Покрышкин - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Тимофеев cтр.№ 98

Дивизия Покрышкина, базируясь на полевых аэродромах в районе Рава-Русской и Немирова, вела бои в тех местах, где был совершен первый воздушный таран. Александр Иванович писал: «Символично, что мы, последователи первых русских авиаторов, будем летать с аэродрома, с которого взлетел в последний боевой вылет национальный герой России Петр Николаевич Нестеров…»

Осложняло наступление Красной армии в Западной Украине противодействие боевиков Организации украинских националистов (ОУН), которые обстреливали аэродромы, убили командира эскадрильи 104-го гвардейского полка Михаила Лиховида и авиатехника Краснянского. Начальник особого отдела дивизии A.A. Волобуев сообщил Покрышкину, что директор школы, на квартире которого жил комдив, арестован. Он оказался руководителем районной организации националистов.

Александр Иванович решил лично поговорить с арестованным:

«— А почему вы не убили меня в то время, когда я ночевал в вашем доме?

— Это мне было невыгодно. Я надеялся, что проживание у меня такого большого начальника отведет подозрение чекистов».

… Успехи наших летчиков в боях были значительными, но малейшая недооценка противника, потеря настороженности, как вспоминал Александр Иванович, вели к потерям в своих рядах. Погиб талантливый летчик, заместитель комэска 16-го гвардейского полка белорус Александр Ивашко. 13 июля восьмерка командира 104-го гвардейского полка Владимира Боброва атаковала большую группу бомбардировщиков, несколько «юнкерсов» было сбито. Увлеклось атакой и звено прикрытия, тем самым пропустив внезапный, из-за облаков удар «мессершмиттов». Был сбит ведомый Боброва Михаил Девятаев, его позывной в воздухе совпадал с национальностью — «мордвин». Потеряв сознание от удара о стабилизатор «кобры», обгоревший, он приземлился на парашюте в расположении немецкой части.

Судьба Девятаева, ученика и последователя Покрышкина, удивительна и символична. Он попал в плен и оказался в строго засекреченном немецком ракетном центре на острове Узедом в Балтийском море.

Шел январь 1945-го. С грохотом уходили в небо сигарообразные ракеты. Это были самолеты-снаряды Фау, детище Вернера фон Брауна, крупнейшего немецкого конструктора, ставшего после войны директором космического центра в США. С Фау Гитлер связывал надежды на поворот в войне, на деморализующие атаки территории Англии, восточного побережья США, промышленных центров СССР на Урале и в Сибири.

… Немец-пилот «Хейнкеля-111», оснащенного спецаппаратурой, с презрением взирал на пленного в полосатой робе, одного из каторжников, который сбрасывал снег с крыла самолета. Пленный был изможден, вес его — сорок с небольшим килограммов, на широкоскулом лице следы побоев.

Михаил Девятаев вспоминал: «Летчик, видимо, желая похвастать своим мастерством, то включал, то выключал моторы… Его взгляд, направленный на меня, как бы говорил: смотри, русский болван, как мы запросто все делаем! А я нарочно раскрыл рот и удивленно смотрел на него да покачивал головой, будто завидуя ему… В моей памяти все это как будто сфотографировалось — так хорошо запомнил каждую операцию».

Михаил Девятаев с детства отличался непокорным характером. Он был тринадцатым сыном в крестьянской семье. Рос в бедности, без отца. Как многие другие мальчишки 1920—1930-х годов, решил стать летчиком, впервые увидев самолет. Закончил в Казани речной техникум и аэроклуб, затем Чкаловскую военную авиационную школу летчиков. В 1941 году летчик-истребитель Девятаев сбил девять самолетов, из них три бомбардировщика. Был тяжело ранен, спасен медиками, которые прямо на крыле самолета перелили ему кровь, отданную командиром — Владимиром Бобровым. Чтобы ногу не ампутировали, Девятаев отказался от наркоза, наблюдая весь ход операции. Хирург сказал только одно слово: «Кремень…» Списанный в санитарную авиацию, летчик спас тяжелораненого генерала. Прилетев на своем У-2 в указанное село, Девятаев узнал, что генерал отправлен в Москву поездом. Но летчик видел — дорога уже перерезана немцами. «Как же быть — смириться с ходом событий или пойти им наперекор, навязать свою волю?»— в этой фразе весь Девятаев. Дважды, обгоняя состав, он садится на У-2 рядом с железнодорожным полотном, выходит на рельсы. Машинист остановил состав… Генерал подарил летчику пистолет и сказал: «Я буду помнить вас, пока жив».

Весной 1944-го на одном из аэродромов Девятаев встретил своего «брата по крови» Владимира Боброва: «С разбегу мы крепко обнялись, приветствуя и хлопая друг друга по спине». Командир помог Михаилу вернуться в истребители: «Идем к нашему комдиву, Александру Покрышкину, он сумеет уговорить медицину…» М. П. Девятаев писал: «Я был горд! Да и как не гордиться, когда одно имя Покрышкина приводило гитлеровцев в ужас и вызывало панику в их рядах».

Но вот плен… Немцы в 1944-м уже не так безрассудно жестоки, как три года назад. Летчиков, зная их энергию и повышенную способность к побегу, они старались держать отдельно, под особым присмотром. Девятаев активно участвует в подготовке побега, роет подкоп под стену барака. Но попытка не удалась, после чего следуют штрафные лагеря, печально известный Заксенхаузен. В своей книге Девятаев описывает все круги ада немецкого плена — кандалы и колодки, «мытье» колючей терновой метлой, изощренный садизм, расстрелы только за ненавистный взгляд, расстрелы каждого десятого в строю… Пленных бьют кулаками по лицу на вокзале немецкие подростки в форме «гитлерюгенда». Беспощаден к «вонючим русским свиньям» надзиратель Заксенхаузена «железный Густав». После войны, вспоминая выделявшихся жестокостью и цинизмом блокфюрера и рапортфюрера, уголовников с дегенеративными лицами, Девятаев пишет: «Смешно и грустно, что такие выродки возомнили себя высшими созданиями природы, призванными вершить судьбы человечества…»

Один из членов подпольной организации Заксенхаузена спас летчика, подменив бирку смертника на другую. Девятаев отправлен в концлагерь на остров Узедом.

Работая на аэродроме, летчик сколачивает экипаж из советских военнопленных для побега на самолете. Терять нечего. Некий Костя-морячок, прислужник охраны, заявил: «О Родине думаете? А не все ли равно, кому служить? Были бы денежки да девушки». Девятаев не сдержался и дважды сбивает верзилу с ног. Наказание — так называемые «десять дней жизни». Осужденный, если выдержит страшные побои и издевательства, будет убит на десятый день.

Оставалось всего два дня. В ночь на 8 февраля 1945-го установилась наконец летная погода. Днем, убив вахтмана, экипаж Девятаева забирается в кабину «Хейнкеля-111». Взлет не удался, один из приборов — колесико триммера руля глубины — поставлен на посадку. В этом летчик разобрался позже. Разворот у самого обрыва берега моря, следует вторая попытка взлета. Двое самых крепких, Иван Кривоногое и силач из Новосибирской области Петр Кутергин, навалились на штурвал…

В далекой мордовской деревне Торбеево мать Девятаева Акулина Дмитриевна, получив «похоронку» на сына — командира экипажа Т-34 Василия Девятаева, опустилась на колени перед иконами: «Боже, — молилась исстрадавшаяся женщина, — помоги, сохрани жизнь моим в живых оставшимся детям». В это время второй ее сын Михаил сидел в кресле пилота «хейнкеля»: «Я молю моторы, каждый тросик и винтик нашего самолета, чтобы оторваться от земли и взмыть в небо».