Григорьев. Повесть о ракетчике - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Сухина cтр.№ 53

С Григорьевым можно было поспорить. Характерный пример. На учения РВСН часто привлекались представители других видов и родов Вооруженных Сил. Так было и на очередном учении. Идет заслушивание на ЦЗКП о действиях по очередной вводной. Григорьев забраковал одно выступление, другое. На очереди — заслушивание представителя от ГУКОС (Главное управление космических систем). Поднимается офицер в звании капитана второго ранга. Начинает говорить. Григорьев через минуту с раздражением его перебивает. Тот не выдерживает: «Товарищ генерал-полковник! Я наслышан о том, что вы прекрасно разбираетесь в обсуждаемом вопросе. Но вы не знаете наших последних разработок и, не дослушав до конца, перебиваете меня. Дайте мне время — 15 минут, и я постараюсь доложить вам по существу! И прошу меня не перебивать!» Григорьев соглашается. А в конце выступления дает такую оценку: «А ведь и правда — дело говорит! Я прошу присутствующих учиться на этом примере, как надо подходить к оценке обстановки и планировать действия своих служб».

А. П. Завалишин вспоминает, что у начальника испытательного управления космодрома Байконур Анатолия Иосифовича Могилы, прекрасного человека и неплохого специалиста, была одна существенная особенность: он патологически боялся М. Г. Григорьева. Наезды первого заместителя ГК РВСН по испытаниям ракетно-космической техники «выводили его из строя». Особенно Могила пасовал перед ним при разборах замечаний и недостатков по радиоэлектронным системам, так как ему, механику по образованию, не понимавшему многих физических процессов, трудно было объяснять причины и последствия дефектов, отказов. И хотя Завалишин подробно инструктировал его по всем вопросам, все равно толковых ответов от Могилы Григорьев добиться не мог.

Но выход был найден. Когда приезжал Михаил Григорьевич, А. И. Могила усаживал А. П. Завалишина посередине, как буфер между собой и Григорьевым. Этот обряд вошел в привычку. Григорьев, смеясь, спрашивал: «Ты, Могила, опять подсовываешь мне Завалишина?» На что тот отвечал, не кривя душой: «Так точно! Не могу и не хочу переозвучивать его с ошибками». — «Ну, тогда учись!» — соглашался Михаил Григорьевич.

Следует остановиться подробно еще на одной черте Григорьева — мастерском владении словом. Особенно важно это умение для руководителя любого ранга. С его помощью командир способен отмобилизовать людей на выполнение, казалось бы, нерешаемых задач.

Как профессиональный лектор, сожалею, что не довелось ни разу услышать выступления Михаила Григорьевича. Зато мне иногда доводилось слышать «короткие» и, главное, «емкие» выступления отдельных командиров самого различного ранга. Некоторые запомнились на всю жизнь. Например, в середине 70-х годов встречали «целинников» из нашей дивизии в Забайкалье. Замышлялось, что выступление командира дивизии будет не по бумажке — надо было просто сказать несколько добрых слов в адрес личного состава целинной роты, которая вернулась с уборки урожая без потерь. Несколько военнослужащих были представлены к правительственным наградам. Митинг у прибывшего железнодорожного состава получился действительно непродолжительным. И речь запомнилась. Она была «яркой и короткой». Командир пристально оглядел прибывших и изрек: «А чего это вы позарастали все … вашу мать, как Карлы Марксы? Хоть сейчас вас на большую дорогу выпускай». После этого последовало несколько фраз о том, что за своим внешним видом военнослужащий должен следить неусыпно, и на этом митинг завершился. До сих пор гадаю, что все же крылось за этим выступлением — то ли комдив хотел приравнять прибывших целинников к классикам марксизма-ленинизма, то ли у него Карл Маркс ассоциировался с «разбойником с большой дороги»?

Рассказывают, что Михаил Григорьевич не любил витиеватых и псевдонаучных речей. Подчиненных и всех тех, с кем приходилось работать (в том числе и ученых), просил выражать мысли просто и доступно. Однажды на очередном совещании выступал начальник одного из НИИ. Выступление начал витиевато, сыпал различными научными терминами, но по существу говорил мало. Григорьев, наконец, не выдержал: «Слушай, ты еще кандидат наук или уже защитил докторскую?» Докладчик не без гордости сообщил, что он уже доктор, на что Михаил Григорьевич ответил: «Вот почему я вообще ничего не смог понять из твоего выступления».

Сам он в своих речах стремился к простоте и доходчивости. Яркий пример тому — выступления Григорьева перед самыми различными аудиториями, особенно на итоговых проверках. Почему-то его слово запоминалось многим, с кем мне довелось разговаривать.

Для непосвященного читателя. Итоговые проверки в армии — это, помимо огромного напряжения физических и духовных сил сотен и тысяч военнослужащих, еще и большой спектакль, включающий в себя как элементы трагедии, так и комедии. Проверки делятся на внезапные и плановые. Внезапные — это когда о них становится известно за несколько часов до их начала. На моей памяти полной внезапности удавалось достичь крайне редко, а если удавалось, то эти проверки входили в историю как легенды.

Плановая итоговая проверка — это когда о ее начале становится известно, по крайней мере, за полгода и когда для полной подготовки к ней, как правило, не хватает двух дней. Можно было перенести проверку на месяц позже, но для полного завершения подготовки все равно не хватало все тех же двух дней.

Порой доходило до курьезов. Как-то летом вылетаем на итоговую проверку из штаба Оренбургской ракетной армии в город Пермь. Командир дивизии предупреждает, что принять борт не в состоянии, так как над промышленным городом Пермь висит смог. Перспективы нерадостные. Смог будет висеть еще несколько дней. На следующий день инспекторская группа вылетает в Нижний Тагил, благо — там тоже дислоцировалась наша дивизия. Прилетели, пообедали, едем на железнодорожный вокзал, садимся в поезд, приезжаем на следующий день рано утром в Пермь. Погода замечательная. Никакого смога над городом нет. Приезжаем в дивизию. Интересуемся у летчиков авиационной эскадрильи — какая вчера была погода? Летчики отвечают: «Миллион на миллион!»

Зато двое суток выиграно. Все в дивизии свежевыкрашено. Проверяющие липнут к стенам и дверям, матерятся.

Итоговая проверка, как правило, длится в течение 7–9 суток. По результатам работы готовится разбор. Это апофеоз проверки. Каждому проверяющему по своей службе надо написать как можно больше недостатков, причем написать творчески, с огоньком. Для некоторых военачальников в разборе обязательно должны быть эмоциональные места типа: «А где же в это время были вы, товарищ Иванов? Где здесь просматривается воспитательная работа? Где контроль за людьми, о котором мы вам постоянно напоминали? Куда Вы смотрели?» Высший шик, когда эмоциональные места для начальника выделены красным фломастером. (Именно вот здесь надо сделать сердитое лицо, побагроветь от возмущения и разрядиться пафосом и гневом!) Были мастера написания разборов, они высоко ценились у командиров всех степеней.

Мне довелось служить в различных управленческих звеньях — от полка до Главного штаба РВСН. Сам нередко участвовал в написании разборов. Бывало всякое. Случалось, что материалы, подготовленные мной, швыряли чуть ли не в лицо (иногда даже не читая), орали, что я не уловил мыслей, обуревавших на тот момент очередного «полководца» и т. п. Поэтому мне очень интересны были рассказы очевидцев о том, как проводил разборы Михаил Григорьевич.