Дж. Д. Сэлинджер. Идя через рожь - читать онлайн книгу. Автор: Кеннет Славенски cтр.№ 56

Все, кто побывал в новом жилище Сэлинджера, описывали его как нарочито мрачное. По воспоминаниям писательницы Дейлы Хедли, за которой Сэлинджер ухаживал в 1952 году, н квартире не было почти никаких предметов, кроме лампы, письменного стола и фотографии писателя в военной форме. Всё, кроме стен, было черным. Мебель, книжные полки, даже постельное белье. Такая обстановка, и в особенности собственная фотография, утвердила Хедли в убеждении, что Сэлинджер воспринимает себя слишком уж всерьез. У других очевидцев сложилось еще более удручающее впечатление: им казалось, что преобладание черного цвета в квартире свидетельствует о меланхолических настроениях ее хозяина.

Явный дух противоречия, проявившийся в отделке престижной квартиры под тюремную камеру, руководил Сэлинджером на протяжении всего 1951 года — поворотного в жизни писателя. Он совершал парадоксальные поступки абсолютно в духе Холдена Колфилда. Поселившись в доме на 57-й улице, Сэлинджер, еще недавно просивший Джона Вудберна не присылать ему в Англию никаких рецензий на роман, стал доскональнейшим образом изучать каждую критическую статью о себе, попадавшую в поле его зрения. И прежде недолюбливавший литературных критиков, он проникся к ним глубоким отвращением. Однако с жадностью поглощал каждое их слово.

Сэлинджер не делал различия между теми, кто его ругал, и теми, кто хвалил. Всех без исключения критиков он считал педантами и снобами. Ни один из них, утверждал писатель, не раскрывал механику воздействия романа на чувства читателя. Ему не нравились даже самые хвалебные рецензии, поскольку роман в них анализировался на интеллектуальном, а не на духовном уровне, что выхолащивало его, лишая внутренней красоты. Выпады критиков против него лично не так задевали Сэлинджера, как их неспособность пропустить «Над пропастью во ржи» через сердце, и именно в этом он видел их самый большой и неискупимый грех.

Когда в конце августа роман «Над пропастью во ржи» вышел в Англии, встречен он был гораздо более прохладно. Если американской критике не хватило чуткости, то комментарии британцев отличались откровенным высокомерием. Например, литературное приложение к «Таймс» назвало роман «бесконечным потоком богохульств и непристойностей». Еще обиднее звучали презрительные отзывы о композиционном построении книги. Оказалось, что вопреки опасениям Джейми Хэмилтона британских рецензентов шокировала не столько речь героя, пересыпанная американизмами, сколько кажущаяся рыхлость структуры произведения. Соответственно уровень продаж «Над пропастью во ржи» в Британии оказался невысоким, и Сэлинджер с удивлением обнаружил, что Хэмилтон начал терпеть убытки. Его гнев тут же переключился на недостойных «Литтл, Браун энд компани», которые получали гораздо более крупные барыши, нежели его друг в Лондоне. Ознакомившись с британскими рецензиями н став свидетелем незавидного положения, в котором оказался Химилтон, Сэлинджер поклялся никогда больше не иметь дела Вудберном и его презренными коллегами из «Литтл, Браун энд компани». «К черту их всех», — сердито писал он.

В круговороте общения, подхватившем его после опубликования «Над пропастью во ржи», Сэлинджера тоже разрывали противоречия. Как и следовало ожидать, он сделался гораздо более популярной личностью, нежели ранее. Приглашения на вечеринки и обеды посыпались как из рога изобилия. Женщины всячески старались завести с ним роман. Незнакомые люди охотились за его автографами. Почта приносила груды читательских писем. Сэлинджер признавался, что поначалу нее эти знаки внимания ему льстили. В конце концов, разве не для этого он работал всю свою жизнь? Однако соответствовать ситуации ему было тягостно. Его неожиданно проявившаяся тяга к уединению вошла в конфликт с его социальными инстинктами. Он встречался с женщинами, не доверяя им. Он посещал приемы, где чувствовал себя не в своей тарелке, слишком много пил, а потом сожалел, что вообще принял приглашение. А через неделю опять его принимал. Сэлинджер, подобно Холдену Колфилду, не мог решить, в каком направлении ему следует двигаться.

Пятьдесят первый год ознаменовался для Сэлинджера еще рядом событий, повлиявших на всю его дальнейшую жизнь. Прошедшей осенью он как-то посетил вечеринку, которую устраивали сотрудник журнала «Нью-Йоркер» Фрэнсис Стигмюллер и его жена художница Би Стайн. Там он познакомился с Клэр Дуглас, дочерью известного британского торговца картинами Роберта Лэнгдона Дугласа и единокровной сестрой барона Уильяма Шолто Дугласа, маршала Королевских военно-воздушных сил. Клэр было всего шестнадцать лет, но она мгновенно влюбилась в тридцатидвухлетнего Сэлинджера. Он тоже не остался равнодушен к серьезной девушке с большими выразительными глазами и по-детски угловатыми манерами. На следующее утро он позвонил Стигмюллерам, чтобы попросить их свести его с Клэр, и они дали ему ее адрес в Шипли — той самой частной школе, где, по иронии судьбы, учится Джейн Галлахер в «Над пропастью во ржи». Сэлинджер немедленно связался с Клэр, и на протяжении всего следующего года парочка регулярно встречалась.

Были периоды, когда они практически не разлучались, хотя по всем свидетельствам их отношения оставались невинными. Летом 1951 года им пришлось ненадолго расстаться: Сэлинджер уезжал в Британию, а Клэр сорвалась в Италию на похороны отца. Когда оба они вернулись в Америку, роман возобновился. Однако в декабрьском письме Джейми Хэмилтону Сэлинджер говорит об увлечении некой «Мэри», признаваясь, что они с «Мэри» едва не поженились, но вовремя опомнились. По тону Сэлинджера совершенно ясно, что, несмотря на попытки мыслить «здраво», он все еще во власти своего чувства. Вполне возможно, что на самом деле никакой «Мэри» не существовало, а Сэлинджер подразумевал Клэр Дуглас. Джейми Хэмилтон немедленно догадался бы, о какой Клэр — и какой разнице в возрасте — идет речь, если бы Сэлинджер упомянул ее настоящее имя. Семья Дугласов была хорошо известна в Британии.

Здравый смысл, которым руководствовался Сэлинджер, подавляя в себе чувственность, был на самом деле религией. После возвращения из Европы он начал посещать Центр Рамакришны — Вивекананды на 94-й Восточной улице, находившийся за углом дома на Парк-авеню, где жили его родители. Там изучалась разновидность индуизма, основанная на Ведах, — веданта. В Центре Сэлинджер познакомился с «Провозвестием Рамакришны», объемистым томом, где излагалась сложная религиозная доктрина, в частности проповедующая сексуальное воздержание. В результате, хотя в 1951 году Сэлинджер часто встречался с женщинами, нигде не проскальзывает ни намека на то, что он имел с ними физические контакты. Скорее всего, они беседовали на религиозные темы.

В конце 1951 года случилась беда: основателя журнала «Нью-Йоркер» Гарольда Росса, которому в ноябре исполнилось пятьдесят девять лет, сразил таинственный недуг. Что Рocc серьезно болен, стало ясно еще в конце лета, когда он не смог добраться до редакции. Начиная с 1925 года Росс был выпускающим редактором всех без исключения номеров журнала, поэтому его отсутствие было равносильно катастрофе. Встревоженный Сэлинджер написал ему письмо, где выражал спою озабоченность и надежду на скорое возвращение Росса к работе. Главный редактор действительно вернулся в середине сентября, и жизнь в журнале, казалось, возвратилась в привычную колею. Сэлинджер строил планы навестить Росса в выходные где-нибудь в октябре, однако слег с опоясывающим лишаем и был вынужден отложить поездку. Двадцать третьего октября Рocc прислал Сэлинджеру сочувственное письмо с предложением перенести визит на другую дату. «Я буду ждать Вас весной», — обещал он.