Дорога цариц - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 71

В общем, все соответствует образу. Удивление вызывает только то, что дарителем указан лично царевич, а не государь или казна. Откуда у слабоумного такие деньги? Впрочем, в той же статье есть и ответ на загадку. В ней упоминаются три устюжанина, каждому из которых, согласно записи: «дано Федором Ивановичем по 9 аршин камки доброй, цена по 20 алтын аршин; а пожаловал их государь за то, что купили они на Вологде на государя соболи, и куницу, и белку и в том товаре учинили государю прибыли 1550 руб.».

Оказывается, Федор Иванович обладал предпринимательской жилкой и делал себе некоторый доход на торговле! Аккурат для личных карманных расходов. Какое интересное дополнение к образу…

Можно, конечно, предположить, что торговлей занимался не сам Федор, а кто-то из стряпчих от его имени. Однако: «Чтобы иметь собственный бархат, Феодор Иоаннович вызвал из Италии мастера Марко Чинони; ему был отведен дом близ Успенского собора, и из его ткацкой доставлялись бархаты и парчи».

Трудно поверить, чтобы некоему приказному стряпчему вдруг пришло в голову проявить весьма замысловатую фантазию и от царского имени выписать иноземного мастера и затеять новое незнакомое производство. Причем прямо в Кремле! Странное место и странная выходка… Совсем другое дело, если на это имелась личная воля правителя. Тогда все естественно: производство организовано там, где хозяину удобно за ним следить. Так что, как ни крути, — желание наладить производство собственных дорогих тканей взамен привозных приходится оставить за нашим героем. Причем Федор Иванович не просто захотел затеять «импортозамещение» — он лично проверял мастерские. Иначе цеха развернули бы там же, где и прочее производство — где-нибудь возле Углича, на дальних речных мельницах, что являлись в те времена главными приводами для заводских механизмов.

Сверх того, энциклопедия повествует, как архиепископ элассонский Арсений, бывший в Москве в 1588 г. с константинопольским патриархом Иеремией, пришел в изумление от прекрасных мозаичных изображений на стенах палаты царицы Ирины. Грановитая палата тоже оказалась украшена бытовым историческим письмом. Причем в одном из простенков, под верхним окном, был написан царь Федор Иванович «портретно», а ниже — он же на троне в полном царском одеянии.

Опять же трудно поверить, что без ведома царя какие-то художники вдруг взяли да и перешли по собственному хотению от классической русской иконописи к писанию картин по европейскому образцу — причем прямо в царских палатах! Получается, Федор Иванович не просто «любовался красивыми вещами», но и разбирался в современных ему художественных течениях, имел свой вкус и поощрял искусство в нужном ему отношении? Да еще и собственный портрет заказал!

Черты характера начинают прорисовываться: развлекается торговлей, интересуется современными тенденциями искусства и производством, налаживает «импортозамещение».

Впрочем, это далеко не единственное его увлечение. Биографическая энциклопедия рассказывает: «Из тех немногих сведений, которые сохранились за время детства и юношества Феодора и старшего его брата Иоанна, видно, что царь Иоанн Васильевич брал их с собой в загородные поездки, например, в 1564 г. в подмосковное село Черкизово на медвежью охоту: «и повеле по островом осеки осечи и медведи пущати, и тешился там не по один день»… Позднее, во время своего царствования, имея возможность следовать своим личным вкусам, он находил утеху в «медвежьих комедиях» и охотах на медведей, которые заканчивались иногда довольно печально для участвовавших в них охотников».

5 мая 1585 года, в именины царицы Ирины, «тешился государь медведи, и волки, и лисицами, и медведь ободрал охотника Юрия Глазова», а 19 июня «медведь ел охотника Петра Микифорова, но каждому из них за увечье было дано только по сукну доброму, ценою в два рубля».

То есть Федор Иванович имел склонность не только к искусству, но и к весьма рискованным развлечениям. Таким, как охота на крупного зверя. Чтобы встретить рогатиной матерого медведя, нужно иметь как минимум физическую силу и крепкий дух.

Впрочем, крепкий дух Федор Иванович демонстрирует в своей биографии неоднократно. Когда в 1591 году крымский хан Казы-Гирей попытался совершить набег на русские земли, царь Федор помчался в войска, а не в тыл, на Белое озеро. «Великий государь царь Федор Иванович всея Русии советует с отцем своим и богомольцем Иевом патриархом и з бояры, и з дворяны, как стояти против царя (крымского). А прежния великия князи бегали с Москвы на Белоозеро», — восхищается храбрым правителем «Пискаревский летописец».

Кроме того, как известно из летописей и из мемуаров иноземных гостей, Федор Иванович неоднократно выступал с публичными речами: на похоронах отца, перед венчанием на царство, при установлении патриаршества. Между тем публичное выступление перед народными толпами — трудное испытание даже для умственно здорового человека. Тут нужен не просто крепкий дух, но и хороший кураж. Даже если предположить, что речи для царя писал кто-то другой, а он лишь озвучивал текст, — выступление все равно требовалось запомнить и прилюдно произнести.

О крепком духе царевича свидетельствуют и многие другие «улики». Например, «Духовная грамота Ивана Грозного». В ней имеется очень интересный текст:

«А ты, сыне мои Федор, держи сына моего Ивана в мое место, и во всем бы еси Ивану сыну непрекословен был так, как мне, отцу своему. А будет благоволит бог ему на государстве быти, а тебе на уделе, и ты б государства его под ним не подыскивал, и на ево лихо не ссылался ни с кем».

Сиречь не советует государь царевичу Федору устраивать мятежа и низлагать старшего брата… И такое наставление повторено разными словами аж в четырех (!) местах завещания:

«А ты, сын мой Федор, сына моего Ивана, а своего брата старейшаго, слушай во всем и держи его в мое место, отца своего, и государства его под ним не подыскивай. А учнешь ты, сын мой Федор, под сыном под Иваном государств его подыскивать, или учнешь с кем-нибудь ссылатися на его лихо, тайно или явно, или учнешь на него кого подъимати, или учнешь с кем на него одиначитися, ино по евангелскому словеси, Федор сын, аще кто не чтит отца или матерь, смертью да умрет».

1572 год! Федору всего 15 лет! Однако Иван Грозный уже подозревает младшего сына в попытке госпереворота в случае своей смерти! Больше того — угрожает младшенькому сыну казнью за подобные планы!

Вестимо, не верит, что старший царевич посмеет применить к мятежному брату подобную меру, и заранее дает свое разрешение. «Смертью да умрет!»

Судя по этому документу, юный царевич уже успел продемонстрировать завидную энергичность, властность и крепость характера с необходимым для бунта лихачеством. Может быть, даже начал уже некую подготовку к мятежу и в чем-то прокололся? Четыре наказа в завещании длиной всего в две страницы! В свои пятнадцать наш герой явно успел изрядно напугать отца и старшего брата. Кроме того, из духовной понятно, что отношения царевича как с братом, так и с отцом складываются как минимум непросто. Положение младшего наследника Федора категорически не устраивает, раз он с ранней юности начинает открыто «скалить клыки».