Берия. Арестовать в Кремле - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Сульянов cтр.№ 35

Подняв отяжелевшее тело, следователи посадили Федора на ножку заранее опрокинутого венского стула со спиленной спинкой. Ножка вошла в задний проход, и Федор, обезумев от боли, дико закричал. Ему снова подсунули лист бумаги.

— Подпиши, а не то устроим тебе «вертушку».

Федор крутанул головой.

— Ну, х… сопливый, ты у нас сейчас заговоришь! — орали следователи.

Один из них связал руки и ноги Федору, а другой, придерживая ногами стул, начал поворачивать Федора на ножке стула. Федор кричал недолго и, потеряв от боли сознание, обмяк, истекая кровью, каплями струившейся по полированной ножке стула…

Истязатели сбросили Федора на пол, облили холодной водой, заметили, как тот открыл глаза.

— Подпишешь признание?

— Я не шпион, — едва выдавил Федор.

— Ну, х… свинячий! Пожалеешь, сука! — следователь взял большой гвоздь, накрутил на него пряди волос Федора, вырвал их из головы, поднес клок к глазам арестованного. — Все, сука, повыдергиваю. Подписывай, иначе здесь же и сдохнешь не позже ночи. У нас все признавались. Живым ты от нас не уйдешь. Признавайся, сволочь!

В конце дня в камеру зашел Г-н. Он долго смотрел на корчившегося Федора. Уходя, сказал:

— Если не будешь признаваться, то оставим тебе один глаз и одну руку.

Федор терял сознание, давно не отдавая себе отчета о времени, думая, что, наверное, уже неделю его «раскалывают». Но реально шли вторые сутки…

Очнулся от острой боли, заметил, что без брюк. Следователь с размаху ударял по ягодице шилом, лежавшим до этого на столе для прокалывания служебных бумаг. Боль была резкой, пронизывающей, но не долгой. При каждом ударе он вздрагивал, хрипел, вскрикивал.

— Подпиши! Не подпишешь — ночью в лесу застрелим, как собаку!

Федор, испытывая мучительные боли, терпеливо молчал…

И это спасло его от суда «тройки»…

Аресты уже давно проводились и в глубинке, вдали от городов, в деревнях, стоявших от большаков в десятках километров — врагов искали даже в избушках лесничих, в покосившихся от времени домах-развалюхах колхозников. Арестовывали скотников, конюхов, ездовых, сторожей, увозили в райцентры, где после избиений и издевательств крестьяне сознавались в совершении «террористических актов по сокращению поголовья скота», хотя скот пал зимой от бескормицы, в «срыве» госпоставок зерна государству. Колхозник, отец четырех детей, конюх, передовик социалистического соревнования, неоднократно награжденный грамотами за ударную работу, Вацлав Адамович после жестоких избиений в течение трех суток «показал на допросе и подписал протокол» о том, что он является активным участником контрреволюционной национал-фашистской организации, занимался вербовкой новых членов, участвовал в подготовке государственного переворота…

«Я был завербован год назад, — сообщалось в протоколе допроса. — Мне были даны следующие задания:

— собирать шпионские сведения, имеющие военное значение, а именно: расположение, вооружение, численность воинских частей, военных объектов и погранотрядов, численность отдельно командиров, политруков, красноармейцев;

— на случай войны с Польшей мне были даны задания взрывать мосты, военные объекты, нарушать связь, поджигать колхозные постройки;

— вербовать в контрреволюционную национал-фашистскую организацию новых ее членов».

При обыске и аресте этого конюха, «матерого шпиона» с двухклассным образованием, в доме ничего не было обнаружено: ни секретных кодов, ни запаса взрывчатки для подрыва мостов и военных объектов, ни даже охотничьего ружья. Самая ближайшая воинская часть — рота ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) находилась в семидесяти километрах бездорожья…

«Тройка» определила ему расстрел. Расстреливали несчастных ночью, недалеко от Минска, в лесном урочище, в выкопанных осужденными огромных рвах, выстрелами в затылок из наганов. Там же расстреляли колхозного конюха, одетого в потертый кожушок, на ногах — сплетенные соседом лапти…

Один из арестованных, сторож колхоза, после многодневных пыток подписал протокол допроса с «приложением» списка на двести сорок «врагов народа», шпионов и диверсантов района, большинство которых он не только не знал, но и никогда не видел. Почти все они без суда и следствия были «осуждены» по первой категории. Уничтожались, как правило, мужчины в возрасте 25–40 лет. Многие деревни лишались наиболее крепкой рабочей силы, от чего падали урожаи, надои молока, поголовье скота. А это давало возможность НКВД обвинять руководителей колхозов и совхозов, простых крестьян в саботаже и вредительстве. Появлялись новые списки с резолюциями: «Осуждены по первой категории».

Случилось так, что при расследовании дела обвиненного в нарушении соцзаконности начальника отдела НКВД Белоруссии Г-на стало известно, что часть осужденных по первой категории не были расстреляны, не успели. Их дела были направлены на срочное доследование, после чего больше половины приговоренных к расстрелу были освобождены из-под ареста.

При расследовании дела ответработника НКВД Г-на выяснилось, что его заместитель В. Серышев избивал арестованных особенно жестоко. Один из пострадавших, сапожник по профессии, рассказал: «Серышев бил меня кулаками под ложечку. Я упал и начал кричать. Серышев встал ногой мне на горло, а затем сунул в рот носок ботинка… Бил о стену, кричал: “Будешь молчать — убьем и отвечать не будем”».

Что же происходило с людьми? Сам Серышев из бедной семьи, испытал голод, невзгоды, несправедливость, рос без матери и, казалось, должен был быть милосердным, снисходительным к человеческой слабости. Но нет же! Он стал жестоким, бессердечным, не внимавшим к просьбам и мольбе ни в чем не виновных людей, зная, что арестованные никогда не были ни шпионами соседних государств, ни диверсантами разведцентров капиталистических стран… Откуда бралась эта звериная жестокость?..

Только за 1937 год и первую половину 1938 года «в итоге разгрома антисоветского подполья в БССР» были арестованы тысячи его «активных участников»: троцкистов, зиновьевцев, правых, национал-фашистов, эсеров, бундовцев, меньшевиков, сионистов, церковников и сектантов… И это только в результате одной акции — «разгрома антисоветского подполья». А были акции и против шпионов-диверсантов, и против кулачества, и против террористов (тергруппы)…

После раскрытия в Москве «заговора военных» среди руководящих работников НКВД Белоруссии зародилась идея «раскрытия» идентичного заговора в Белорусском военном округе и среди руководителей погранотрядов НКВД, дислоцировавшихся на территории БССР. Один из арестованных пограничников после применения физических методов допроса «показал» на руководителя Управления погранотрядов НКВД БССР В. Красильникова.

В течение месяца Красильникова били, истязали, издевались, добиваясь признания в существовании заговора в рядах НКВД.

— Если был военно-фашистский заговор в Красной Армии, то, значит, он есть и в НКВД, — сказал Серышев при допросе. — И мы найдем заговорщиков.