Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Степанов cтр.№ 22

– Верно говоришь, Лапин! Так их, Лапуля! – яростно загудела часть собрания. Вторая часть столь же яростно засвистела.

– И что главное в текущем моменте? – вопросил оратор, перекрывая гам. – Главное в текущем моменте – это перейти от взгляда вкось к взгляду прямо в глаза. Хватит коситься! Вот ты, Пятаков, чего на меня скосился?

Последние слова были обращены к другому юноше, с копной белокурых волос. Тот словно ждал этого вопроса.

– А потому что ты мышь парламентская! – гаркнул он в ответ, вскакивая на станок с противоположной стороны. – Товарищи! Сколько можно порожняк гонять?! Наша задача совсем не в том, к чему призывает этот грантосос. Пора перестать сотрясать воздух и создавать оторванные от труда арт-объекты! Надо раствориться в производственном процессе! Откажемся от клички «художников», будем просто рабочими от искусства! Слышишь меня, культуртрегер?!

– Ты, Пятак, как и вся ваша фракция дельцов, – рудимент советского авангарда почти столетней давности. В теоретическом плане вы сущие младенцы.

– А ты, Лапа, как и вся ваша фракция виноватиков, – белая парламентская мышь и отрыжка обер-грантососа Жижека.

– Рудимент!

– Сам рудимент! Зелёнки выпей!

Тут все заговорили одновременно, отчего поднялся страшный шум. Валя испуганно озирал собравшихся. Преобладала, разумеется, горячая молодежь. Людей в возрасте было только двое. Один – старец с огромной седой бородой, похожий на общего правнука Льва Толстого и Рабиндраната Тагора, – внимательно вглядывался в лица спорящих, беззвучно шевеля губами. Он показался Пикусу смутно знакомым. Другая – крупная и с виду спокойная тетенька – сидела в самом дальнем углу и, не поднимая головы, что-то вязала длинными деревянными спицами.

– А ты – бойцовый пес мировой олигархии! – орал между тем Пятаков. – Даже не пес! Ты тень пса! Тень тени пса!

– А ты… неактуальный производитель мертвых объектов!

– А ты… Нет, ты не призрак Маркса! Ты призрак Сталина, скалящий прокуренные зубы на утопический импульс революционного авангарда!

Услышав слово «Сталин», правнук Рабиндраната Тагора приставил обе руки рупором ко рту и загудел тем самым мощным басом, который напугал Валю еще в дверях:

– Гон! Байки волкогоновских замполитов!

Пикус почему-то сразу вообразил, как волки гонят меж красных флажков людей в погонах, и мелко задрожал. Беда взглянул в его сторону, презрительно сморщился и отвернулся.

Тут к Вале подошел маленький человек с двумя антеннами на голове и проговорил, картавя:

– Бунт кибертаракана против приказов дистанционного пульта!

С этими словами он нажал какую-то кнопку у себя на животе и плюнул Вале на башмак. Ойкнув от ужаса, Пикус попятился и быстро ретировался в тот угол, где сидела спокойная тетенька.

– Вы его не бойтесь, – сказала она. – Просто играет детка.

Посмотрев на ее доброе лицо, Валя набрался смелости и спросил:

– Скажите, а козероги – это кто?

– Правое крыло, соглашатели, – непонятно ответила любительница вязания. – Да вы не бойтесь, их уже выгнали отсюда. У нас с ними тактические разногласия.

– У нас? Вы что, тоже из этих? – с ужасом спросил Пикус, показывая пальцем на дискутантов.

– Нет-нет, не бойтесь, – успокоила его тетенька. – Я из КПРФ. В секторе по делам молодежи состою. Курирую я их. Барбариску хотите?

Валя взял сразу две конфетки: одну съел сам, а вторую припрятал, чтобы потом угостить Беду. Сейчас этого было лучше не делать: Мухин возвышался в толпе у самого станка и, совершенно позабыв о друге, крутил головой, следя за развитием дискуссии. Глаза бывшего повелителя мух сверкали, и Валя знал: в таком состоянии трогать его ни в коем случае нельзя.

Пососав конфетку, Пикус успокоился и прислушался к ораторам. Вскоре он начал кое-что понимать. Арт-группа «Призраки Маркса» делилась на две фракции – дельцов и виноватиков. Источником этих прозвищ послужили, по-видимому, так называемые диалектические вилы русской интеллигенции: вопросы «что делать?» и «кто виноват?». Судя по тому, как резко отличались позиции спорящих по всем ключевым пунктам, «призраки» уже балансировали на грани раскола. Дельцы выступали за прямое коллективное действие, виноватики – за философскую ясность по вопросу о социально активном субъекте. Дельцы исповедовали простое и наглядное пролетарское искусство, виноватики уклонялись в постмодернизм и требовали цветущей сложности. Дельцы хотели приносить реальную пользу рабочему классу, виноватики предпочитали самодостаточный и самоцельный протест. Все это сейчас и озвучивали у станка белокурый и каштановый.

– Пока ты тут дискурс крошишь, мы с ЖКХ воюем! – кричал делец Пятаков.

– Да ну? – иронически отзывался виноватик Лапин. – И много навоевали?

– Побольше вашего! Мы поэтический вечер провели, сто сорок рублей собрали, для бастующих, когда появятся. Газету ежемесячную напечатали дважды. С ЕГЭ боролись, с попами. А вы что сделали?

– А мы запустили круглосуточный семинар протеста.

– Да? И о чем болтали?

– Мы не болтали. Мы сначала условия труда обсуждали, а потом самоорганизацию. В экспериментальной форме.

– Что в экспериментальной форме?

– Обсуждали. Мы во время кофе-брейков вокальные перформансы исполняли. Танцы тоже. Попоем, потанцуем, обновим моторику – и снова за дискуссию. Потом еще городскую среду исследовали, в процессе прогулки.

– Гуляли, что ли?

– Ты, Пятак, тупой. Я же тебе объясняю: не гуляли, а прогуливались в городской среде и занимались коммуникацией внутри группы.

– Все ясно. А теперь, значит, в Ниццу с этим поедете? На биеннале?

– Не в Ниццу, а в Акапулько. И не на биеннале, а на триеннале. Да, поедем! А тебе вот!

И виноватик показал дельцу нос.

– Что, Пятак, завидно? – выкрикнул из толпы звонкий девичий голос.

– Нет, не завидно! – ощетинился Пятаков. – Не завидно! Сознательный пролетариат не завидует паразитам, он копает им яму! Уже близок день, когда мы начнем выводить вас на чистый белый снег. Будем выводить и выводить, выводить и выводить, выводить и выводить – до тех пор, пока вы не кончитесь! Пока ни одного гада позорного возле искусства не останется. И ни в каком Акапулько не скроетесь вы от карающей руки рабочего класса! И туда докатится кровавая волна!

– Ага! Перманентная, значит, революция? – вскинулся каштановый виноватик. – На те же грабли хотите?

– Эти старые грабли еще сгодятся на то, чтобы вычистить из рабочего движения шестерил олигархии вроде тебя, Лапин! А потом мы в последний раз поднимем эти грабли, чтобы распороть ими жирное брюхо капитала!

Напор белокурого был так силен, что каштановый попятился в замешательстве. Чаша весов диспута клонилась в сторону красноречивого дельца.