Мэрилин Монро - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Спото cтр.№ 136

Во вторник, 7 февраля, Оливье, Теннент и Реттиген встретились с Мэрилин в ее жилище на Саттон-плэйс; актриса, как обычно, заставила себя ждать полтора часа. «Но, — вспоминал через четверть века Оливье, для которого, говоря в принципе, пунктуальность была вежливостью театральных королей, — когда она появилась, то через пару секунд уложила нас к своим ногам. Она была настолько чудесна, так остроумна, так невероятно забавна, а в целом оказалась намного более привлекательной, нежели любая другая актриса, какую я только мог вообразить себе на экране».

Двумя днями позже в конференц-зале отеля «Плаза» в полдень была организована пресс-конференция, на которую прибыло свыше полутора сотен журналистов и фотографов. Интерес оказался таким, словно здесь планировалось объявить кандидатов на пост президента страны или результаты выборов Папы Римского, но на всем происходящем лежал какой-то налет сюрреализма, и вовсе не по причине преобладания подхода, что, мол, «все это только кино», как частенько говаривал Альфред Хичкок. Нет, за этим скрывалось что-то большее: данное событие должно было положить начало сотрудничеству между великим классиком английской театральной сцены и самым крупным американским (а в принципе, и мировым) символом секса — они и на самом деле составляли собой необычную пару.

Наконец, в зал прибыли: серьезный, одетый в темный костюм Оливье, скромный, благовоспитанный Реттиген и Мэрилин — в черном бархатном платье с большим вырезом, запроектированном модельером Джоном Муром. Всего две бретельки, тоненькие и слабые, как отварные спагетти, отделяли актрису от шанса вызвать крупный скандал.

Вопросы, как обычно, были нудноватыми:

— Сэр Лоренс, что вы думаете о мисс Монро как об актрисе?

— У нее огромный комедийный дар, и уже потому она исключительно хорошая актриса. Благодаря своей врожденной актерской хватке она в состоянии убедить зрителя, что нет на свете существа непристойнее нее, а после этого через секунду внушить ему, что она — очаровательная и невинная глупышка.

— Мэрилин, что ты чувствуешь при мысли о сотрудничестве с сэром Лоренсом?

— Он всегда был моим кумиром.

— Правда ли, что тебе хочется играть в «Братьях Карамазовых»? Думаешь, справишься?

Гримаса раздражения пробежала по ее лицу.

— Я не хочу играть братьев. Собираюсь играть Грушеньку. Это девушка.

— Мэрилин, продиктуй мне, пожалуйста, имя «Грушенька» по буквам, — осмелился попросить кто-то.

— Поищи в книге, — процедила она в ответ.

Журналисты снова перекинулись на Оливье, задав ему пару-тройку более прозаических вопросов: о Голливуде, о его заработках, о его перевесе над американскими звездами кино.

Вот тогда-то все и случилось. Мэрилин, словно собираясь улыбнуться в объектив, перегнулась вперед, и одна из бретелек ее платья треснула. На секунду воцарилась мертвая тишина, после чего начало вспыхивать и стрелять такое количество блицев, что вполне можно было бы ослепить атакующую дивизию. Мэрилин улыбнулась, тихонько попросила английскую булавку и наклонилась, пока сзади ей пристегивали бретельку к лифу платья.

— Ребята, мне что, снять пиджак? — спросил мэтр. — Это кому-нибудь мешает?

До момента окончания конференции бретелька платья оборвалась еще дважды.

«Обрыв бретельки был заранее запланирован и тщательно подготовлен в процессе одевания», — вспоминал через тридцать пять лет в письме к автору костюмер-дизайнер Джон Мур. Ева Арнолд, которая в тот день фотографировала Мэрилин, подтверждает этот факт: «Пока мы спускались вниз, она сказала: "Жди спокойно, увидишь, что будет"». Результатом явился очередной мастерский ход Монро — а также ее снимок на первых страницах нескольких ежедневных нью-йоркских газет. Шумихи вокруг нее было всегда предостаточно.

В ту зиму делались также менее пикантные и не столь скандальные фотоснимки Мэрилин. Прибывший из Лондона Сесил Битон ^[331]ходил за ней по квартире с фотоаппаратом, в то время как она резвилась, пищала от радости, прыгала по тахте, вкладывала в рот стебелек цветка и втягивала при этом воздух так, будто затягивалась сигаретой. Битон счел ее «естественной, одухотворенной и заразительно веселой».

На протяжении первых двух месяцев нового, 1956 года Мэрилин знакомилась с зимними уголками и закоулками Нью-Йорка, прохаживаясь с Артуром Миллером по улочкам верхнего Бруклина. Они посещали старые дома писателей и художников, и Мэрилин с восхищением слушала детские воспоминания Артура. В этом периоде, как свидетельствует Сэм Шоу (который задокументировал на фотографиях странствия любовников по Нью-Йорку), «Бруклин стал для нее нирваной, волшебным местом, подлинным домом». Но нирвана — это фантазия, а волшебные места обычно сводятся к сказочным городкам вроде Диснейленда. Связь Монро-Миллер, которую она считала чем-то «дивным и неземным», не могла существовать в отрыве от суровой действительности; и с самого начала эта пара сталкивалась с огромными трудностями.

Во-первых, Миллер вступил в трудный период своей писательской карьеры — причем это случилось как раз тогда, когда Мэрилин заново начала свою профессиональную жизнь свежими и потрясающими успехами: она сыграла в этом году две самые значительные свои роли. Ситуация здесь до странности напоминала ее прежний союз с Джо. Во-вторых, суперконсервативные политические группировки, действующие без всяких тормозов и подначиваемые некоторыми представителями прессы в союзе с правительственным патронажем, готовились к беспардонному наскоку на Миллера.

«В газетах появляются разнообразные полицейские рассказы про Мэрилин и ее "красных друзей"», — записал 6 января 1956 года Ирвинг Стайн в своих заметках, которые делались им для ММП. И действительно, имелось несколько писак правого толка, враждебно настроенных по отношению к людям покроя Миллера, который являлся приверженцем либерализма, и в 1954 году, когда драматург хотел поехать в Бельгию, чтобы участвовать в репетициях одной из своих пьес, ему отказали в заграничном паспорте. Публицист Луис Баденц часто нападал на Миллера, которому он навесил ярлык «скрытого коммуниста», а журналист Винсент К. Флоэрти выдумал нечто еще более глупое: «Молодежь обожает Мэрилин. Когда Мэрилин выйдет замуж за человека, который был связан с коммунизмом, эти подростки и юноши подумают, что коммунизм, в конце концов, не так уж и плох!»

Но самые грязные оскорбления обрушил на писателя давний коллега Джо, Уолтер Уинчелл — ретивый собиратель информации и чуть ли не закадычный друг директора ФБР, Дж. Эдгара Гувера, которому он регулярно направлял дружеские записки, начинающиеся словами «Дорогой Джон». 12 февраля, вскоре после того, как Миллер и его жена объявили о своем предстоящем скором разводе, Уинчелл в радиопередаче, зарегистрированной ФБР как документ с датой и номером, довел до народа страны следующую информацию: «Самая популярная американская кинозвезда стала теперь любимицей левых интеллектуалов, причем некоторые из них считаются красными подручными Москвы».