтобы люди, понимающие, что ты представляешь собой на самом деле, были в твоем окружении. Все остальные, кто этого не представляет, для нас ничего не стоящие глупцы.

Я могу по пальцам пересчитать длительные устойчивые отношения, которые начинались с обольщения, а потом переросли в нечто более серьезное. Мой последний любовник был именно таким, но из-за того, как начались наши отношения, он так и не смог удовлетвориться тем, что узнал меня «настоящую».

Как моя «собственность», так и те, кого я использую и эксплуатирую, видят ту сторону моей личности, которую я никому больше не показываю. Социопаты тоже умеют обожать и боготворить. Не все социопаты, правда, пользуются этим даром, но, даже будучи эгоистичными и изменчивыми, они многим жертвуют ради отношений, пока чувствуют, что главенствуют в них и получают какую-то выгоду. Однако как только социопат пресыщается отношениями или они начинают его раздражать, он немедленно уходит. Но если мы постараемся, то наше понимание ваших желаний и устремлений вкупе с обаянием и гибкостью мышления заставляет вас видеть в нас человека вашей мечты. Действительно, полюбив, я начинаю собирать о человеке всю возможную информацию, чтобы стать самым близким его другом. Как заметил один читатель блога, такая близость может превратиться в навязчивое пристрастие:

Ты знаешь все слабости и стремишься во всем угодить. Человек из-за этого впадает в зависимость, без тебя он начинает ощущать пустоту. Он привязывается к тебе.

Самая верная аналогия любви социопата – любовь ребенка, интенсивная, всепроникающая, эгоистическая. Как ребенок, социопат сохраняет в любви непоколебимую верность. Социопат никогда не поставит вас превыше себя, но, если вы ему дороги, он поставит вас выше всех других. Я говорю это и моим друзьям: социопаты способны на настоящую дружбу, если «за» перевешивают «против».

Это не означает, что те, кого я люблю, не знают, кто я такая; большинство знают меня давно и близко и отлично видят черты, резко отличающие меня от них и большей части человечества. Действительно, многие из самых дорогих для меня людей – настоящие эмпаты, люди, которые, зная о черноте моего сердца, заботятся обо мне, не жалея своих нежных и хрупких сердец. Я отвечаю им своей теплотой и преданностью, насколько могу. Я научилась быть щедрой и доброй. Больше всего на свете я люблю людей, способных понять, как сильно я стараюсь.

Нет ничего патологического и в том, как я отношусь к романтическим отношениям, но и здесь у меня что-то не так. Правда, зависит от того, кого вы об этом спросите. Однажды вечером я едва не задушила свою «возлюбленную». Мы возвращались с ужина, и я припарковала машину перед моим домом. Было уже поздно, я помню полную темноту, казавшуюся еще гуще из-за света фар проезжавших автомобилей. Мы говорили о сексуальном доминировании, и я почувствовала, что мне дано разрешение бить до синяков и царапать до крови. Я уверилась, что никакой расплаты за насилие не будет, но все же ждала подходящего момента, до того как выключила двигатель и застыла в нерешительности. Моя подруга нажала ручку двери, но замерла, увидев мои колебания. Я повернулась к ней и прочитала в ее глазах немой вопрос: мы будем целоваться?

Я изо всей силы ударила ее по щеке, ушибла ладонь о ее скулу, увидела потрясение на ее лице, сменившееся страхом, а затем нескрываемым голодным вожделением. Позже она говорила, что не чувствовала сильного страха до тех пор, пока я не обхватила пальцами ее горло. В тот момент она поняла: у меня хватит сил искалечить ее и даже убить. Все же она верила, что я этого не сделаю, чувствуя, что это своеобразное признание в любви. Не могу сказать точно, но, наверное, это чувство характерно для эмпатов с мазохистскими наклонностями. Если так, то очень многие люди испытывают постоянную неудовлетворенность, так как не находится социопатов, которые время от времени били бы их. Переживание, судя по всему, доставило ей больше удовольствия, чем мне.