Последние сто дней рейха - читать онлайн книгу. Автор: Джон Толанд cтр.№ 11

Поляки продолжали ожесточенно сражаться, надеясь, что Красная Армия, уже подошедшая к Висле, скоро освободит Варшаву. Однако прошло несколько дней, а русские зенитки даже не стреляли по немецким самолетам, находившимся в зоне досягаемости и бомбившим позиции Армии Крайовой.

Через четыре дня после прибытия в Москву Миколайчик наконец встретился со Сталиным, который неохотно согласился на несколько уступок при условии, что поляки в Лондоне достигнут взаимопонимания с поляками в Люблине. В ходе переговоров, которые Миколайчик провел с Люблинским комитетом, ему предложили пост премьер-министра в коалиционном правительстве, при том, что Болеслав Берут, отъявленный коммунист, станет президентом, а четырнадцать из семнадцати портфелей достанутся другим коммунистам или их сторонникам. Все это время Миколайчик отчаянно пытался получить военную помощь для Варшавы. На одной из встреч Сталин сказал ему, что Красная Армия не могла форсировать Вислу из-за наступления четырех танковых дивизий немцев, и затем заметил, что, насколько ему известно, в самой Варшаве не велись никакие бои.

В Великобритании и Америке общественное мнение было настолько обеспокоено положением поляков, что Рузвельт утвердил предложение организовать доставку боеприпасов и продовольствия в Варшаву по воздуху, для чего требовалось обеспечить дозаправку американских самолетов на советской территории. Но Советы отклонили даже этот план, утверждая, что восстание в Варшаве было "чистым авантюризмом и Советское правительство не могло подать руку помощи". "Если внимательно проанализировать позицию Советского правительства… — писал посол Аверелл Гарриман в Вашингтон, то этот отказ основан на жестоких политических раскладах — не на отказе от факта, что сопротивление существует, а также не на трудностях, связанных с реализацией плана". Несмотря на отказ, Рузвельт и Черчилль продолжали обращаться с просьбами оказать помощь Варшаве. Однако Сталин был непоколебим. Рузвельту и Черчиллю он отправил телеграмму следующего содержания: Рано или поздно будет известна правда о кучке преступников, рвущихся к власти, развязавших варшавскую авантюру. Эти элементы, сыгравшие на доверии жителей Варшавы, практически выставили их безоружными перед немецкими пушками, танками и самолетам и… Тем не менее советские войска, которым недавно пришлось столкнуться с новым немецким контрнаступлением, делают все, что в их силах, чтобы отбить вылазки гитлеровцев и перейти в новое крупномасштабное наступление под Варшавой. Я могу заверить вас, что Красная Армия не пожалеет усилий для разгрома немцев под Варшавой и освобождения ее для поляков. Это станет самой лучшей, действительно эффективной помощью для поляков, борющихся с нацистами.

Если Красная Армия в самом деле не могла освободить Варшаву, — а в этом можно сомневаться, — неуклюжие попытки Сталина назвать восстание «авантюрой» указывают на его заинтересованность в том, чтобы немцы полностью уничтожили Армию Крайову. Тогда было бы намного легче для прокоммунистического правительства Люблина захватить власть в послевоенной Польше.

Когда генерал Бур сдался 2 октября 1944 года после 63-дневного отчаянного сопротивления, 15 тысяч человек из его армии погибли, а вместе с ними еще 200 000 поляков, Варшава лежала в руинах. Неделю спустя Черчилль приехал в Москву для поиска приемлемого решения новых проблем, возникших в результате советской экспансии в восточной и юго-восточной Европе. Поскольку польские эмигранты в Лондоне продолжали открыто говорить о предательстве Сталина, Черчилль опасался, что их действия могут расстроить рабочие отношения Большой Тройки. Он отправил Миколайчику телеграмму, в которой настаивал, чтобы тот вернулся обратно в Москву с делегацией для продолжения консультаций с представителями Люблина.

Через несколько дней Миколайчик с большим нежеланием вместе с членами Лондонского правительства в изгнании прибыл в Москву, где получил еще один удар. На встрече 14 октября Молотов объявил, что в Тегеране Рузвельт согласился признать границей между СССР и Польшей демаркационную линию Керзона. Миколайчик не поверил своим ушам и повернулся за поддержкой к Черчиллю и Гарриману. Их смущенное молчание было красноречивым ответом, и тогда польская делегация сделала то, что у поляков хорошо получалось, — они стали яростно протестовать. Черчилль ответил не менее жестко, сказав, что их упрямство "нарушит мир в послевоенной Европе" и приведет к войне с Россией, в результате которой могут погибнуть 2 500 0000 человек. "За что вы боретесь? — гневно закричал он. — За право быть уничтоженными?"

Миколайчик с негодованием попросил разрешения выброситься с парашютом в Польшу, чтобы присоединиться к подполью. "Я предпочитаю умереть за независимость своей страны, чем быть позднее повешенным русскими в присутствии британского посла!"

Несмотря на бурное проявление эмоций, Миколайчик вскоре понял, что следует достичь компромисса, и по возвращении в Лондон поторопил правительство в изгнании заключить соглашение с Москвой. Черчилль пригрозил "умыть руки" в вопросе с польским руководством в Лондоне из-за их упрямства. Миколайчика это задело, и он спросил: "А почему только одна Польша из всех стран должна нести территориальные и прочие жертвы?".

"Ладно, — ответил Черчилль с сарказмом, — пусть тогда поляки в Люблине продолжают осуществлять руководство Польшей, если вы не хотите делать этого сами. Польские предатели, эти грязные животные, станут во главе вашей страны!" Единственным выходом, который давал польскому правительству в изгнании возможность контролировать послевоенную Польшу, было немедленно найти компромисс по вопросу "линии Керзона". В таком случае они могли рассчитывать на поддержку Англии и Америки.

— Если вы не дадите мне ответ сегодня или завтра, то я буду считать вопрос закрытым. В самом деле, не существует никакого польского правительства, если оно не в состоянии ничего решить.

— Я не могу убедить своих коллег в необходимости принять тяжелые условия без соответствующих гарантий, — сказал Миколайчик.

— Ну, с меня хватит! — закричал Черчилль. — Вы способны торговаться только по одному вопросу — линии Керзона…

— От нас требуют слишком больших и трудных решений, — ответил Миколайчик. — В конце концов, речь идет о переселении 5–6 миллионов поляков в новые земли Польши, а также перемещении оттуда 7 миллионов немцев.

— Зачем вы вернулись в Лондон?

Черчилль стал топать ногами, как маленький истеричный ребенок, еще немного погрозил и затем вдруг спросил:

— Вы готовы вылететь завтра в Москву?

— Нет, я не смогу.

— А послезавтра?

Миколайчик подумал, что понадобится больше времени получить одобрение от правительства в изгнании на новый компромисс.

Черчилль окончательно вышел из себя и, размахивая руками, срывающимся голосом закричал: "Если вы отрицательно к этому относитесь, то имейте мужество сказать об этом! Я даже сомневаться не буду, если придется выступать против вас. Вы понапрасну потратили целые две недели на бесконечные безрезультатные дебаты! К чему это приведет? Сегодня я разговариваю с вами в последний раз. Завтра не будет никаких разговоров!".