Исповедь сталинского поколения - читать онлайн книгу. Автор: Луиза Гагут cтр.№ 40

Как доказать? Так, как советовал Ленин: „Как доискаться истины? Как разобраться среди противоречащих друг другу мнений и утверждений? Всякий разумный человек понимает, что если идет горячая борьба из-за какого бы то ни было предмета, то для установления истины необходимо не ограничиваться заявлениями спорящих, а самому проверять факты и документы, самому разбирать, есть ли показания свидетелей и достоверны ли эти показания. Без известного самостоятельного труда ни в одном серьезном вопросе истины не найти, и кто боится труда, тот сам себя лишает возможности найти истину“ (Соч., изд. IV, т. 19, с. 125, 126).

Читать бы и перечитывать Ленина. Тогда историки вслед за конъюнктурщиками от истории не повторяли бы вымыслы о том, что Сталин изобрел теорию обострения классовой борьбы на переломных этапах строительства социализма. Кое-кто не хочет замечать, что и сегодня, в период революционной перестройки общества классовая борьба, говоря словами Ленина, „только меняет свои формы, становясь во многих отношениях еще ожесточеннее“.

В. Мещерякову должны быть известны многочисленные высказывания Ленина о необходимости усиления роли государственной власти в период строительства социализма, как и высказывание Энгельса о том, что государство отмирает через свое усиление. Почему же тогда кандидат исторических наук высказывание Сталина „отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление“ объявляет теоретическим руководством для палачей? Зачем понадобился этот вымысел? Понадобился для того, чтобы заявить о придуманном „чудовищном по своим масштабам злодеянии — насильственной, кровавой, безумной по темпам коллективизации“.

Что можно сказать об этом бездоказательном выкрике? Только то, что даже безответственные литераторы и журналисты еще не позволяли себе подобной клеветы, таких „эпитетов“, такого пренебрежительного отношения к созданной Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС „Истории КПСС“ в восьми книгах. Или, может, кандидат исторических наук уже опроверг результаты исследований авторов этой книги — академиков, членов-корреспондентов и докторов исторических наук? — исследований, основанных на партийных документах и неопровержимых фактах отечественной истории? Читателей, уставших от бездоказательных выкриков фальсификаторов, отсылаю к четвертому тому „Истории КПСС“ (книга вторая, 1971 г., с. 39–86, 153–195).

С прискорбием приходится констатировать, что кандидат исторических наук в своих аргументах не поднялся выше уровня тех наших граждан, кто изучает отечественную историю по бездоказательным и конъюнктурным газетным статьям.

Свой комментарий В. Мещеряков заключил вопросом: „Неужели наш многострадальный Харьков придет на Суд Истории с кинотеатром и набережной имени Жданова?“ О Жданове я в интервью газете ничего не говорил. Хотя мог бы сказать очень много о том, как с подачи доктора философских наук Карякина, опубликовавшем в „Огоньке“ вымыслы о „преступлениях“ члена Политбюро ЦК КПСС А. А. Жданова, была начата разнузданная кампания по его дискредитации и переименованию улиц, площадей, учебных заведений, районов его имени.

У меня предложение: на историческом факультете Харьковского государственного университета с участием доцента университета, кандидата исторических наук В. Мещерякова провести диспут. Приглашаю моего оппонента выступить с обвинительной речью против Жданова. Я же согласен на скромную роль его защитника…

Гонорар за публикацию письма мной будет перечислен на счет добровольных пожертвований граждан на создание памятника жертвам кулацкого террора конца 20-х — начала 30-х годов, который (счет), как я надеюсь, будет открыт».

Такое вот письмо я предложил харьковской областной комсомольской газете. В редакции признали мое право требовать его публикации, подчеркнув, что это право (и обязанность газеты) предусмотрены резолюцией XIX Всесоюзной партийной конференции «О гласности». Не только признали, но и обещали опубликовать. А когда познакомили с уже подготовленным для печати моим письмом (правда, значительно сокращенным), подумал: наконец-то пробита брешь в круговой обороне средств массовой информации, и первое мое письмо в защиту Сталина и отечественной истории «сталинского» периода — первое из 55-ти, направленных в газеты и журналы, будет опубликовано… Через два дня звонок: «Главный редактор „зарубил“».

Сотрудник газеты, готовивший мое письмо к публикации, сообщил, что кандидат исторических наук Мещеряков в восторге от моего предложения провести на историческом факультете университета диспут на тему «Жданов — преступник или большевик?», и что он, Мещеряков, сообщит о дате диспута и докажет на нем, что Жданов — преступник… Не сообщил, не доказал… А я уже готовился к схватке на истфаке с Мещеряковым и со студентами, которых он просвещает относительно Сталина и сталинизма, Жданова и ждановщины.

* * *

Публикуя мое интервью и комментарий Мещерякова, газета выразила уверенность в том, что мои доводы «вызовут возмущение общественности». Это, по существу, был призыв: направляйте в газету ваши письма, граждане. И вот результат. 23 ноября, когда я был в редакции газеты, спросил: поступают ли отклики на мое интервью и комментарий Мещерякова? Оказалось, что, хотя со времени публикации прошло уже больше месяца, поступило всего одно письмо. И ничего похожего на «возмущение общественности» не было.

Пишет Н. С. Золочевская, 1926 года рождения, проживающая на станции Огульцы Харьковской области: «Горячая кровь ударила в сердце от слов неправды, склок Мещерякова. Советский ли он человек, воевал ли он за Советскую власть, за народ? Со Сталиным мы пережили войну. В бой шли наши отцы и братья — за Родину, за Сталина! В нашем колхозе кулаки умертвили свиней, которых мы сдали в колхоз. А разве Сталин раскулачивал? „Активисты“ приходили в бедные семьи и выбрасывали на улицу с детьми, подрывая тем доверие к Советской власти. Как учил Сталин, это были враги, проникавшие в партию.

После смерти Сталина плакали горько, наверное, чувствовали, что такого не будет отца. При Сталине в магазинах было все. А теперь талон на сахар. Или, может, Сталин не выплачивал по облигациям, как вы? Сталин — настоящий человек-коммунист. Сталин за народ, а вы — за кооперативы. Не за колхозы, которые ваши коммунисты разорили. Сталин был строгим, была дисциплина. Была водка, но не было наркоманов. В школах были ученики, а сейчас курят, пьют. Вы клевещете на Сталина. Англия и США — и те отдают должное такому человеку, не кривят душой, не льют грязь на честных. Сталина не от чего защищать, а вот что скажут люди о вас и ваших деяниях?»

Так что «возмущение общественности» моим интервью не состоялось. А вот рассказ М. И. Краснокутской, 1915 г. рождения, посетившей меня дома после публикации интервью и комментария Мещерякова. Выросла в деревне Козинка Грайворонского района Курской (ныне Белгородской) области. У родителей было восемь детей. Работала в колхозе, комсомолка. В 1929 году были раскулачены три кулацкие семьи (в селе 800 дворов). В 1933 году был голод, вызванный засухой 1931–1933 годов и вымерзанием посевов озимых зимой 1932–1933 гг. В селе от голода умерло около 40 человек. В 1933 году был хороший урожай яровых. Семена для посева собирали у колхозников и единоличников. Приходилось делать обыски (в них она участвовала) у тех, кто не хотел помочь колхозу и поделиться с голодающими.