Мемуары двоечника - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ширвиндт cтр.№ 27

Сдюжил худо-бедно, и для страховки дал Ляле Бероевой проверить (Ляля была дочкой Бероева и готовилась стать через пару лет мамой Бероева). Ляля нашла каких-то двенадцать жалких ошибок. Дал незнакомому парню — он нашел всего три (неуч!). Когда мы сочинения сдали (сдавали без подписи, чтобы нельзя было определить, где чье), ко мне подошла прекрасная Алла, библиотекарь института (блат), и спросила, с каких слов начинается мой опус. Я ответил. Через два дня результат — «3»! Позже Алла призналась, что шестнадцать ошибок она исправила, но четыре все-таки оставила «для достоверности».

Но «3» — это плохо! Даже с моим четверочным аттестатом этого мало. К тому же рассчитывать на хорошие оценки по истории и литературе я не мог.

В общем, с тяжелым сердцем я взялся за историю… Поняв, что за три дня двадцать столетий не осилить, я впал в отчаяние! И тут позвонил мой товарищ по несчастью Толя Дудник:

— Под диким секретом сказали, что если идешь на двойку, то спросят дополнительным вопросом: «Восстание Болотникова»!

Кто сказал? Кому? По какому секрету? Неважно… Главное, это мой случай!

Забросив тома учебников и энциклопедий, я стал учить «Болотникова»!

К утру я знал про него все! От того, как рос маленький Ванятка, и до трагической кончины, когда Иван Болотников был сослан в Каргополь, ослеплен и утоплен в проруби. Я мог на карте начертить все передвижения его войска, а заодно выучил биографию Василия Шуйского и «смежников» Ивана Болотникова: Пугачева и Разина!

С легким сердцем я вытягивал экзаменационный билет… Отчеканил:

— Билет № 17, — и пошел готовиться.

Какие там вопросы — мне было неважно. Я знал, что «пойду на двойку», и меня спросят про моего родного Ванятку! Тем не менее взглянув в карточку, я лишился дара речи! «Вопрос № 1 — Восстание Болотникова». Такое случается раз в жизни! Все! Дело сделано!

Второй вопрос уже неважен. Да и звучал он как-то странно: «СССР в годы пятилеток». К Болотникову мне готовиться было не надо, и я сосредоточился на пятилетках. И вдруг, как озарение, родилась концепция! Я набросал на бумажке какие-то цифры и пошел отвечать.

Педагог, принимающий экзамен, не был знаком с моей биографией, поэтому смотрел на меня влюбленными глазами, думая, что российское историческое общество теряет в моем лице великого исследователя, и все это ради эфемерной актерской славы! Ах!

А я пел соловьем!

— Московские ратные люди преследовали Ивана Исаевича до деревни Заборья, где верный Лжедмитрию воевода смог снова укрепиться…

— Достаточно, — прошептал педагог. — Прекрасно!

— Подождите! — горячился я. — Давайте я покажу вам на карте!

— Не утруждайте себя, спасибо! Давайте второй вопрос.

Концепция заключалась в том, что «размягченный» Болотниковым педагог проглотит ту тарабарщину, которую я собирался нести, отвечая про пятилетки. И сработало!

Я забросал его цифрами! Выглядело это примерно так:

— Давайте не будем говорить лозунгами и общими фразами, — начал я. — Давайте поговорим языком цифр. Возьмем, например, Тамбовскую губернию. 1918 год: производство обуви на душу населения составляло 0,02 пары. Год 1934 — уже 1,4! А 1959 — 11! Теперь сахарная свекла и Кубань. С 1922 по 1963 производство выросло на 165 %! Фосфаты — Соликамск: за три пятилетки добыча повысилась…

— Достаточно! — воскликнул потрясенный учитель. — Пять!

Пять!!! Я не мог поверить! Вот так, своим умом, я заработал первую пятерку в своей жизни!

Шансы на проходной балл стали повышаться!

Оставалась устная литература… Тут — только шпаргалки!

На экзамен я вошел, шурша килограммами бумажек, рассованных в каждую «щелку» одежды.

Вытянул билет и сел. Первый вопрос: «Базаров — лишний человек». Есть такая шпора!

Вопрос второй — шок! — «Образ Ленина в советской драматургии». Такой темы у меня и близко не было!

Я стал судорожно озираться в поисках спасения. Через стол сидела Ляля Бероева.

— Ленин в драматургии, — зашептал я громко.

— Погоди, — отмахнулась Ляля.

Ну, я погодил и опять к ней…

— Погоди! — уже громче огрызнулась Ляля.

— Да чего годить-то! Мне отвечать идти! — взмолился я.

— Не погоди, а Погодин! — поражаясь моей тупости, прошептала Ляля. — Трилогия о Ленине «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты», «Третья патетическая».

О боги! Я записал названия, но проблему это не решало: о чем эти пьески, идей у меня не было!.. И опять озарение! Сочинение! «Ленин в произведениях Маяковского и Горького»!

И я ринулся на штурм.

Базарова оттарабанил бойко и перешел к Ильичу.

— Конечно же, говоря о Ленине в драматургии, в первую очередь вспоминаешь Погодина! Его «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты», «Третья патетическая» во всей полноте раскрывают многогранный образ вождя. Я же хочу немного отклониться от шаблонного ответа и рассказать вам о спектакле, который я недавно смотрел в Одесском театре. Пьеса основана на произведениях Горького и Маяковского и… — дальше я пересказал свое сочинение (оказывается, списывая, я многое запомнил).

— Пять, — сказала экзаменаторша.

Вторая в жизни! Я поступил!

Студенчество

И началась прекрасная студенческая пора! Со всеми сопутствующими шалостями и приключениями. Как-то незаметно и органично эта веселая пора преобразовалась в «плоховел», с той лишь разницей, что дневников в институте не было, зато был папа, который в «Щуке» преподавал! То есть тот редкий случай, когда родителей вызывать в школу не надо — они вот, уже здесь!

Ширвиндт, Сергеев, Дудник

Но даже наличие «сурового» отца не могло остановить метаний студенческой юности. Я как губка впитывал все новое, все хорошее и плохое, что сопровождало эти метания! Не буду кривить душой, впитывал я по большей части плохое — например, портвейн! Он был крайне плох, но впитывали мы его в промышленных количествах! Мы — это Толя Дудник (сын замечательного эстрадного актера Геннадия Дудника), Саша Сергеев (пасынок Юрия Яковлева) и я (про своего папу я уже, кажется, упоминал), то есть троица «блатных сынков». Иногда к нам примыкал Миша… (не буду называть его настоящую фамилию, так как читателям он известен под псевдонимами Михаил Март и Майкл Утгер). Миша был лет на восемь старше, и его рассказы о шестилетней службе на флоте, работе радистом на Диксоне, водителем молоковоза, инкассатором и художником заставляли нас слушать Мишу, развесив уши. А если добавить сюда его богатейший алкогольный опыт, помноженный на отсутствие у нас денег, то получается: два портвейна «777», две бутылки «Белого крепкого» за 2 рубля 2 копейки, пирожковая «Валдай», три капусты, винегрет, компот (нам нужны были стаканы), много хлеба с горчицей — и домой ты приходил в крайней степени «усталости».