Три фурии времен минувших. Хроники страсти и бунта. Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Талалаевский cтр.№ 199

Эльза. А ей ничего не было надо. У нее была уже в Сольцах дочка шести лет, которая звала маму «дурой».

Шкловский. В комнате Тарацуки было темно. Я часто сидел рядом с ним и читал ему Толстого. Его мир был для меня без адреса. Тарацуки влюбился в Машу.

Эльза. Она смеялась, взвизгивала, когда рассказывала об этом.

Шкловский. Раз он пришел к Маше и сказал ей: «Послушай, Маша! У меня есть бабушка, она живет на большой горе Фудзияма, в саду. Она очень знатная и любит меня, и еще бегает в том саду любимая белая обезьяна. Недавно бабушка писала мне об этом. А я ответил, что люблю женщину по имени Маша и прошу разрешения на брак. Я хотел, чтобы ты была принята в семью. Бабушка мне ответила, что обезьна было убежала, но уже вернулась, и что она очень рада и согласна на брак».

Эльза. Но Маше было очень смешно, что у Тарацуки есть желтая бабушка на Фудзияме. Она смеялась и ничего не хотела.

Шкловский. Потом наступила революция. Тарацуки разыскал Машу, которая была без места, и стал снова просить ее: «Маша, здесь ничего не понимают. Это не пройдет просто так, здесь будет много крови. Едем ко мне в Японию».

Эльза. Революция продолжалась.

Шкловский. Тарацуки позвал Машу в посольство. Вещи в посольстве укладывали.

Эльза. Маша пошла.

Шкловский. Там их принял посол и торопливо сказал: «Барышня, вы не понимаете что делаете! Ваш жених богатый и знатный человек, его бабушка согласна. Подумайте, не упускайте счастья».

Эльза. Маша не ответила ничего. А когда они вышли на улину, сказала: «Я никуда не поеду» и поцеловала его в стриженую голову.

Шкловский Тарануки явился к ней еще раз. Он был очень грустен. Он говорил: «Милая Маша! Если ты не едешь, то подари мне маленькую белую собаку, с которой ты гуляешь».

Эльза. Так как был голод, и собаку уже нечем было кормить, то Маша ее подарила.

Шкловский. Последнее письмо Тарануки было из Владивостока: «Я привез сюда твою собаку и скоро поеду с ней дальше. У вас будет очень тяжело для тебя. Я жду ответа, напиши, и я приеду за тобой». Но едва успело дойти письмо, железная дорога порвалась в сотне мест.

Эльза. А Маша все равно не ответила бы. Она осталась. Ее по-прежнему любили все. Революции она не боялась, потому что у нее не было знатной желтой бабушки. Она работает сейчас на заводе. Когда она вспоминает японца, то жалеет его.

Шкловский. Ее все любят. Она настоящая женщина, она как трава, у нее как будто нет имени, нет самолюбия, она живет, не замечая себя. Мне тоже жаль японца. Он очень похож на меня. А ты не Маша. На твоем небе вместо звезд — твой адрес. Впрчем, все это не так хорошо, как жалобно.

Игорь Талалаевский. Три фурии времен минувших

Шкловский. А теперь сказка. Отшельник превратил мышь, которую он полюбил, — странная любовь, но что не сделаешь от одиночества в Берлине, — в девушку.

Эльза. Девушка отшельника не любила. Он ревновал ее. Она ему говорила: «Так вот какая твоя любовь!» Еще она говорила: «Я хочу свободы, прежде всего. И лучше уходи».

Шкловский. Отшельник позвонил ей по телефону и сказал: «Сегодня хороший день!’

Эльза. Девушка сказала: «Я еще не оделась».

Шкловский. Отшельник сказал: «Я подожду. Поедем, я буду сопровождать тебя по магазинам!»

Эльза. Покупала девушка.

Шкловский. Потом вывез ее отшельник за город, в Ванзее. Солнце еще было в небе. Он сказал: «Хочешь быть женой солнца?»

Эльза. В это время на солнце набежало облако. Девушка сказала: «Облако могущественней».

Шкловский. Отшельник был сговорчив, особенно с девушкой. Он сказал: «Хочешь, облако будет твоим мужем?»

Эльза. В этот момент ветер отогнал облако. Девушка сказала: «Ветер могущественней!»

Шкловский. Отшельник начал сердиться. Телефон испортил его нервы. Он закричал: «Я сосватаю тебе ветер!»

Эльза. Девушка обиженно отвечала: «Мне не нужен ветер, мне тепло и не дует. Я закрыта от ветра этой горой. Гора могущественней».

Шкловский. Отшельник понял, что девушки в магазинах всегда долго выбирают, и девушка думает, что она в магазине Марбах. Он ответил терепеливо, как приказчик: «Извольте гору!»

Эльза. Лицо девушки в это время просияло. Она стала совсем веселая.

Шкловский. Отшельнику даже показалось, что он счастлив.

Эльза. Она указала ему пальчиком на низ горы и сказала: «Смотри!»

Шкловский. Отшельник ничего не видел.

Эльза. «Как он красив, нак он могуществен, он сильнее горы, вот существо моего быта, как он одет!»

Шкловский. «Кто же?» — спросил отшельник.

Эльза. «Мышонок, милый отшельник!» — сказала девушка. — «Мышононок, он прогрыз гору, посмотри, он уже любит меня!»

Шкловский. «Здорово, — сказал отшельник. — Этого ты на самом деле полюбишь, ну хорошо, что ты не влюбилась хоть в человека из оперетки». И он поцеловал девушку-мышь в ее розовые уши и отпустил ее, дав ей мышиный паспорт. С этим паспортом, кстати, прописывают во всех странах.

…Сердце истыкано медными пуговицами, как куртка малыша в лифте. Оно за день тысячу раз поднимается и тысячу раз падает. Оно, как мышь, разлиновано мышеловкой. Люблю тебя, как любят солнце, как любят ветер. Как любят горы. Как любят: навек.

Эльза. Ты нарушаешь уговор.

Шкловский. Клянусь тебе, я скоро закончу мой роман!

Эльза. Ты пишешь мне по два письма в день.

Шкловский. Это потому, что люблю тебя немного больше, чем вчера. Завтра напишу три.

Эльза. Писем набралось много. Я наполнила ящик письменного стола, запрудила карманы и сумочку.

Шкловский. Мое горе приходит ко мне и сидит за одним столом. Я разговариваю с ним. А доктор говорит, что у меня нормальное кровяное давление и моя галлюцинация — только литературное явление.

Эльза. Ты говоришь, что знаешь, как сделан «Дон Кихот», но любовного письма ты сделать не можешь. И ты все злеешь и злеешь.

Шкловский. Уеду в Россию или в русскую тюрьму. Чекисты будут ко мне милосердны, они не европейцы, и не будут ругать меня, если я от ужаса смерти закричу, или буду стенать, как стенаю сейчас, раненый твоими умеющими прикасаться руками.

Эльза. А когда пишешь любовно, то захлебываешься в лирике и пускаешь пузыри.

Шкловский. Я барахтаюсь, пытаясь спастись.