Мэрилин Монро - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Спото cтр.№ 219

Бейтс был прав, поскольку ближайшая посадочная площадка находится в Сан-Хосе, в часе езды автомобилем от его ранчо. Принимая во внимание глубокие каньоны, крутые горы и подвешенные на большой высоте провода линий высокого напряжения, полет вокруг гор Мадонна, где расположено ранчо Бейтса, на вертолете всегда считался опасным предприятием. Практически говоря, единственным средством транспорта из Гилроя до Лос-Анджелеса в 1962 году был автомобиль, поездка которым занимала по меньшей мере пять часов в одну сторону.

Расписание занятий Роберта Кеннеди во время этого уик-энда тщательно зафиксировано в семейной гостевой книге и документировано фотографиями, хранящимися в альбоме Бейтсов. В субботу утром обе семьи рано проснулись и обильно позавтракали, после чего Роберт и Этель Кеннеди отправились вместе с Джоном и Нэнси Бейтс на прогулку верхом на лошадях.

Это может удостоверить очередной свидетель, конюх Роланд Снайдер. «Я оседлал коней для мистера и миссис Бейтс, а также для мистера и миссис Кеннеди, потом они выстроились в шеренгу, я сделал фотографию, и вся четверка умчала галопом в горы Мадонна. Они наверняка пробыли здесь весь уик-энд. Бог мне свидетель, их не было вблизи Лос-Анджелеса — они находились здесь, с нами».

После верховой поездки компания пошла поплавать, а потом все вместе ели ленч — мясо, поджаренное на вертеле, — на территории поместья. «Я был тогда четырнадцатилетним пареньком, — вспоминал Джон Бейтс-младший, — и вскоре мне предстояло отправиться в школу-интернат. Помню, как Боб [Кеннеди] подсмеивался надо мной в связи с этим: "Ох, Джон, ну и возненавидишь же ты все это дело!"»

В субботу после полудня генеральный прокурор — в типичном для клана Кеннеди духе соперничества — предложил всем пробежаться полтора километра на ничем не огороженное поле и там разыграть матч в американский футбол. По мнению старшего Джона Бейтса, самая лучшая лужайка для игры была в верхней точке ранчо. Потому мы побежали туда и всей компанией из одиннадцати человек разыграли матч. Потом вместе вернулись на территорию нашей усадьбы, чтобы поплавать и поиграть в разные игры, пока дети наконец не вымылись и не переоделись к ужину. Помню, Бобби сидел за столом рядом со мной и рассказывал всякие интересные истории. Кого он любил по-настоящему, так это детей.

Когда дети отправились спать, четверо взрослых уселись поужинать; Нэнси Бейтс запомнила оживленную дискуссию по поводу речи, которую Кеннеди должен был вскоре произнести, а Этель предварительно проглядела и подработала (и над которой сам прокурор трудился в свободные минуты на протяжении всего уик-энда). «Ужин закончился в половине одиннадцатого, — рассказал Джон Бейтс, — и вскоре после этого мы разошлись по своим спальням».

В воскресенье утром, 5 августа, обе семьи поднялись рано, чтобы поехать на мессу в Гилрой, а факт их присутствия в городе подтвердила на следующий день здешняя пресса. После ленча, проходившего на ранчо Бейтса, Джон отвез всех Кеннеди в Сан-Франциско, где они во время съезда должны были остановиться в доме Пола Фэя. Конец дня и воскресный вечер семейство Кеннеди провело вместе с Джоном и Нэнси Бейтс, а также с их общими знакомыми (в числе которых фигурируют Эдвард Коллэн и Джозеф Тайдингс с женами). Знаменательно, что на протяжении прошедших тридцати с лишним лет никто из двенадцати человек, бывших вместе с Мэрилин 3 и 4 августа — у нее в доме и у Лоуфордов, — никогда не упоминал о присутствии возле нее Роберта Кеннеди. Более того, когда неопределенные слухи об этом стали приниматься за чистую монету, каждый из этих людей старался опровергнуть указанные обвинения. Наконец, картотеки ФБР с вполне конкретными номерами и датами подтверждают в мельчайших деталях представленное здесь расписание занятий брата президента и его семьи в течение данного уик-энда.

Пятница, 3 августа, выдалась жарким и исключительно влажным и душным летним днем, который для Мэрилин был насыщен энергичной деятельностью. Она проснулась рано и хорошо отдохнувшей — возможно, потому, что вечером не принимала никаких снотворных. Сперва она поехала на полтора часа к Гринсону на Франклин-стрит, а потом зашла в магазин Биггса, чтобы пополнить список деликатесов, заказанных для приема на следующей неделе. После возвращения домой Мэрилин застала ожидавшего ее Хаймена Энгельберга, скорее всего, вызванного туда Гринсоном. Терапевт сделал ей укол и дал рецепт на двадцать пять таблеток нембутала. Этот препарат дополнил запас хлоралгидрата: «снотворных пилюль» — а точнее, желатиновых капсул с жидкостью — мгновенного действия, которые Гринсон, как он указал позднее, назначил Мэрилин, чтобы отучить ее от барбитуратов. Ли Сигел 25 июля также выписал ей рецепт на неизвестное количество нембутала и повторил его 3 августа. Трудно установить точное количество таблеток и капсул, которыми Мэрилин располагала на протяжении последних месяцев жизни, поскольку в замешательстве, наступившем после ее смерти, этот вопрос как-то ускользнул от внимания, а в противоречивых показаниях, полученных из нескольких медицинских и правовых источников, нет единства. Однако, в любом случае, ясно, что у актрисы не было ни малейших проблем с приобретением любого количества медикаментов.

Легкость получения ею наркотиков и их назначение пациентке в чрезмерных количествах частично проистекали из отсутствия сотрудничества между Гринсоном и Энгельбергом, контакты которых дополнительно затруднял затягивающийся и некрасивый бракоразводный процесс Энгельберга — в конце июля и начале августа этого врача зачастую просто бывало трудно найти. Позднее Энгельберг сказал о своей озабоченности тем, чтобы Мэрилин принимала не более одной таблетки нембутала в день, да и Гринсон заявлял, что в своей терапии стремился прежде всего к тому, дабы избавить свою пациентку от лекарственной зависимости. Если, однако, их утверждения выражают в точности то же самое, что и заполнявшиеся ими истории болезни, то оба врача потерпели весьма наглядную и показательную неудачу.

Доказательством того, что уколы Энгельберга состояли далеко не из одних витаминов, является тридцатиминутный разговор, факт которого зарегистрирован управлением телекоммуникации. Норман Ростен вспоминал, что во время этого разговора Мэрилин «была весела, оживлена... невероятно возбуждена, взбудоражена и еле переводила дух. Мне показалось, что она "под мухой", — так резко актриса перескакивала с темы на тему, почти не делая никаких пауз». Однако хотя Мэрилин тараторила, как безумная, она сообщила Норману массу вполне разумных новостей и познакомила его со своими планами: сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, что вскоре вновь приступает к работе, что ее дом в ближайшее время будет обставлен и обустроен, что она получила несколько весьма интересных предложений сниматься в кино. По мнению Мэрилин, нам всем пришла пора забыть о прошлом и начать жить, пока мы не стали слишком старыми; несомненно, она имела при этом в виду Юнис Мёррей и Ральфа Гринсона.

Как вытекает из зафиксированного списка ее телефонных разговоров, Мэрилин в пятницу провела у аппарата все послеобеденное время. Она побеседовала с проживающим в Фуллертоне Реем Толменом, мастером на все руки, с которым она договорилась, что тот в начале следующей недели поработает на нее: нужно было провести генеральную уборку и выполнить некоторые серьезные ремонтные работы. Затем она позвонила Элизабет Куртни и Жану Луи, чтобы спросить, не могут ли они завтра привезти ее платье на последнюю примерку; а потом, вдруг сообразив, что это будет суббота, поправилась, сказав, что не хотела бы портить им уик-энд, и добавила, что вполне может подождать до понедельника.