– Алло, – ворчит Марк.
– Привет, старик, – радостно говорю я.
– Дэриен! Который час?
Я слышу, как он оглядывается и стонет.
– Дэриен, уже поздно. Ты разве не опаздываешь на самолет?
– Может быть. А может быть, он уже улетел. Не знаю.
В его голосе что-то ломается.
– Ты не знаешь?
Я глотаю ком в горле и сосредотачиваюсь на блестящих кожаных сапогах Карминдора. Я еще не переоделся. Я обманываю себя, полагая, что если одет как герой, то все еще могу вести себя так же, хватаюсь за остатки смелости в себе.
Лонни в кресле медленно пьет газированную воду. Гейл в кресле рядом с ним просматривает телефон. Оба слушают, но мне все равно. Я спросил, могут ли они остаться в комнате, пока я звоню Марку, они не раздумывая согласились. Это успокаивает. Наверное, потому что у меня нет никого ближе их. Они – мои друзья. Или родители.
– Что значит, ты не знаешь? Ты должен лететь на этом самолете. Ты должен вернуться домой. Ты что, не понимаешь, сколько стоят эти билеты?
– Это ты продал фотографии? Те, которые снимал Брайан? С яхты?
Гейл, оторвав взгляд от телефона, бледнеет от удивления. Марк долго молчит.
– Я понял, что тебе надо аккуратней выбирать друзей, – медленно отвечает он, тщательно подбирая слова, так же, как хочет, чтобы я подбирал друзей. Карьеру, девушку, все остальное. Всю мою жизнь. – Когда я увидел у него эти фотографии, мне нужно было что-то сделать. И я сделал. К тому же мы попали во все заголовки.
Я опускаюсь на край кровати и смотрю на бежевый ковер.
– То есть ты пожертвовал моей гордостью и личной жизнью ради толики славы?
– Эти заголовки раздобыли тебе роль Карминдора.
Они раздобыли мне роль Карминдора.
Слова ножом пронзают внутренности, я вспоминаю недели после заголовков. Как я оставался в квартире, запирал все двери, чувствовал, как стены сжимаются вокруг меня. Потом снаружи, не снимая темных очков и шляпы, пытался не просматривать заголовки, но все равно читал их. Стыд накапливался во мне, каменел, формировал стену.
– Ты собирался мне рассказать?
– Дэриен, это сложно.
– Собирался?
– Дэриен, все, что я делал, было в твоих интересах.
– А фотографии со съемок? Это тоже ты? Или эти Брайан продал сам?
– Не будь наивным. Все утечки – фальшивка, – фыркает Марк. Я прямо вижу, как он ставит знак кавычек на слове «утечки». – Брайану были нужны деньги, и я нашел ему место на съемках. Велел не высовываться, попробовать что-нибудь снять. Последить за твоим телефоном, если удастся.
– Ты мне врал. Ты меня унизил. Снова. Зачем? Ради нескольких минут славы?
– Чтобы ты оставался на виду.
– Поздравляю, это сработало, – горько отвечаю я.
Долгая пауза.
– Наверное, ты меня теперь ненавидишь. У тебя есть на это право. Но я никогда не хотел тебе ничего плохого, клянусь. Никогда. Все эти утечки, внимание, ты и Джесс. Стало только лучше. Все сработало идеально. Мы выжили.
– Наверное, – говорю я.
Он прав, я выжил. Фильм снят. Я стану звездой. Но я потерял Элль. Это чересчур дорогая плата.
– А теперь я забронирую тебе другой самолет. Завтра утром у тебя съемки, потом пресс-конференция с несколькими журналами, – перечислил Марк.
– Нет.
– Нет?
Я глубоко вздыхаю, собираю волю в кулак.
– Перенеси съемки. Скажи им, что возникли непредвиденные обстоятельства.
– Не дури. У тебя контракты на фильм, их надо соблюдать. На кону стоят деньги.
– Папа, я стал Карминдором не ради денег.
– Дэриен, это работа.
Я сжимаю зубы.
– Дело не только в деньгах или контрактах, фотосъемках, заголовках, известности, застрахованных кубиках. Какого черта ты вообще застраховал мои кубики? Я как Тейлор Свифт, которая застраховала свои ноги. Это абсурд.
– Меры предосторожности.
Я обрываю его.
– Мне плевать на заголовки. Я согласился на роль ради Карминдора. Ради «Звездной россыпи». Ради того, как мы вместе сидели и смотрели повторы фильма. Помнишь?
– Это было давно, Дэриен.
Может быть. Но иногда кажется, будто это было вчера, когда он еще был моим папой.
– Для меня это по-прежнему важно. Персонажи, история, фанаты…
Слова застревают в горле, я вспоминаю наши с Элль разговоры о Черной Туманности, о мире, обо всех «если».
– Вселенная невозможного, – заканчиваю я.
– О чем ты говоришь?
Мне удается проглотить злость.
– Я хочу сам писать собственную историю, и я…
Я осознаю, что не могу больше оставаться в этом состоянии. Когда я не могу понять, есть у меня отец или нет. В отличие от Элль, которая готова на все, чтобы вернуть папу, у меня он до сих пор есть.
– Я хочу нового менеджера, – говорю я наконец. – Хочу получить назад моего папу.
– Ты меня увольняешь?
– Да, увольняю. Я тебя люблю, папа, но увольняю.
Его голос становится жестче.
– Дэриен, прислушайся к себе. Твоя карьера. Ты не можешь просто…
– Могу, – отвечаю я и вешаю трубку.
Гейл начинает собирать по комнате свои вещи. Судя по выражению ее лица, она думает, что тоже уволена.
– Я скоро уйду. Марк сказал, мне надо…
– Забудь о Марке. Ты официально повышена с этого момента.
У нее подлетают брови, отвисает челюсть. Я бросаю ей мой телефон, она пытается его поймать.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что тебе, наверное, придется поехать в Лос-Анджелес и принести извинения на завтрашней фотосессии. Ты все еще можешь успеть на самолет.
– Но я не умею извиняться! – Дальше бледнеть уже некуда. Кажется, она начинает зеленеть. – А что случилось с Марком? Почему не…
Я беру ее за плечи и разворачиваю лицом к себе. Мы смотрим друг на друга.
– Гейл, ты для меня номер один. И всегда им была. Ты единственная, кому я доверяю. Если не хочешь, я пойму, но все равно должен спросить. Мы команда, всегда останемся ею. Ты будешь моим менеджером?
Она шевелит губами, закрывает глаза и глубоко вздыхает. Щеки постепенно наливаются цветом. Наконец она открывает глаза и коротко кивает.
– Хорошо, Дэриен.
Я улыбаюсь, обнимаю ее.
– Ты лучшая.
– Для тебя мисс лучшая, – отвечает Гейл, но внезапно перестает улыбаться. – Боже, самолет. Мне нужно успеть на самолет! – Она вырывается из моих рук, хватает сумочку и бросается к двери. Останавливается и поворачивается ко мне. – Обещаю, я тебя не подведу.