Байбаков - читать онлайн книгу. Автор: Мария Славкина cтр.№ 42

— Вот Воробьев здесь, он и готовил доклад.

Уловив, что Косыгин настроен критически, один из замов председателя Совмина возмущенно заявил:

— Откуда Воробьев знает это? Откуда у него такая информация? Он начальник отдела и не может располагать подобной информацией.

Стало тихо-тихо. Эти слова ошеломили своей грубой высокомерностью. И тогда «взорвался» Воробьев:

— Вы могли меня упрекнуть в том, что я не знаю или чего не следует мне знать. Но в том, что я знаю и что я обязан знать, вы упрекнуть меня не можете.

Как рассказывал Байбаков, «доклад вызвал резкую негативную реакцию среди зампредов и членов Президиума Совмина. Л. В. Смирнов, М. А. Лесечко, И. Т. Новиков один за другим стали выступать, пытаясь представить, что они в данных вопросах более компетентны, нежели работники Госплана. Посыпались реплики: почему мы должны раскачивать пятилетку? Госплан смотрит на это явление односторонне и мрачно! Не надо коней менять на переправе… Нечто от страусовой стратегии — спрятать голову под крыло, и все исчезнет само собой — было в этих выкриках и упреках. Да, досталось нам тогда…».

Но Косыгин почти не слушал, что говорили его заместители, он тщательно просматривал экземпляр доклада. По всему было видно: больно и неприятно ему читать информацию о негативных процессах в легкой и пищевой промышленности. И тут случилось неожиданное. Тяжело вздохнув, Косыгин отодвинул от себя печатный экземпляр и резким тоном запретил Лебедеву продолжать доклад. «Все было скомкано, — рассказывал много лет спустя Байбаков. — Заседание закончилось, к нам подошел министр финансов В. Ф. Гарбузов и печально произнес: „Алексей Николаевич очень переживает из-за этого доклада“».

А судьба документа по-своему была примечательна. Доклад был размножен и роздан всем заместителям Косыгина, а затем, буквально на следующий день, экземпляры были у них изъяты и уничтожены. Никаких решений по докладу не принималось. В аппарате ЦК КПСС, куда также был направлен один экземпляр, доклад успели прочитать только несколько человек. К. У. Черненко, тогда заведующий секретариатом ЦК, потребовал, чтобы Байбаков забрал этот документ обратно. «Но как я могу забрать то, что адресовано руководству?» — удивился Николай Константинович. Тем не менее доклад руководству партии показан не был.

А жаль… В конечном итоге речь в нем шла не о качестве колбасы, а о неизбежном снижении эффективности экономики. Команде Байбакова удалось наглядно — с цифрами и фактами — показать, что в условиях остановки реформы прибыль становилась не стимулом для развития, а поводом для всевозможных афер и подмен. Именно это волновало Николая Константиновича. Что тут скажешь? Тяжелы были арьергардные бои председателя Госплана СССР.

А ведь Байбаков предупреждал…

Снижение качества продукции — одна болячка. Но еще страшнее было другое — импортозамещение. Николай Константинович предупреждал: подменять работу собственной экономики импортом — явление крайне опасное.

Тридцатого марта 1975 года Госплан СССР направил в ЦК КПСС обстоятельный доклад, в котором содержался объективный анализ состояния дел. Главный вердикт: страна живет не по средствам, идет неуклонное нарастание зависимости от импорта многих и многих товаров. Нужны срочные меры. Он переживал, готовился к обсуждению… Но разговора так и не получилось!

— Товарищи, вот Госплан представил нам материал, — объявил на заседании Политбюро ЦК КПСС 2 апреля 1975 года Брежнев. — В нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. А мы столько с вами работали! Ведь это наша лучшая пятилетка!

От собственных слов генеральный секретарь чуть не прослезился… Тут же его начали дружно успокаивать, говорили: «Действительно, перегнули», «Да чего там! Пятилетка вон как идет!» А. П. Кириленко, Н. В. Подгорный и остальные члены Политбюро поглядывали неодобрительно в сторону Байбакова. На этом, собственно, все и закончилось! А фраза «лучшая пятилетка» — понравилась. Печать, радио объявили об этом по всей стране. А если «лучшая», то, значит, недостатков нет и говорить не о чем.

«Если бы тогда руководство государства серьезно отнеслось к обозначенным нами проблемам и приняло своевременные меры, — был уверен Николай Константинович, — можно было бы помешать развитию многих негативных тенденций и последующих провалов в экономике». Но, увы… Предостережения одного из умнейших управленцев Байбакова были проигнорированы.

А чуткость Николая Константиновича к экономическим процессам была и впрямь поразительной. Ибо то, о чем он бил тревогу, — это были еще «цветочки». Со временем ситуация только ухудшалась. А малейшие колебания мировой конъюнктуры цен на энергоносители приводили к жесточайшим экономическим кризисам. Ситуация мало в чем изменилась и по сей день. Уже давно нет ни Советского Союза, ни плановой экономики. А страна продолжает жить за счет нефти и газа… Нет, высокоразвитый нефтегазовый комплекс — это отнюдь не плохо, это величайшее благо. Но должно же быть что-то другое? Уже много лет мы слышим призывы с самых высоких трибун покончить с сырьевой экономикой. Только вот, к сожалению, воз и ныне там.

Общество изобилия?

Политбюро убеждало себя: жизнь удалась! Население обуто и одето, люди накормлены. Но, получая ежедневные сводки о состоянии дел в экономике, Байбаков видел: с обществом изобилия, о котором грезили партийные боссы, ничего не получается…

Самым больным, конечно, был вопрос продовольственный. Начиная с мартовского Пленума ЦК КПСС 1965 года, кризис сельского хозяйства, точнее необходимость «подъема колхозного и совхозного производства» стала неотъемлемым сюжетом всей брежневской эпохи. Правительство заявляло об увеличении капиталовложений в сельское хозяйство, о механизации и электрификации производства, о мелиорации и химизации. Но все эти меры не приводили к ожидаемому эффекту. Сельское хозяйство и пищевая промышленность не могли удовлетворить запросы населения. Чтобы накормить людей, все больше и больше продовольствия покупалось за рубежом. Так, например, если в 1970 году импортировалось 2,2 миллиона тонн зерна, то в 1975 году — уже 15,9 миллиона тонн. К 1980 году закупки зерна выросли до 27,8 миллиона тонн, а еще через пять лет составили 44,2 миллиона тонн. За 15 лет — двадцатикратный рост! Цифра очень и очень приличная. Однако ситуацию это не спасало. Медленно, но верно продовольственный дефицит приобретал просто угрожающие масштабы.

Особенно плохо в стране было с мясом и мясными продуктами. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и некоторых крупнейших городах еще как-то удавалось обеспечивать приемлемый уровень снабжения. А вот в других населенных пунктах… Это из тех лет загадка о продуктовой электричке: длинное, зеленое, пахнет колбасой… До сих пор мой отец вспоминает, как в 1978 году, будучи в командировке в Тюмени и зайдя в местный гастроном, обнаружил в мясном отделе единственный продукт, который назывался «Кость кормовая» ценой 50 копеек за килограмм. Невероятно, но факт: при резком наращивании мясного импорта (к началу 1980-х годов наша страна закупала почти миллион тонн!) душевое потребление мяса в стране относительно быстро росло лишь до середины 1970-х годов, а затем практически остановилось на уровне 40 килограммов на душу населения. Колоссальные закупки фуражного зерна и прямой импорт мяса лишь компенсировали общий развал отечественного сельского хозяйства.