Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - читать онлайн книгу. Автор: Эрвин Ставинский cтр.№ 68

– Хорошо, – сегодня он явно не был настроен спорить, – если ты так хочешь, если тебе неприятно, я буду положительно относиться ко всему, что они вытворяют. А теперь давай займемся рыбой, – неторопливо размяв несколько оставшихся картофелин, он добавил, – я понимаю, Маргарет, что тебе многое не по сердцу и ты ищешь какой-нибудь выход. Я целые дни пропадаю на работе, постоянно общаюсь с людьми, и, хотя от этого ничего не меняется, все-таки какое-то утешение это дает. Ты же целые дни проводишь в этой квартире и никого, кроме соседей да лавочников, ты не видишь. Тебе даже поговорить толком не с кем. Ну давай все же перейдем к картошке с рыбой, – и он наклонился над своей тарелкой.

Маргарет поняла, что эти слова – своего рода извинение, ласковая и неловкая попытка хоть как-то утешить ее. Критикуя нацистов, Вилли не думал ее обижать; многое из того, что он говорит, вероятно, соответствует истине. Но дух противоречия, сидящий в ней, не позволял уступить и открыто примириться.

Вилли посмотрел на жену и улыбнулся: в его лице появилось что-то задорное, мальчишеское.

Маргарет вышла на кухню и через минуту подала слоеный пирог с яблоками и взбитыми сливками.

– Вилли, тебе пора уже заказать новый костюм. Твой никуда не годится: локти блестят. Ведь ты бываешь в обществе.

– Если уж покупать, то, наверное, лучше купить что-то для тебя.

– Глупости, – сказала Маргарит, – у меня есть все необходимое. А твой костюм просто неприличен. Завтра же зайди к тому портному, который шил тебе костюм летом тридцать четвертого, когда я уезжала.

– Ты так считаешь? И какой выбрать цвет?

– Мне нравится темно-серый, – сказала Маргарет.

– Темно-серый? – задумчиво повторил Вилли. – Ну что ж, завтра пойду заказывать.

На следующий день, однако, он направился на квартиру Люси.

– Рада вас видеть, – приветливо встретила она его.

Вилли спокойно, по-хозяйски уселся, точно старый знакомый, достал из кармана свои записки и начал диктовать. Иногда ему не сразу удавалось находить точные и нужные слова. Тогда он останавливался, советовался с ней, как лучше сформулировать фразу.

«Гитлер созвал освещение, на котором присутствовали генералы фон Бломберг, фон Фрич, адмирал Эрих Редер и министр иностранных дел фон Нейрат, – диктовал Вилли. – Генералы сопоставляли простые, на первый взгляд, вещи: на востоке Россия с ее огромной территорией и ста семидесятимиллионным населением, с огромным расстоянием от границы до Москвы; на западе – Франция с 40 миллионами населения и с Парижем, уже видевшим пруссаков. Для немцев второй противник более заманчивый. Выбор казался несложным, особенно теперь, когда испанская история показала нежелание Франции сопротивляться…»

«A разве в “Майн кампф” рукою Гитлера не было написано, – подумал Вилли, – что начинать нужно со слабейшего? Разве не об этом говорили Бломбергу Гитлер и Гесс, когда речь заходила об Австрии? То-то и оно!»

Он вернулся к диктовке и продолжил: «Гитлер вкратце изложил им свои планы в отношении Австрии. “При необходимости, – сказал фюрер, – австрийская проблема должна быть решена силой в течение трех-четырех месяцев”. Однако Бломберг и Фрич стали резко возражать, ссылаясь на неготовность армии. “Армия будет делать то, что я ей скажу”, – кричал фюрер после ухода генералов. Он убедился, что фон Фрича нельзя было “заговорить”, как это произошло с балканскими лидерами, с доктором Гвидо Шмидтом или сэром Невиллом Гендерсоном. Фюрер просил Геринга взять дело в свои руки. “Я сломаю сопротивление, – заявил Геринг, – и, если потребуется, возьму на себя командование рейхсвером”».

Вилли поднялся и начал расхаживать по тесной комнате, заполняя ее собой. Люси понимала, что говорит он не с ней, а с самим собой; казалось, что ее присутствие ему было необходимо, чтобы точнее изложить свои мысли. А он во время коротких пауз, ожидая, пока она закончит печатать очередной абзац, думал о другом. Последнее время его постоянно преследовала мысль: что происходит в Советской России?

– Новую информацию постараюсь принести на следующей неделе, – обещал Вилли, собираясь уходить. Уже в дверях он спросил: – Посещает ли вашу квартиру еще кто-нибудь, кроме меня? Дело в том, что блоклейтеры ^[38] внимательно наблюдают за поведением жителей своего квартала и обо всех подозрительных информируют гестапо. У всех немцев сейчас воспитывается чувство подозрительности и недоверия, особенно к иностранцам. Ведь они зарятся на покой и спокойствие арийской расы, – закончил он с иронией.

– Меня изредка посещает моя приятельница, пожилая женщина. Я сама из квартиры вечером выхожу только тогда, когда необходимо дальше передать ваши материалы. Днем я изредка посещаю библиотеку, – объяснила Люси.

– Видите ли, фройляйн, – продолжил Леман, – обстановка сейчас в Берлине такова, что приходится быть внимательным и осторожным. С такими материалами, как у меня, хочется работать с людьми, которым полностью доверяешь.

– Я очень осторожна, – просто сказала она.

На следующий день, работая, общаясь с сослуживцами, Вилли заметил, что его мысли помимо его воли стали постоянно возвращаться к Люси. Он почувствовал, что она возбуждает его и вызывает у него желание, ему захотелось, чтобы она принадлежала ему душой и телом. «Спрашивается, ну зачем она мне нужна? – уже не раз задавался он вопросом. – Обыкновенная молодая женщина, каких в Берлине тысячи. Хорошо, пусть ее лоб упрямее, чем у остальных, а глаза живее. В конце концов, у меня есть Флорентина, которая со своими формами выглядит гораздо соблазнительней, чем эта барышня. Что за дурацкие мысли лезут мне в голову! Мне пятьдесят три года, а голова неотступно занята этой женщиной, словно я юнга! Нет, что-то в ней есть такое, что и словами не выразишь. Приятно, например, смотреть на изгиб ее шеи под узлом волос, на нежную линию ее затылка». Он вспомнил, что, когда, диктуя, ходил по комнате у нее за спиной, он едва удерживался, чтобы не погладить эту нежную, чуть покрытую пушком шею.

Не без внутреннего волнения он шел на очередную встречу. Люси встретила его как обычно. Спокойная, скромно одетая, деловито поставила машинку на стол и приготовилась печатать.

Вилли начал диктовать несколько раздраженным голосом, ощущая недовольство самим собою и ею, тогда как Люси внимательно его слушала и невозмутимо стучала на своей машинке. И вдруг Вилли почувствовал, что туман стал рассеиваться, и у него возникла даже мысль: неужели это та самая женщина, о которой он так часто думал все эти дни?

Однако ее равнодушие все-таки его задевало, и он, не выдержав, прервал диктовку:

– Нет, сегодня что-то не получается, – сказал он с досадой. – Видимо, я так торопился, что сейчас и сам не могу разобрать свои каракули.

Люси остановилась и, пока он говорил, с вежливым и безразличным видом смотрела перед собой, давая понять: она всего лишь исполнитель, ее задача помочь обработать материалы и передать их дальше. Остальное ее не касается.