Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - читать онлайн книгу. Автор: Иван Курилла cтр.№ 10

«КУХОННЫЕ ДЕБАТЫ» НА АМЕРИКАНСКОЙ ВЫСТАВКЕ

Первая американская выставка в Москве прошла летом 1959 года. Она известна в первую очередь дебатами, состоявшимися между Н. С. Хрущевым и вице-президентом США Р. Никсоном в интерьерах «американской кухни», из‐за чего они и вошли в историю как «кухонные дебаты».

Выставка была организована в рамках общего сближения, наметившегося в отношениях между двумя странами. О том, как она готовилась, вспоминает Э. А. Иванян: «Американские экспонаты были уже на пути в Москву, а на парк „Сокольники“ еще только наводился блеск, когда Центральный Комитет КПСС принял постановление о необходимости поставить заслон намерениям американцев использовать свою выставку в целях „пропаганды буржуазной идеологии среди советских людей“. Это постановление обязало столичные власти предотвращать какие-либо проявления нежелательного ажиотажа вокруг выставки и присутствия на ее территории необычно большого для того времени числа американцев из обслуживающего персонала и туристов. Всего, что могло быть интерпретировано как высокая оценка советскими людьми достижений капиталистической экономики, техники и культуры, следовало избежать. Советские средства массовой информации должны были проявлять сдержанность при освещении работы выставки, дабы оградить народ страны от „тлетворного влияния Запада“. Культурный обмен культурным обменом, но нужно знать и меру, ведь „холодная война“ все еще продолжалась».

Перед официальным открытием выставку осмотрели Никита Хрущев и прибывший для этого в Москву вице-президент США Ричард Никсон. В СССР их дискуссия не была опубликована, а сам этот эпизод никогда не находился в центре внимания. Начав с предупреждения, что стране, которая склонна к войне, «мы слегка надерем уши», Хрущев пообещал: «Когда мы вас догоним и будем перегонять, мы помашем вам ручкой!» Никсон обратил внимание на технологические достижения Америки: цветное телевидение, стиральную машину-автомат и прочую встроенную технику, способы быстрого строительства дешевого жилья, систему наблюдения, электрический полотер. Хрущев не готов был признать американское первенство: «А у вас нет машины, которая клала бы еду в рот и проталкивала ее дальше? Вы показываете нам много интересных вещей, но они не необходимы для жизни. Это всего лишь штучки. У нас такая поговорка есть: если у вас клопы, вы должны поймать одного и залить ему в ухо кипяток». «А у нас другая поговорка, — ответил Никсон. — Чтобы убить муху, надо заставить ее выпить виски. Но у нас есть лучшее применение для виски». «Мне нравится эта интеллектуальная битва с председателем, — добавил вице-президент. — Он знает свое дело».

В дальнейшей дискуссии спорщики сравнили плановую систему с рыночной, поговорили о политических системах и о международной политике. Вице-президент США сообщил, что американцам не нужны вещи, рассчитанные больше чем на 20 лет, потому что граждане США хотят чаще обновлять дома, мебель, кухни. Хрущев этим возмутился, невольно предвосхищая более позднюю критику общества потребления.

Интересно, что на выставке, которую Советский Союз в том же году привез в США, доминировала продукция тяжелого и среднего машиностроения: корабли и ледоколы, самолеты и турбины… А также достижения в области культуры. И Хрущев, и Никсон описали эту как бы не вполне серьезную пикировку в собственных мемуарах, причем для Никсона она стала одним из «шести кризисов», которые он считал важнейшими пунктами своего вице-президентства.

По удобству жизни Советский Союз Америке проиграл. Хотя именно Хрущев (не без влияния впечатлений от поездки в США, состоявшейся через несколько месяцев после «кухонных дебатов») пытался улучшить быт советских людей. Многие его реформы были сделаны по американским лекалам: от выращивания кукурузы до открытия супермаркетов (магазинов самообслуживания), от строительства подземных переходов и массового жилья (включавшего нелюбимый советскими людьми совмещенный по-американски санузел) до производства доступного автомобиля.

Про привезенные из другой страны идеи и новации и пойдет речь в следующей главе.

Путешественники и командированные возвращались домой из других стран с чертежами и идеями, а также полные впечатлений от жизни в чужом обществе. В зависимости от близости к власти, а также от силы собственного таланта они с большим или меньшим успехом распространяли дома эти инновации и делились своими эмоциями. Если в XIX веке приезжий мог рассчитывать на полное знакомство с достижениями другой страны, то в менее доверчивом XX страны засылали друг к другу разведчиков, а иногда и провокаторов. Шпионаж стал важной частью двусторонних отношений и главным способом заимствования технических новинок. В этой главе не будет рассказов про «атомный шпионаж» или любовно-шпионских историй; будет только одна причудливая линия, связанная с деятельностью американца — Джорджа Кеннана. Но начнем все же с века девятнадцатого.

ИОСИФ ХРИСТИАНОВИЧ ГАМЕЛЬ, ПЕРВЫЙ РОССИЙСКИЙ АКАДЕМИК В АМЕРИКЕ

Одним из последних ученых-энциклопедистов, «осколком XVIII века», прожившим большую часть жизни в XIX, был русский немец, действительный член Императорской академии наук Иосиф Христианович Гамель (1788–1861). Рожденный на Нижней Волге, он объездил всю Европу, первым из российских академиков побывал в Америке, был альпинистом, привез в Россию фотографию, стал героем одного из сюжетов Дюма-отца, написал несколько исторических трудов и присутствовал при первой попытке проложить телеграфный кабель через Атлантику.

Еще студентом Гамель стал корреспондентом Вольного экономического общества и был награжден за изобретение дешевой электрической машины. В Европе еще шла война против наполеоновской Франции, когда молодой ученый получил в 1813 году разрешение от министра внутренних дел отправиться в Англию для усовершенствования в науках. При помощи посла России в Великобритании князя Ливена Гамель завел обширные знакомства и вступил в научные общества, где смог изучать и копировать патенты и чертежи. Неслучайно именно он стал гидом великих князей Михаила и Николая во время их поездок в Англию в конце второго десятилетия XIX века (существует легенда, что в ходе этой поездки восемнадцатилетний Николай Павлович впервые заинтересовался паровозами и даже лично побросал уголь в топку локомотива Стефенсона. Доказательств этой истории найти не удалось).

Семь лет путешествовал Гамель по Европе, знакомясь с разными достижениями техники. Он производил опыты в шахте и спускался на дно моря в водолазной машине, первым обратив внимание на действие давления на барабанную перепонку. В 1820 году Гамель пытался взойти на Монблан, взяв с собой двух английских студентов и изобретателя нового типа барометра…

С этим восхождением связана первая трагедия в истории альпинизма. 18 августа 1820 года группа из четырех приезжих и двенадцати местных проводников начала восхождение. Проведя два дня в укрытии на полпути в ожидании подходящей погоды, утром 20 августа они все-таки двинулись к вершине — и попали под снежную лавину. Трое проводников погибли, остальные участники восхождения чудом спаслись.

Сохранилось несколько подробных описаний этого происшествия. Самое известное принадлежит перу Александра Дюма, встречавшегося со швейцарскими гидами в Шамони через несколько лет после трагедии. Дюма, кстати, утверждает, что Гамель поднимался на Монблан по указанию русского императора для проведения метеорологических наблюдений, а в программе у него были исследования на всех известных тогда горных вершинах мира. В первой половине XIX века этот драматический рассказ переводился на английский и немецкий, публиковался даже за океаном.