Великий Столыпин. "Не великие потрясения, а Великая Россия" - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Степанов cтр.№ 19

Дмитрий Столыпин оставил воспоминания о кровопролитном сражении у Черной речки 4 августа 1855 г. ^[69] Он состоял ординарцем при генерале Веймарне, начальнике штаба группы войск, находившихся под командой генерала Реада. В своих воспоминаниях Столыпин коснулся спора о причинах неудачи русской армии. Командующий армией князь Михаил Горчаков отдал Реаду приказ «Пора начинать!». Потом утверждали, что Горчаков якобы имел в виду начать артиллерийский обстрел Федюхиных высот, но генерал Реад неправильно понял командующего и перешел в наступление на высоты. Столыпин слышал обратное: «Реад спросил: «Что значит начинать? Огонь мы открыли и прекратили потом; значить ли это атаковать?» Реад был человек новый в Крымской армии, храбрости несомненной; он мог опасаться, что чрез замедление пропустит удобный момент атаки. «Я понимаю, – сказал Реад, – что это значит атаковать: скажите князю, что я атакую и прошу прислать подкрепления».

Свидетельство Столыпина ценно тем, что он заступился за военачальников, которые уже ничего не могли сказать в свое оправдание. Оба генерала погибли в безумной лобовой атаке на отвесные Федюхины высоты. Столыпин вспоминал: «Неприятель уже приготовился нас принять и открыл страшный картечный и ружейный огонь. Огонь был так силен, что над нами стоял как бы сплошной слой картечи и пуль». Граф Сергей Шереметев: «На Черной речке он совершил подвиг: под градом пуль вынес на плечах своих ввиду неприятельской линии тело убитого Веймарна. Французы, пораженные смелостью, при виде этого исполина, мерным шагом отступавшего с телом убитого генерала, прекратили пальбу, выражая одобрение. Это подвиг гомерический, напоминающий сказание об Аяксе». Сам Столыпин писал об этом эпизоде без пафоса, не свойственного его выдержанной натуре. Он вспоминал, что окликнул солдат и с их помощью вынес тело убитого. В генерала Реада попала бомба, разорвав его тело в мелкие клочья, так что выносить с поля боя было некого. «Мне счастливо обошелся этот день, – вспоминал Столыпин. – Не считая атаки, я три раза проезжал вдоль всей линии огня. Кроме контузии, на мне была шинель пробита пулей, и лошадь, хотя легко, два раза оцарапана». Историк Евгений Тарле, автор двухтомной «Крымской войны», цитировал его воспоминания: «Скупой на слова и нисколько не склонный к лирике Д.А. Столыпин никогда не забывал впечатлений Черной речки: «Дрались войска хорошо и выносили геройски все муки и тяжести войны; выносили они, может быть, более, чем то казалось возможным ожидать от человеческой силы» ^[70].

По словам Столыпина, «Крымская война отозвалась на всем нашем общественном строе, и вскоре по окончании оной последовал целый ряд благотворных реформ». Реформы были проведены новым императором Александром II, на которого смотрели с надеждой. Прежде всего императору предстояло покончить с укоренившейся практикой приукрашивания действительности. «Взгляните на годовые отчеты, – писал в 1855 г. курляндский губернатор Петр Валуев, – сделано все возможное, везде приобретены успехи… Взгляните на дело, всмотритесь в него, отделите сущность от бумажной оболочки… и редко где окажется прочная плодотворная польза. Сверху блеск, внизу гниль». Младший брат царя великий князь Константин Николаевич, возглавивший морское ведомство, первым выразил желание узнать истинное положение дел. Он потребовал «не лгать» в отчетах, и это элементарное требование поразило чиновников до глубины души.

После завершения войны Дмитрий Столыпин оказался причастным к ликвидации едва ли не самого одиозного наследия двух прежних царствований – военных поселений. Летом 1856 г., будучи адъютантом военного министра, Столыпин получил предписание объехать военные поселения и представить отчет о быте поселенцев. Поручение было срочным, министр потребовал исполнить его до коронации нового императора. Хотя Столыпину было приказано осмотреть округа пахотных крестьян на Кавказе, он по собственной инициативе заехал в Чугуев, центр военных поселений Новгородской губернии. Когда-то из города были выселены все жители, а их дома конфискованы для военного ведомства. Граф Алексей Аракчеев, занимавшийся организацией поселений, поклялся, что они будут введены, даже если придется уставить виселицами дорогу от Чугуева до Петербурга. С внешней стороны поселенные роты выгодно отличались от помещичьих деревень регулярной застройкой и чистотой. Прямые улицы были застроены типовыми домами, на первом этаже жили унтер-офицеры, на втором – нижние чины. К центру вел бульвар, на площади располагались мастерские, цейхгаузы, запасные магазины, ротные лавки. В свое время это внешнее благополучие подкупило даже Михаила Сперанского, выразившего свое восхищение графу Аракчееву и его неутомимым помощникам. Дмитрий Столыпин увидел в Чугуеве совсем другую картину: «Вывески магазинов и лавок украшали дома, в которых, впрочем, никаких магазинов не было, это делалось для виду – для порядку, как там выражались» ^[71].

Военные поселяне были полностью во власти начальства. В своих типовых домах они жили как в казарме: пробуждались по сигналу трубы и по команде приступали к колке дров, топке печей, уборке домов и дворов. Неутомимый Аракчеев писал подробные инструкции: как сеять, когда жать, чем молотить. Бабам было предписано рожать зимой, дабы не мешать летним полевым работам, и желательно мальчиков, нежели девочек. Недаром поэт Максимилиан Волошин восклицал: «Земли российской первый коммунист – Граф Алексей Андреич Аракчеев». Графа давно не было на свете, но заведенные им порядки сохранились в полной неприкосновенности. Разве только военные поселенцы при Николае I были переименованы в пахотных солдат, но все по-прежнему называли их поселенцами.

Столыпин вспоминал, что в Чугуеве ждали упразднения ненавистных порядков: «Между поселенцами была уверенность, что в день коронации будет объявлена для них перемена». Таких же перемен ждали крепостные крестьяне. Столыпин видел толпы крепостных, бегущих в Крым под влиянием слухов, что там они получат землю и волю. Русские военные поселения на Кавказе, которые посетил Столыпин, должны были сдерживать натиск непокорных горских полков. Там селили семейных солдат, наделяя их семьей. Однако на деле из этих поселений не получилось ни военных опорных пунктов, ни цветущих сельскохозяйственных колоний. Несмотря на теплый климат и плодородные земли, Столыпин нашел положение кавказских поселенцев отчаянным. В своей докладной записке «О военных поселениях Новороссийского края» он констатировал: «Быт военных поселян беден. Большая часть не имеет рабочего скота…

Со времени поселения округов поселяне постепенно беднели. В коммерческом отношении округа не выгодны. Доходы незначительны, поселяне в разоренном положении. В нравственном отношении люди весьма упали духом. Есть общее мнение между местным начальством, что поселения не достигают своей цели» ^[72].