Наталья Гончарова - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Старк cтр.№ 128

Прошение об установлении опеки было подано на высочайшее имя одновременно с просьбой разрешить Данзасу сопровождать тело Пушкина к месту упокоения. Второй вопрос, как мы помним, бьш тотчас решен отрицательно, а первый пошел по инстанциям. 3 февраля министр юстиции Д. В. Дашков известил Наталью Николаевну о разрешении учредить опеку в составе тех лиц, которых она назвала. В тот же день она обратилась с новым письмом к императору по всей форме, с указанием и себя, как того требовал закон, опекуншей своих детей, и назвала еще одного опекуна — «камер-юнкера надворного советника Атрешкова ^[137]», а также указала дату, когда следовало «решение учинить», — 8 февраля 1837 года.

Первое, что предстояло сделать опекунам, — освободить квартиру, в которой скончался поэт, вывезти из нее мебель и книги на хранение в Гостиный Двор, что по описи осуществлено было уже после отъезда Натальи Николаевны. Срок хранения был определен в два года, на которые она покидала Петербург.

Ни к кому из опекунов, за исключением Тарасенко-Отрешкова, Наталья Николаевна не будет иметь претензий. Что же касается последнего, явно включенного в число опекунов под давлением свыше, то, как выяснится позднее, он вел себя в оставленной вдовой квартире настолько вольно, что даже позволил себе присвоить некоторые рукописи поэта.

Военно-судная комиссия еще не завершила свою работу, но Наталья Николаевна не стала дожидаться приговора и пустилась в путь, в Полотняный Завод, где решила прожить в уединении два года, как и завещал ей перед смертью Пушкин.

Министр двора князь П. М. Волконский 15 марта 1837 года написал своей жене, хозяйке дома на Мойке, княгине Софье Григорьевне в Рим: «Ожидаю, милый друг, вашего ответа о квартире для Грегуара в первом этаже вашего дома, освободившейся со смертью Пушкина, который в ней жил, и оставленной вдовою, которая уехала в деревню, — чтобы не терять времени для нужного ремонта в начале весны и закончить его в течение хорошего сезона».

«Грегуар» — их младший сын, князь Григорий Петрович Волконский, чиновник Азиатского департамента, камергер с 1835 года, музыкант и певец с редким голосом basso profondo (низкий бас). Он занял освободившуюся квартиру и обвенчался в годовщину смерти Пушкина, 29 января 1838 года, с дочерью графа А. X. Бенкендорфа Марией Александровной (1820–1888).

Впоследствии квартира была поделена на две части. Бывший кабинет поэта занимал в начале XX века пользовавший юного Владимира Набокова зубной врач. В адресной книге на 1917 год «Весь Петроград» обозначено имя этого знаменитого столичного дантиста: «Воллисон Генр.<их> Руфим.<ович>, поч.<етный> дант.<ист> Их Имп.<ераторских> Вел.<ичеств> дсс (действительный статский советник. — В. С.). Мойка 12. Т 43 068». Для будущего великого писателя представлялось символичным, что прикус ему исправляли в комнате, где скончался Пушкин.

Наталье Николаевне предстояло провести два года в калужском поместье Гончаровых Полотняный Завод. Знакомой дорогой, которой некогда с Пушкиным совсем юной женой Наталья Николаевна впервые приехала в Петербург в мае 1831 года, она, теперь 24-летняя вдова с четырьмя детьми, проследовала до Москвы. Даже не переночевав в московском доме Гончаровых, она пустилась в дальнейший путь в Полотняный Завод. Она не нашла в себе ни моральных, ни физических сил, для того чтобы нанести визит жившему тогда в Москве свекру Сергею Львовичу. На другой день брат ее Сергей Николаевич посетил отца Пушкина «со следующею комиссиею», как выразился московский почт-директор А. Я. Булгаков: «Сестрица приказала вам сказать, что ей прискорбно было ехать через Москву и вас не видеть, но она должна была повиноваться предписаниям своего доктора; он требовал, чтобы она оставила Петербург, жила спокойно в уединении и избегала всё, что может произвести малейшее в ней волнение; в противном случае не ручается за последствия». Самому Булгакову Сергей Львович на расспросы о невестке ответил: «Я слышал, что она проехала здесь в пятницу, но ее не видел». В пятницу, то есть 19 февраля, исполнилась бы шестая годовщина ее свадьбы с Пушкиным.

В Полотняном Заводе их встретили жена брата Дмитрия, Елизавета Григорьевна, урожденная княжна Назарова, и брат Иван Николаевич, находившийся там в отпуску. 25 февраля он отправился в Ярополец к матери, поскольку оказалось, что никто не известил ее о приезде Натальи Николаевны.

Найдя на время траура убежище в дорогом ей Полотняном Заводе, Наталья Николаевна поселилась с детьми и Александриной не в большом господском доме, а в Красном, где некогда жила с мужем. Сохранилось описание этого дома, не тронутого до начала XX века: «Красный дом представлял собою довольно большое деревянное здание, включавшее в себя 14 комнат; внизу они были большие и просторные, наверху более мелкие и низкие. — Со стороны теперешней площади, — раньше сада, — был подъезд со ступенями и двумя висячими фонарями. Просторными крытыми сенями дом соединялся с пристройкой, теперешним зрительным залом. Посреди обширного зала стоял круглый стол и висели великолепные золоченые люстры, с золотыми сводами колосьев наверху».

При доме еще во времена Афанасия Николаевича, деда Натальи Николаевны, был разбит сад с различными затеями, теперь разросшийся и служивший местом прогулок для жителей Красного дома: «Около дома на теперешней площади торга были аллеи старых берез, а в углу у ограды была расположена остроконечная горка с дорожкой винтом, обсаженная акациями, так называемая „улита“, тип, доныне сохранившийся в некоторых подмосковных имениях. Старожилы описывают этот сад как какой-то земной рай, напоенный ароматами многочисленных цветов, с гладкими, усыпанными песком дорожками, развесистыми деревьями и кустами сирени. Красный дом расположен был на обрыве и фасадом обращен к прудам; от самых сеней вели вниз широкие каменные ступени. По обрыву росли ели, подстригавшиеся причудливыми фигурами. Пруды в виде буквы „П“ были обсажены ивами, а посредине оставался род полуострова; тут были разбиты радиально расходящиеся дорожки и посредине — куртины с плодовыми деревьями. Тут же была устроена большая беседка, и другие были по углам ограды вокруг прудов. Дом был окрашен в красный цвет, что и дало повод названию его, а пристройка снаружи была украшена белыми столбами наподобие колонн, пустыми внутри и обитыми оштукатуренным парусом».