Великий Столыпин. "Не великие потрясения, а Великая Россия" - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Степанов cтр.№ 89

Поздно ночью Богров пришел на квартиру Кулябко с сообщением о Николае Яковлевиче: «У него в багаже два браунинга. Говорит, что приехал не один, а с девицей Ниной Александровной… Думаю, что у девицы Нины Александровны имеется бомба. Вместе с тем Николай Яковлевич заявил, что благополучный исход их дела несомненен, намекая на таинственных высокопоставленных покровителей» ^[361]. Начальника охранного отделения особенно встревожило предположение, что террористы имеют сообщников в Департаменте полиции.

Каждый шаг всех действующих лиц киевской трагедии, произошедшей 1 сентября, можно восстановить по минутам. В 6 часов утра Кулябко сделал доклад генерал-губернатору Трепову, а в 10 часов генералу Курлову. После этого товарищ министра встретился со Столыпиным и просил его соблюдать предельную осторожность. Министр не разделял тревогу подчиненных и, по словам Курлова, «в заключение разговора со мной высказал по поводу доложенных сведений о злоумышленниках, что все это несерьезно и что даже, если бы была найдена бомба, он не поверил бы этому» ^[362].

В 11 часов Богров сообщил вице-директору Веригину, что свидание террористов отложено до вечера. Местом встречи будет Бибиковский бульвар. В 3 часа дня состоялось совещание у Курлова. Потом генерал пояснил, что он был очень удивлен непонятными маневрами террористов: «У меня возникла мысль, что злоумышленники могут скрывать многое в своих планах от Аленского и в последнюю минуту на Бибиковском бульваре, близко стоящем от линии проезда в театр, поставить Аленского в необходимость пойти с ними на линию проезда и принять участие в совершении террористического акта, хотя бы в качестве свидетеля, дабы он в это время не мог им изменить» ^[363]. Было условлено, что в этом случае Богров подаст знак филерам, чтобы они арестовали всю группу.

Ближе к вечеру поступило сообщение о новых изменениях в планах террористов. Богров передал, что встреча на бульваре отменяется. Николай Яковлевич по-прежнему в его квартире и очень нервничает, потому что заметил наблюдение за домом. В 6 часов вечера Богров позвонил по телефону в охранное отделение и попросил прислать ему билет на парадный спектакль. Примерно за час до начала спектакля ему доставили билет № 406 в 18-м ряду партера.

Эпизод с театральным билетом представляется самым загадочным в этой истории. Выдав его, подполковник Кулябко нарушил циркуляр Департамента полиции, запрещавший использовать секретных агентов для наружного наблюдения. Грубо нарушалась и Инструкция об охране Высочайших Особ, согласно которой секретные осведомители не допускались в места присутствия императора. Позднее Кулябко так и не смог членораздельно объяснить, зачем же его осведомитель был послан сначала на гулянье в Купеческом саду, а затем в театр. Богров мотивировал свою просьбу поручением террористов выяснить приметы намеченных жертв. Ничего глупее этого нельзя было придумать при всем старании. Портреты Столыпина и Кассо публиковали все газеты и журналы. Задним числом Кулябко поведал о ходе своих рассуждений: «У меня мелькнула мысль, не есть ли поручения эти – простой отвод Богрова, что, услав его в театр под видом наблюдения, они могут совершить покушение помимо него» ^[364]. Поэтому Богрову дали инструкцию следить за залом и в случае обнаружения покушавшихся дать знать полиции. Поручение, надо сказать, нелепое. Ведь единственный террорист, которого Богров знал в лицо, был Николай Яковлевич, оставшийся дома в плотном кольце филеров.

Подполковник Кулябко очень странно командовал своим осведомителем в театре. В антракте он приказал ему возвратиться домой и проверить, на месте ли Николай Яковлевич. Богров ушел, затем вернулся с сообщением, что все в порядке. Охрана не хотела впускать его в театр, так как его билет уже был надорван. Но вмешался Кулябко и, обняв своего агента, увел его внутрь здания. В следующем антракте начальник охранного отделения вновь приказал ему ехать домой. Богров сделал вид, что уходит, незаметно вернулся в зрительный зал и направился к Столыпину, прикрывая браунинг театральной программкой.

Когда стрелявшего схватили, через толпу протиснулся Кулябко и, взглянув в его залитое кровью лицо, прохрипел: «Это Богров!» Ротмистру П.Т. Самохвалову было дано распоряжение, не теряя ни секунды, мчаться к дому Богрова и арестовать скрывавшихся там злоумышленников. Вместе с филерами, сторожившими подъезд, жандармы ворвались в квартиру. Все двенадцать комнат оказались пустыми. «Где же ваши террористы?» – спросил ротмистр. «Теперь ясно, что морочил он нас», – ответил старший филер.

Рискованный замысел Богрова удался. На допросе он признал: «Все рассказанное мной Кулябко было вымышленным». Никогда не останавливался у него на квартире Николай Яковлевич, никогда не приезжала девица с бомбой Нина Александровна. Вся история с мнимыми террористами была придумана, чтобы к Столыпину мог приблизиться настоящий убийца. За границей Богров купил браунинг. Он брал его с собой в Купеческий сад, но в последнюю минуту не решился стрелять. Зато в театре он не растерялся.

Самое существенное Богров рассказал ночью 1 сентября. На трех остальных допросах, продолжавшихся до 6 сентября, он вносил отдельные дополнения. Допросы проводили судебный следователь по особо важным делам В.И. Фененко и жандармский подполковник А.А. Иванов. Последний вспоминал, что «Богрова допрашивать было чрезвычайно трудно, он нервничал и постоянно отвлекался посторонними разговорами».

На основании пункта 1 статьи 18 Положения об усиленной охране Богров был предан военно-окружному суду «для осуждения и наказания по законам военного времени». Суд в составе генерал-майора Рейнгардта, одного полковника и трех подполковников проходил 9 сентября в одном из помещений так называемого Косого Капонира Печерской военной крепости-склада. Там же содержался под стражей и Богров.

Обвинителем выступал генерал-лейтенант Костенко, от защитника подсудимый отказался. По словам Костенко, «во время судебного заседания Богров держал себя корректно и совершенно спокойно, говорил он, обращаясь больше к публике, в числе которой были министр юстиции Щегловитов, командующий войсками, его помощник, киевский губернатор и предводитель дворянства, комендант, чины гражданской и военной прокуратуры» ^[365]. Заседание началось в 4 часа дня и продолжалось примерно до половины десятого вечера. После получасового совещания судьи огласили приговор. Богров был признан виновным в преднамеренном убийстве Председателя Совета министров и приговорен к повешению.

К судебному делу подшито его прощальное письмо родителям. Сверху надпись – «один лист бумаги выдан арестованному Богрову. Караульный начальник штабс-капитан Юрасов. 10 сентября 1911 г.». Далее текст письма, написанного рукой смертника: «Косой Капонир. Дорогие мама и папа! Единственный момент, когда мне становится тяжело, – это при мысли о вас, дорогие мои. Я знаю, что вас глубоко поразила неожиданность всего происшедшего, знаю, что вы должны были растеряться под внезапностью обнаружения действительных и мнимых тайн. Что обо мне пишут, что дошло до сведения вашего, я не знаю. Последняя моя мечта была бы, чтобы у вас, милые, осталось обо мне мнение, как о человеке, может быть, и несчастном, но честном. Простите меня еще раз, забудьте все дурное, что слышите, и примиритесь со своим горем, как я мирюсь со своей участью. В вас я теряю самых лучших, самых близких мне людей и я рад, что вы переживете меня, а не я вас. Целую вас много, много раз. Целую и всех дорогих близких и у всех, всех прошу прощения. Ваш сын Митя. 10 сентября 1911 г.» ^[366].