Берия. Арестовать в Кремле - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Сульянов cтр.№ 40

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Берия. Арестовать в Кремле | Автор книги - Анатолий Сульянов

Cтраница 40
читать онлайн книги бесплатно

Много лет спустя, на следствии по делу Берия в 1953 году, старший сын Кедрова рассказал: «В 1921 году отец в качестве полномочного представителя ВЧК-ОГПУ находился в Баку, я был с ним. Мне известно, что отец проводил обследование АзЧК и сообщал о результатах Дзержинскому в Москву… Отец сделал вывод о том, что Берия не соответствует занимаемому им посту и не может быть на руководящей работе в органах ВЧК-ОГПУ…

В день ареста отца, 16 апреля 1939 года, я был у него дома, и он мне показал текст письма Сталину… В момент ареста отца агенты НКВД бросились сразу обшаривать столы, спрашивая, где письмо Сталину. Найдя его, они приступили к систематическому обыску» [8].

На следствии Берия всячески отрицал свою виновность в смерти Кедрова: «Поездка Кедрова в Баку в 1921 году не была связана с заданием Дзержинского. Кедрова никто не уполномочивал проверять деятельность АзЧК, в том числе мою и Багирова. Он приезжал не по делам ЧК, а по личным вопросам» [9].

Следствию было ясно, что расстрел Кедрова — дело рук Берия, но эту версию надо было доказать, уличить обвиняемого во лжи, в стремлении увести следствие на ложный путь, чем уже не раз пользовался Берия. Упорствуя, Берия не знал, что следствие уже располагает свидетельскими показаниями приближенных к обвиняемому лиц, и в первую очередь его давнего начальника, председателя АзЧК Багирова, впоследствии с 1933 года первого секретаря ЦК КП(б) Азербайджана.

«Как уполномоченный Дзержинского Кедров приезжал в Баку и производил проверку работы ЧК» [10], — вот что показал на допросе Джафар Багиров.

Стало ясно, что главным виновником в уничтожении Кедрова был Берия. Цель этой акции все та же — замести следы своей службы в охранке мусаватистов, не допустив на стол Сталина еще одного свидетельства.

Новая должность наркома внутренних дел позволяла Берия искать и находить свидетелей его преступных дел в двадцатые годы на территории всей страны, отыскивая всех, кто хоть чуть-чуть наслышан о его прошлой деятельности. Угодливые начальники НКВД областей и республик, исполняя указания нового наркома, лезли из кожи вон, отыскивая людей по специальному списку.


Узаконенные НКВД пытки применялись к политическим заключенным особенно жестоко. Старого коммуниста, кандидата в члены Политбюро Р. Эйхе били изощренно, обливали холодной водой. Под пытками Эйхе вынудили подписать заранее подготовленные НКВД протоколы допросов с клеветой в адрес прежде всего самого Эйхе, а также других государственных и партийных деятелей.

В октябре 1939 года Эйхе писал Сталину: «Нет более горькой муки, как сидеть в тюрьме при строе, за который всегда боролся… Если бы я был виноват хотя бы в сотой доле хотя бы одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением. Я Вам никогда в жизни не говорил ни полслова неправды, и теперь, находясь обеими ногами в могиле, я Вам тоже не вру. Все мое “дело” — это образец провокации, клеветы и нарушения элементарных основ революционной законности. Не выдержав истязаний, которые применили ко мне Ушаков и Николаев (следователи НКВД. В 1939 году арестованы и в январе 1940 года расстреляны. — А. С.), особенно первый, который пользовался тем, что у меня после побоев плохо заросли позвоночник и переломы, что причиняло мне невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей. Я знаю, что я погибаю из-за гнусной подлой работы врагов партии и народа» [11].

На суде Эйхе сказал: «Показания даны под давлением следователя, который с самого начала моего ареста начал меня избивать… Главное для меня — это сказать суду, партии, Сталину о том, что я не виновен. Никогда участником заговора не был. Я умру также с верой в правильность политики партии, как верил в нее на протяжении всей своей работы».

Р. Эйхе был расстрелян в 1940 году.

18

«Нарком все больше доверял мне, и на моем столе все чаще оказывалась почти вся почта, предназначенная Лаврентию Павловичу. Больше того, донесения нашей разведки из-за границы, по его указанию, мною обобщались и по ним составлялась справка для доклада наверх, членам Политбюро. Для меня все это было ново, и первое время я был шокирован всем тем, что узнавал из донесений, восхищался нашими разведками, радовался их проникновению в дела, интересующие нашу страну, беспокоился о них — ведь ходили по острию ножа. Больше других меня почему-то интересовал разведчик под именем «Рамзай». В то время интерес к Японии в стране не утихал из-за непрекращающихся дерзких действий японцев на Дальнем Востоке то у озера Хасан, то в Монголии на реке Халхин-Гол, и потому каждое донесение Рамзая я читал очень внимательно. Почему-то в шифровках все чаще и чаще упоминалась Германия, и я долго не мог понять причину его беспокойства. Договор с Германией о ненападении был заключен. Договор о дружбе подписан — чего же больше…

Настойчивость Рамзая достигла апогея в ноябре 1940 года — 18-го числа в его донесении впервые сообщалось о возможном нападении Германии на Советский Союз. На меня это произвело ошеломляющее впечатление, и я несколько дней ходил удрученный — готовилась война. С кем бы поговорить об этом? Друзей у меня не было — этому противился Лаврентий Павлович, идти к нему с таким вопросом я опасался. Взглянул на шифровку через несколько дней — привычная формулировка наркома: «Доложено т. Сталину». И его подпись. Я немного успокоился. Если об этом знает товарищ Сталин, то все в порядке, меры будут приняты. Наша граница всегда на замке!

Теперь я из всей груды шифровок первым брал донесение Рамзая — я почему-то проникся к нему особым уважением. О том, кто скрывается под кодом «Рамзай», я тогда не знал, о Рихарде Зорге услышал много лет спустя. А Рамзай торопил всех нас — война подступает к нашим границам, и нужно готовить страну, народ, Красную Армию.

Начало 1941 года ознаменовалось подробным донесением Рамзая о развертывании Германией новой резервной армии вермахта в составе 30–40 дивизий. Он, словно привидение, появлялся над Германией, замечал все, что там происходило, и тут же доносил в Центр. Я так думаю, что Рамзай один из первых вскрыл активизацию немцев по подготовке нападения на СССР. Я не умаляю других разведчиков — они тоже внесли свой вклад на алтарь отечества, но первым был все-таки Рамзай. И как только в марте 41-го немецкие дивизии начали двигаться из Франции на восток, Рамзай сразу прислал донесение.

Почти все донесения из разведуправления Генштаба Красной Армии шли за подписью генерал-майора Ф. Голикова, чаще с припиской: «Информация весьма сомнительного плана».

Мне иногда думается, что чуть ли не все страны старались помочь нам в информации о подготовке Гитлера к войне: послы США, Англии, Франции и многих других стран сообщали о надвигающейся войне… Но мой нарком, казалось мне, в сороковом году часто был занят чем-то другим…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию