Людской зверинец - читать онлайн книгу. Автор: Десмонд Моррис cтр.№ 18

Уровень самоубийств в больших городах гораздо выше, чем в сельской местности. Мужчины гораздо чаще совершают самоубийства, чем женщины (впрочем, последние начинают их в этом деле стремительно догонять). Другими словами, уровень самоубийств выше у того пола, который в большей степени вовлечён в погоню за статусом, а так как сейчас женщины становятся всё более эмансипированными и всё чаще вступают в эту гонку, они всё чаще разделяют и связанный с нею риск. Уровень самоубийств возрастает также в моменты экономических кризисов. Иными словами, когда погоня за статусом претерпевает трудности наверху иерархической лестницы, внизу возрастает перенаправленная агрессия, что приводит к пагубным последствиям.

Во время войны уровень самоубийств заметно падает. Кривая самоубийств XX столетия показывает два огромных спада, приходящихся на период двух мировых войн. Иными словами, зачем убивать себя, если можно убить кого-то другого? Именно неспособность убить тех, у кого больше превосходства, и потенциальное желание совершить самоубийство заставляют человека перенаправлять свою тягу к насилию. У него есть выбор: убить менее опасного козла отпущения или же самого себя. В мирное время нереализованное желание совершить убийство чаще всего оборачивается попыткой самоубийства, но во время войны человеку приказано убивать, следовательно, снижается и уровень самоубийств.

У самоубийства и убийства есть много общего. В определённом смысле их можно считать двумя сторонами одной медали. Существующая тенденция показывает, что в странах с высоким уровнем убийств уровень самоубийств значительно ниже, и наоборот. Складывается впечатление, что в человечестве скопилось много агрессии, которой необходимо дать выход, и, если она не высвободится одним путём, то обязательно найдёт другой. Каким образом агрессия выйдет, зависит от того, насколько непримиримо каждое конкретное общество относится к убийству. Если эти запреты слабы, уровень самоубийств будет значительно меньше. Это напоминает ситуацию военного времени, когда все запреты на убийство намеренно и активно снимаются. И всё же современные суперплемена ко всему, что связано с убийством, относятся в целом слишком уж непримиримо. Большинству из нас, никогда не стоявшему перед выбором между убийством и самоубийством, довольно трудно разобраться в этих противоречивых вещах, хотя, если руководствоваться теорией, кажется, что биологически более естественно лишить жизни кого-то другого, чем себя самого, но факты говорят совсем обратное. В Великобритании в последние несколько лет количество самоубийств за год составляло примерно пять тысяч, в то время как число раскрытых убийств не достигало и двухсот. К тому же, если изучить все эти убийства, можно обнаружить нечто неожиданное.

Большинство из нас составляет своё представление об убийствах по репортажам в газетах и детективным романам, но газеты и писатели чаще всего пишут о тех убийствах, которые сделают книгу или газету продаваемой. На самом же деле наиболее распространены грязные и отвратительные убийства в кругу семьи, когда жертвой становится близкий родственник. В 1967 году в Великобритании было совершено 172 убийства, и 81 из них было как раз такого рода. Более того, в 51 случае после убийства преступник разделывался и с собственной жизнью. Большинство таких случаев связано с тем, что человек, одержимый неутолённым желанием выброса агрессии, сначала убивает своих близких, а затем и себя самого. Зачастую оказывается, что ему невыносима сама мысль о том, что он оставит их жить и страдать от всего им содеянного, и поэтому он не находит ничего лучшего, как сначала лишить жизни их.

Исследователи, изучающие убийства, обнаружили, что после совершения убийства с преступником могут происходить довольно интересные изменения. Если он не довёл дело до конца и не покончил с собой сразу же, он, скорее всего, почувствует такое невероятное облегчение от снятия напряжения, что вдруг обнаружит в себе явное нежелание совершать самоубийство. Общество довлело над ним и довело до того, что он был готов покончить с жизнью, но убийство всей семьи настолько удовлетворяет пылающую в нём жажду мести обществу, что теперь его депрессия проходит и он чувствует огромное облегчение. Но вместе с тем он оказывается в довольно непростом положении: он окружён мёртвыми телами, и всё свидетельствует о том, что он только что совершил тяжкое убийство, тогда как на самом деле это было лишь прелюдией к самоубийству. Вот, к каким ужасающим крайностям может привести перенаправленная агрессия.

К счастью, большинство из нас в подобные крайности не впадает — наши семьи страдают лишь от того, что иногда мы приходим домой не в духе. Многие члены суперплемени находят отдушину в том, что смотрят фильмы, где кто-то другой расправляется с негодяями и убивает злодеев. Примечательно, что в обществах со строгой субординацией и жёсткой системой управления показывают значительно больше фильмов, связанных с насилием. На самом же деле можно поспорить по поводу того, что привлекательность ужасов вымышленного насилия прямо пропорциональна разочарованию, испытанному в жизни и связанному с получением превосходства.

Поскольку уже сам размер огромных суперплемён предполагает наличие в них большого числа тех, кто потерпел неудачу в борьбе за превосходство, широкое распространение и популярность вымышленного насилия вполне объяснимы. В качестве доказательства здесь будет достаточно сравнить количество продаваемых во всём мире книг авторов, пишущих о насилии, с количеством продаваемых книг писателей, пишущих о чём-либо другом. Согласно результатам недавнего исследования непревзойдённых бестселлеров в области художественной литературы, имя одного автора, специализирующегося на ужасах насилия, появлялось в двадцатке лучших книг семь раз, а общее число его проданных книг превысило 34 миллиона. На телевидении картина примерно та же. Подробный анализ передач, транслировавшихся в Нью-Йорке в 1954 году, показал, что в течение одной недели на экране появилось не менее 6800 агрессивных эпизодов.

Совершенно очевидно, что существует острая необходимость наблюдать за тем, как другие подвергаются крайним формам насилия, но ценность и безвредность этих актов как средства, способствующего выходу подавляемой агрессии, довольно спорны. Таким образом, так же, как и в имитации превосходства, причина, по которой люди наблюдают за насилием, совершенно очевидна, но вот ценность этого довольно сомнительна. Чтение о гонениях или же наблюдение за ними никак не изменяет ситуацию, существующую в реальной жизни читателя или наблюдателя. Он может наслаждаться этим, пока это его привлекает, но когда всё заканчивается и он возвращается обратно в суровую реальность, он остаётся по-прежнему зависимым от своего места в обществе. Таким образом, этот способ снятия напряжения носит лишь временный характер и напоминает почёсывание укуса насекомого. Более того, почёсывание укуса может привести к усилению воспаления. Увлечение вымышленными увечьями может увеличить невнимание к феномену насилия в целом. Единственный плюс в том, что, пока люди заняты чтением книг о насилии или просмотром такого рода кинофильмов, сами они актов насилия не совершают.

Действия перенаправления агрессии зачастую характеризуются как феномен"…и клерк пнул кота". Это подразумевает то, что свой скрытый гнев на животное направляют только члены низшей ступени иерархии. К несчастью для животных, это не совсем так, и в доказательство этого общества защиты животных могут привести множество цифр. Жестокое обращение с животными служило средством выхода перенаправленной агрессии ещё со времён древних цивилизаций и, разумеется, было свойственно не только низшим слоям социальной иерархии. Мы сталкиваемся с этим и по сей день. Бойни в римских амфитеатрах, травля медведя в Средние Века и современный бой быков не оставляют сомнений в том, что причинение боли животным и их убийство всегда сильно привлекали членов суперплеменных сообществ. Действительно, с тех пор как наши предки, чтобы выжить, начали охотиться, человек стал причинять животным боль и убивать их, но в доисторические времена мотивы для этого были совершенно иными. Строго говоря, тогда жестокости в том смысле, как принято её понимать в соответствии с существующим определением "жестокость — это наслаждение от чьей-то боли", не было.