Два дня в апреле - читать онлайн книгу. Автор: Роушин Мини cтр.№ 32

Мо поднимается со скамейки, стряхивая крошки хлеба с колен. Сейчас она пойдёт на кладбище, а потом — домой. Она чувствует ноющую боль в коленках. Её суставы всегда так реагируют на холод. Вот и сегодня боль в коленях не прекращается с самого утра.

«Слишком много работаете! — попенял как-то её доктор. — Притормозите! Постарайтесь меньше себя нагружать. И никакой спешки».

Что значит «меньше себя нагружать»? Она никогда не отлынивала от работы. И сейчас не станет! Когда ты занят, так и мысли дурные в голову не лезут. Нет уж! Всегда лучше иметь в запасе ту или иную работу.

Прогулка от парка до кладбища пешком занимает у неё сорок пять минут. И не беда! Правда, когда она была помоложе, то на эту дорогу уходило всего лишь полчаса. Что ж, так и должно быть. Чем быстрее летят годы, тем медленнее она бредёт по дороге своей жизни.

Небо стремительно темнеет, предвещая сильный дождь. Интересно, сколько у неё в запасе ещё времени, пока разверзнутся небесные хляби? Зонтик она никогда с собой не берёт из принципа. Правда, в кармане у неё лежит пластиковый дождевик, прихваченный так, на всякий случай, если непогода всё же застигнет врасплох. А домой в любом случае она вернётся на автобусе. На сегодня пеших прогулок предостаточно.

На могиле Финна живые цветы. Шикарные жёлтые розы. Наверняка стоят кучу денег. Никакой карточки, уведомляющей, от кого цветы, Мо не обнаруживает. Скорее всего, от Дафнии. Невестка её уже опередила, навестила Финна первой. А вот сама Мо пришла без цветов. Забыла про них начисто. И почти всегда забывает, когда направляется навестить сына. Да и к чему ей цветы? Она ведь просто зашла поздороваться с ним.

Мо осторожно прислоняется к надгробному камню.

— Ну, как ты, мой дорогой? — спрашивает она у сына. — Натворил ты делов! Столько горя нам принёс! И все мы по-прежнему горюем. Ничего не изменилось. Мне так не хватает тебя, сынок! И всегда будет не хватать! До самого смертного моего часа.

Никого вокруг. На кладбище так же пусто, как и в парке. Всё вокруг уныло… как всегда. Только ветер свистит между каменных надгробий. Мо зябко потирает руки, пытаясь вдохнуть немного тепла в собственное тело. Жакет, хоть и на подкладке, не спасает от холода, как и кашемировый кардиган под ним. Вечером она пойдёт к Дафнии в пальто. Пальто у неё хорошее, совсем ещё новое… и тёплое, как одеяло.

Мо неловко переминается с ноги на ногу.

— Старею понемножку! — снова обращается она к сыну. — То там кольнёт, то тут прихватит. И силы уже не те, что раньше. Но потихоньку кряхчу… Буду работать до последнего! Три раза в неделю работаю с утра и до обеда в благотворительном магазине «Лавка радости». Продаём те вещи, которые нам приносят в качестве благотворительных пожертвований. В основном, конечно, старые. И контингент покупателей им под стать. Да и трудятся в магазине такие же старухи, как и я. Умора, да и только! Но всё какое-то общение!

Она обводит пальцами буквы, выбитые на камне. Трудно поверить, но минуло уже более десяти лет со дня смерти Сюзанны. Как же быстро летит время! И не щадит никого…

— Я вот тут что надумала по поводу нашего магазина, — снова обращается она к сыну. — Надо же что-то с ним делать! Ведь правда? Мне и так стыдно перед тобой, что мы столько времени держим его под замком. Просто… просто мне пока ещё очень тяжело. Как представлю себе, что переступлю порог магазина, а тебя там…

Голос дрожит и обрывается. Внезапно на Мо накатывает такая волна одиночества и печали… Жить не хочется! Всё в её жизни так же серо и уныло, как и тут, на этом кладбище. Да и зачем ей жить? Какой смысл? Чего она всё ещё трепыхается? Зачем продолжает тащиться по этой жизни? Ведь судьба уже отняла у неё двух самых дорогих сердцу людей, которых она любила больше всего на свете.

Мо снова внимательно разглядывает надгробный камень. Имя Финна выбито на гранитной плите чуть ниже, под именем Сюзанны. Господи! Что она здесь делает? С кем разговаривает? С призраками? Её сын умер, ушёл от неё навсегда. Он не слышит её! И никогда уже больше не услышит!

Темнеет в глазах. Кольцо отчаяния сжимается всё теснее, душит её своей безысходностью. Мо поднимает голову, пытаясь стряхнуть с себя это наваждение. Но мрак перед глазами не отступает. «Кончай! — вкрадчиво шепчет ей внутренний голос. — Кончай всё одним махом! Ведь это так просто! Так просто… Да зачем тебе жить? Ради чего?»

Нет! НЕТ! Усилием воли она распрямляет спину, крепко сжимая ручки своей хозяйственной сумки. Она не сдастся просто так! Она не сведёт добровольно счёты со своей жизнью! Никогда!

— Завтра навещу тебя снова, — шепчет она, обращаясь к Финну. — Завтра снова приду к тебе, сынок. Обязательно!

Мо поворачивается и медленно бредёт к выходу. Ей хочется запрокинуть голову к небу и завыть во весь голос, словно дикому животному. Но больше никаких эмоций! Она умеет держать себя в руках. К тому же она знает, куда сейчас направит свой путь.

Самое хорошее в этом человеке, думает она, это то, что он никогда не утешает её. Не говорит в ответ на её жалобные излияния всякие банальности вроде того, что время всё лечит, и прочую чепуху в том же роде. В сущности, он вообще почти не разговаривает с Мо, и это её устраивает по всем статьям. Ведь у неё самой так много есть того, о чём хочется выговориться. Всё, что накапливается у неё на душе неделями, о чём она не может и не хочет говорить ни с Дафнией, ни с Уной, всё это она изливает ему, как только усаживается в коричневое кожаное кресло в крохотной каморке, в которой стены выкрашены в желтовато-коричневый цвет, напоминающий конфеты ириски. В комнате почему-то всегда пахнет отварным мясом и мятой.

Он — хороший слушатель! Просто превосходный! Но иначе ведь и быть не может, при его-то работе! Привык за долгие годы выслушивать нескончаемые жалобы своих клиентов, недовольство, вечные претензии к судьбе, мелкие обиды, чужие проблемы и горести. Много лет он слушает эти бесконечные исповеди посторонних людей, и так изо дня в день. А теперь вот внимательно слушает и её. Изредка кивает головой в знак согласия. Иногда склоняет голову чуть-чуть набок, словно пытается получше разглядеть её. И молчит! Всё время молчит!

И это её вполне устраивает.

Судя по всему, его совершенно не трогают все те ужасные вещи, о которых она порой сообщает, когда уже не в силах больше сдерживать собственную ярость. И тогда уж у неё выскакивают такие словечки, не дай бог! Она, которая толком и ругнуться-то не могла всю свою жизнь, начинает изъясняться в такие минуты, как заправская портовая девка. Так что стены этой комнатки слышали достаточно её ругани. И ничего страшного! Иногда, для того чтобы излить душу по полной, нужны особые слова, далёкие от литературных выражений.

Но этот человек не имеет ничего против! Кажется, он и не замечает ничего такого. Пропускает всю её нецензурщину мимо ушей. Он также не пугается и не бросается ей на выручку, когда силы оставляют её и она умолкает, не находя более нужных слов. Просто сидит рядом и молчит, тупо уставившись на него своим колючим, озлобленным взглядом. Вот и сегодня он — сама невозмутимость. Молча смотрит, как она утирает слёзы очередной салфеткой. Берёт её из пачки, что лежит на столике, отделяющем их друг от друга, и смачивает своим горем, пропитывая насквозь шероховатую на ощупь ткань.