– Нет.
Гейл смолкает, я изучаю ее. Она теребит руки, выковыривает грязь из-под покусанных ногтей. Ее рубашка частично выбилась из-за пояса застиранных мужских джинсов, приблизительно так она всегда и выглядит, только сережек не хватает. Фиолетовых гвоздиков. Когда на нее давят, у нее все вылетает из головы.
– А что если этот парень действительно хочет тебе навредить, Дэриен? Ты теперь не просто фанат.
Она права. Я не знаю, на что способны эти люди. Шутки Джесс о блогере – это, конечно, весело, но лишь до тех пор, пока один из фанатов не начинает кидаться в меня не только словами. Кто знает, что сделает тот парень с крыши, если снова меня встретит. Это может быть не только пара плохих фотографий.
Рисковать нельзя. Но я не могу и не ехать на конверт.
– Знаешь что, Гейл, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Просто следи, чтобы я нигде не оставался наедине с фанатами, никаких автограф-сессий, ничего такого. Хорошо?
– Хорошо.
– Идеально. Видишь? Проблема решена.
Гейл мгновение молчит, потом кладет голову мне на плечо.
– А если кто-то захочет что-то тебе сделать, им еще нужно пройти через Лонни.
– Мне жаль этого дурака, – отвечаю я, делая вид, что не напуган.
Она смеется и утыкается лбом в мое плечо. Просто делать вид, что все хорошо. Это моя работа. Я должен хорошо с этим справляться.
Элль
Когда на следующий вечер я прихожу к Сейдж, – а это последний вечер нашей совместной работы, – сбрасываю туфли и сумку около двери, точно так, как я сделала бы дома. В этом странность жилища Сейдж. Здесь себя чувствуешь как дома.
– Сегодня вечером надо вернуться пораньше, – говорю я ей. – Не хочу, чтобы Кэтрин что-нибудь заподозрила.
Она закатывает глаза.
– Ты параноик. Я верну тебя домой в то же время, что и всегда.
– А если она что-то заподозрит?
– Тогда я позвоню и скажу, что ты была здесь! – Из гостиной появляется мама Сейдж, королева красоты шестидесятых в цветном саронге, и браслетах, звенящих, как новенькие маракасы. – Не волнуйся.
Я улыбаюсь.
– Извините, мисс, м-м-м, Винона, но ей этого будет недостаточно. У моей мачехи нет…
– Нет чувств, – заканчивает за меня Сейдж. – Она не умеет быть мамой.
– О, Элль, когда тебе нужна мама, всегда можешь приходить сюда, – Она прижимает руку к сердцу. – Спроси у Сейдж. У меня это в крови.
– Ма-а-ам, – Сейдж стонет и хватает меня за локоть. – Пойдем, Элль, посмотрим последний эпизод и примерим костюм. У нас не так много времени.
Она права. Конкурс уже завтра. Меньше чем через двенадцать часов мы будем в автобусе в Атланту, с костюмом наперевес.
Однако я еле волочу ноги. Потому что сегодня мы будем смотреть эпизод, который я не выношу. Придется пережить мой ночной кошмар: Принцесса Амара, которая снова и снова падает в Черную Туманность в бесконечном парадоксе времени. В моей жизни не существует пятьдесят четвертого эпизода. Он предвещает дурное. Это худшее, что может случиться с персонажем. Худшее прощание. Потому что Карминдор не успевает попрощаться. Я лучше, чем кто-либо, знаю, каково это.
– Знаешь, я могла бы просто пересказать его. Смотреть необязательно, – говорю я по дороге в подвал.
– Нет, я хочу его посмотреть! Я же проглотила все остальное!
– Проглотила?
– С удовольствием проглотила, – поправляется она.
Я задумываюсь.
– Но здесь…
– Это последний эпизод, поэтому да, да, он сентиментальный, бла-бла-бла… – Сейдж достает китель и штаны. – Как бы то ни было, иди сюда. Посмотрим его, пока я вношу последние исправления.
Я задумчиво нажимаю play. Эпизод начинается, я влезаю в штаны, больше не смущаясь того, что Сейдж увидит меня в белье трехлетней давности с мультяшными кроликами, это мы уже прошли. Надев штаны, забираюсь на табуретку, а она протягивает мне китель, я робко его надеваю.
На экране телевизора загораются начальные титры, но они отличаются от вступления других эпизодов. Вместо того чтобы показывать произвольные эпизоды, в них вспоминаются лучшие сцены. Кульминационные. Папа сказал, что, когда его впервые показывали, он уже по титрам понял, что это последний эпизод.
– Он выглядел последним, можно было сказать, это прощание, – рассказывал он.
Прощание с папой было спокойнее. Горстка людей собралась вокруг маленькой ямы на кладбище. Черные зонты. Дождь. Кэтрин рыдала в плечо своего отца. Близняшки плакали, обнявшись.
Я стояла одна. Как лишняя в одном из этих плохих музыкальных панк-видео девяностых.
Сейдж думает, что я ненавижу Принцессу Амару потому, что она – двойной шпион, но я ненавижу ее, поскольку сравниваю себя с ней. Это меня втянуло в Черную Туманность. Это я потеряна в жизни, в мире, во вселенной, которая мне больше не принадлежит.
Телефон наверху звонит, и в один жуткий момент я думаю, что это Кэтрин пронюхала мою ложь и готова сровнять меня с землей. Но потом кричит мама Сейдж:
– Сейдж, твой папа!
Сейдж строит гримасу и подходит к лестнице.
– Скажи ему, что я перезвоню!
– Он будет на работе с клиентом!
– Скажи ему, что я занята!
– Сейдж, ну, пожалуйста!
Она закатывает глаза и оглядывается на меня.
– Извини, такой уж папа. Он звонит раз в 30 лет и… О боже, ты же со своим папой даже поговорить больше не можешь, а я тут жалуюсь.
Я натянуто улыбаюсь.
– Я подожду. Я никуда не ухожу.
– Хорошо. Не шевелись.
Она взбегает по лестнице через ступеньку, массивные ботинки грохочут по дереву. Когда она уходит, я спускаюсь с подиума и ощупываю одежду в поисках телефона в заднем кармане.
19:38
– У меня есть теория, а’блен.
А’блен – мужской вариант слов «мое сердце». Кар отвечает, едва я отправляю сообщение, скорость удивляет меня. Он словно ждал, или собирался мне написать, или просто был на телефоне. Возможно, телефон был в руках.
Карминдор, 19:38
– Теория?
19:39
– Только не смейся, она у меня уже некоторое время.
– У меня теория о том, что рядом с нашей есть еще одна вселенная.
Карминдор, 19:39
– Это вроде фанатских теорий о том, куда отправляет Черная Туманность?
У меня над головой Сейдж прохаживается из одного угла комнаты в другой, с балок осыпается пыль. Должно быть, она в гостиной спорит с папой. Спор, приправленный долгими годами «Я тебя люблю» между строк.