1917. Русская голгофа. Агония империи и истоки революции - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дегтев, Дмитрий Зубов cтр.№ 75

Перед Новым годом по всему городу устраивались елки для детей. Любопытно, что тогда эти мероприятия не имели какого-то определенного обозначения – «новогодняя» или «рождественская», их называли просто «елка». Газеты того времени повествуют: «Третьего дня в Канавинском клубе была устроена по подписке елка для детей членов клуба. На елку записалось 180 детей. В 5 часов вечера, когда зажгли елку, дети под звуки марша направились в нижний зал. Там для детей были устроены игры, дети Трубины восьми и десяти лет сплясали гопак и спели малороссийский дуэт, затем дети пели хором. Было весело и оживленно. Под конец на сцене был разыгран малороссами водевиль „Ямщики“. Для взрослых после детского праздника были устроены танцы. Клуб был полон гостями. Детям розданы подарки. В тот же вечер для детей и служащих Я. Е. Башкирова была организована елка в Башкировском училище».

Не забывали и о бедных, а также о детях из бедных слоев населения, в частности рабочих. Большую заботу о последних проявляло благотворительное общество «Заботы о детях». В 18 часов 31 декабря оно организовало в упомянутом Башкирском училище вечер для беднейших детей Канавина. А таковых, видимо, было немало, так как на мероприятие было приглашено целых 500 человек. Впрочем, в этой заботе о подрастающем поколении не обходилось без казусов и весьма странных, если не сказать издевательских, явлений. «26 декабря на городской скотобойне № 1 для детей рабочих была устроена елка. Детям, до 50 человек, были розданы подарки и по мешочку со сладостями», – рассказывал «Нижегородский листок». Видимо, лучшего места для праздника для «детей рабочих» не нашли… И опять это зловещее мясо!

По современным меркам, угощение и «презенты» на новогодних елках были весьма скромными. Детишкам предложили чай с сухарями, а подарили книги, пеналы, краски для рисования, а также по куску ситца и бумажного сукна.

Праздник был и у заключенных тюрем. В первые три дня праздников Рождества Христова всем сидельцам выдали сверх нормы по полфунта мяса, по два фунта белого хлеба, а также лапшу и кашу. Следует напомнить, что фунт – это около 450 граммов, следовательно, зэки получили на три дня по 220 граммов мясца и килограмму хлеба, что, прямо скажем, негусто. Страшно представить, как они питались в непраздничные дни!

О бедности красноречиво говорит даже Рождественская вещевая лотерея-аллегри (это когда результат определяется сразу после приобретения лотерейного билета, на котором заранее обозначен выигрыш), проведенная в канун 1913 года. Если в советские годы в подобных лотереях разыгрывали автомобили, мотоциклы и другие весьма дорогостоящие изделия, то в царские времена гражданам предлагался весьма бедный выигрышный набор: серебряные и столовые чайные ложки, корова, швейная машинка, граммофон, чайный сервиз и самовары. И никаких там карет и даже лошадей! Билет стоил 25 копеек, и 5500 нижегородцев приняли участие в лотерее.

Можно было, конечно, еще в «кинишку намылиться». В электрических театрах, как тогда называли кинотеатры, в праздники демонстрировался немой хит 1912 года «Девушка без отчизны». Главная героиня, жительница одной из Балканских стран, попала в невероятный круговорот событий, связанных с войнами, восстаниями и борьбой народов за независимость. Зрители постарше ходили на драму в двух частях «Королева полусвета», рассказывавшую о трагической судьбе куртизанки. Не забывали и о младшем поколении. Новогодний репертуар включал, как тогда выражались, комические картины (комедии) «Полька в голове» и «Сон музыканта», а также первую экранизацию сказки «Белоснежка».

Ну а царь следующей весной отправился в поездку по Центральной России, приуроченную к 300-летию династии Романовых. Сначала он прибыл через Москву во Владимир, потом на автомобиле проехал в Суздаль, Боголюбово и далее в Нижний Новгород. Там 17 мая 1913 года он побывал в только что открытом здании Государственного банка на Большой Покровской улице. Это был огромный по тем временам сказочный терем, выстроенный в историческом стиле любимым царским архитектором Владимиром Покровским специально к юбилею династии. Для подъезда к банку перед приездом Николая был уложен первый в городе асфальт. Все внешнее и внутреннее убранство помпезного здания буквально сверкало символами царской власти, а высоко в небе блестел на солнце шпиль с позолоченным двуглавым орлом. Потом, в советские годы банк избежал каких-либо изменений, только орла на шпиле сменит позолоченный герб СССР. Прямо как на башнях Московского Кремля.

В Нижнем Новгороде царь пересел на пароход «Межень» и поплыл вверх по Волге. При этом оба берега были покрыты толпами крестьян, а в Костроме под звон всех колоколов царскую семью вышло встречать все население города. «Если бы летописец был свидетелем настоящего высокого торжества, если бы он видел это царственное пришествие к нам, если бы слышал этот благословенный гул колоколов, эти крики всеобщего восторга – без сомнения, сказал бы он о настоящем дне: и была тогда великая радость в Ипатьевском монастыре и во всей Костроме», – заявил впечатлительный костромской архиепископ Тихон. Когда царский пароход отчалил от пристани, толпа народа долго провожала его вдоль берега, а многие и вовсе входили в воду по пояс.

Как и поездка в Сэров летом 1903 года, накануне роковой Русско-японской войны, этот вояж тоже произвел яркое и в то же время ложное впечатление на царя. Здесь, на родине Романовых, вдали от столичных интриг и политической борьбы, вдали от заводов с вечно недовольными рабочими, он вдруг по-детски наивно почувствовал, что народ, истинный русский народ, по-прежнему его любит и верит в небесный ореол царской власти. Вероятно, именно под впечатлением поездки, как и за десять лет до этого, Николай уверился в том, что еще способен стать великим царем, даже если для этого придется затеять еще одну войну.

Правда, помимо новых помпезных зданий и звона колоколов, взору царя открылись и картины нищеты, всеобщей нужды и поголовного пьянства. Именно поездка в Поволжье подвигла царя на окончательное искоренение порока, «разъедающего русское крестьянство».

В последней книге Нового Завета, также известной как Апокалипсис Иоанна, описываются события, предшествующие второму пришествию Христа на землю, которые будут сопровождаться многочисленными катаклизмами и чудесами (огонь с неба, воскрешение мертвых, явление ангелов). Апокалипсису предшествуют восемь знамений. Первое: появление лжехристов и лжепророков; второе: «Также услышите о войнах и военных слухах»; третье: «Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры…» «…Солнце померкнет», – говорилось про восьмое знамение.

Июль 1914-го. Центральная Россия. «Леса горят… Горят они далеко кругом и заволакивают окрестности густой, непроницаемой дымной пеленой, – писали газеты. – И летнее солнце, обычно яркое, блещущее, остро режущее глаза, смотрит теперь сквозь дымную пелену кроваво-красным оком рано утром и перед рассветом, и желто-красным диском днем… И этот зловещий красный глаз наводит невольную жуть. Душно дышать, ибо и в легкие забирается нестерпимый дымный воздух… Как будто чувствуется, что все живое неминуемо задохнется и судорожно забьется в зловонной атмосфере… Встречаются и невольно вырываются из уст скорбные слова: – Пропадем, сгорим, погибнем! – Последние времена, видно, настали!..»