Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 49

Юристы в национал-социалистическом государстве вообще были на вторых ролях, ибо право при Гитлере «отдыхало». Единственного юриста из своего ближайшего окружения, начальника личной канцелярии рейхсканцлера статс-секретаря Ганса Генриха Ламмерса, фюрер характеризовал как человека, который «знает, что он здесь для того, чтобы изыскать правовое обоснование для нужд государства, и не путает юридические абстракции с реальной жизнью. Несмотря на свое юридическое образование, Ламмерс сохранил в себе здравый смысл», т. е. ловко приспосабливает существующие законы под нужды национал-социалистической доктрины. В апреле 1942 года фюрер получил от рейхстага неограниченные полномочия «Верховного судьи», и судебная система Рейха стала чисто формальным институтом. А 20 августа 1942 года в своей ставке в Виннице (объект «Вервольф») Гитлер издал указ «Об особых полномочиях министерства юстиции», окончательно превративший в фикцию все правовые нормы как в Рейхе, так и на оккупированных территориях. Там, в частности, говорилось: «Для выполнения задач Великогерманского Рейха необходимо твердое правосудие. Сим я даю полномочия министру юстиции и поручаю ему, согласно моим указаниям и во взаимодействии с шефом рейхсканцелярии и с руководителем партийной канцелярии, систему национал-социалистического судопроизводства и провести все необходимые для этого мероприятия. При этом ему разрешается отходить от норм существующего права».

Гитлер был убежден, что строение тоталитарного государства подобно биологическому организму, в основе существования которого заложены законы природы. Поэтому, подобно всем живым организмам, государственный аппарат должен обновляться. В «Застольных разговорах» он утверждал: «Нет никакого сомнения в том, что через какое-то время любая организация или учреждение стареет. По мере продвижения по бурным рельсам обыденной жизни все становится неразумным, ломается, образуются шлаки, ржавчина и т. д.» С точки зрения фюрера, национал-социалистическая революция призвана была влить молодую кровь в государственный организм Германии.

На партийном съезде в сентябре 1934 года, когда была подавлена всякая оппозиция Гитлеру как в Германии, так и в НСДАП, Рудольф Гесс провозгласил: «Мы видим, как благодаря фюреру возрождается вермахт. Величие будущего — только оно позволит оценить величие фюрера. Фюрер — это Германия! Его приговор — приговор нации. Германия — это дом для немцев всего мира».

Теперь можно было приступать к осуществлению ближайших внешнеполитических целей. Они сводились к прекращению репарационных выплат, признания военного равенства Германии с другими великими державами, ремилитаризации Рейнской области и воссоединения Саара с Рейхом. Все эти цели, провозглашенные в программе НСДАП, были достигнуты уже в 1936 году без какого-либо серьезного противодействия со стороны держав Антанты.

А такого противодействия Гитлер серьезно опасался. 3 февраля 1933 года, выступая перед руководством рейхсвера, он прямо заявил: «Самое опасное время — это время создания нами мощной армии. Тогда станет ясно, имеет ли Франция настоящих государственных мужей. Если имеет, то она не даст нам для этого необходимого времени, а нападет на нас (вероятно, вместе со своими восточными приспешниками)». В том же выступлении фюрер призвал внутри страны полностью покончить с пацифизмом, истребить марксизм, «согнуть того, кто не дает себя согнуть», перейти к «строго авторитарному» руководству государством, ликвидировать «раковую опухоль» демократии и ввести смертную казнь «за измену государству и народу». Для восстановления мощной армии Гитлер потребовал ввести всеобщую воинскую повинность, что и было осуществлено в 1935 году. Вермахт, как заявил фюрер генералам, может быть использован как «для обретения новых возможностей для экспорта», так и, что более вероятно, «для завоевания нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации».

Чтобы быстрее пройти угрожаемый период, нацисты форсированными темпами увеличивали военные расходы и соответственно — дефицит бюджета. К середине 1939 года вся германская промышленность по сравнению с 1928 годом выросла почти на 37 процентов. К этому времени германские военные расходы вдвое превышали военные расходы Франции и более чем на треть — военные расходы Великобритании. В 1932/33 хозяйственном году доходы германского бюджета составили 6,4 миллиарда марок, а расходы — 7,3 миллиарда. В следующем финансовом году военные расходы составили 1,9 миллиарда из общих расходов в 8,1 миллиарда марок. А в 1938/39 хозяйственном году военные расходы достигли 18,4 миллиарда марок, или 58 процентов из общих расходов в 31,8 миллиарда марок. Соответственно и общий дефицит государственного бюджета в этом году возрос до 14,5 миллиарда марок. Также и общий объем государственной задолженности с конца 1932 года до конца 1939 года увеличился с 8,5 миллиарда до 47,3 миллиарда марок, а в конце войны, весной 1945 года, государственный долг Рейха достиг астрономической величины в 387 миллиардов марок. Гитлер и его соратники рассчитывали, что долги будут покрыты за счет контрибуций с побежденных противников и эксплуатации оккупированных территорий.

Наращивание численности армии и производства вооружений, а также строительство стратегических автострад помогло Гитлеру практически ликвидировать безработицу и добиться устойчивого роста экономики. Вот как оценивал деятельность фюрера в этой сфере генерал Фридо фон Зенгер-Эттерлин: «Успехи Гитлера, казалось, свидетельствовали в его пользу. Он действительно решил самую сложную для Европы проблему — ликвидировал безработицу. Он построил замечательные дороги и оживил экономику, начав производство вооружения, строительство казарм и объявив призыв на воинскую службу. Никто не объяснил народу, что большая часть его программы включала непродуктивный труд, результаты которого не могли увеличить благосостояние страны, поскольку продукт этого труда нельзя было экспортировать... Росла якобы покупательная способность государства, потому что оно печатало деньги, которые можно было тратить. Это привело к появлению нового класса потребителей и обеспечило подъем внутреннего рынка. Но что должно было случиться, когда все дороги построены и армия вооружена новейшим оружием?» Ответ напрашивается сам собой: тогда непременно должна была разразиться Вторая мировая война. Но еще до ее начала германский народ платил за ускоренную программу вооружений инфляцией и стагнацией реальных доходов. Главное же — его благополучие всецело ставилось в зависимость от мировой войны, победа в которой была основной целью Гитлера.

Но одно только форсированное наращивание военных расходов не гарантировало само по себе невмешательство Франции и Англии. Угроза применения силы с их стороны, не говоря уж о конкретных действиях, могла предотвратить ремилитаризацию Германии. Однако это была только теория, которой в державах — победительницах в Первой мировой войне никто не хотел следовать. Страны Антанты, с трудом оправлявшиеся от мирового экономического кризиса, не склонны были оказывать военное или экономическое давление на Гитлера, чтобы заставить его соблюдать статьи Версальского договора. Хуже того, они более или менее спокойно проглотили, в рамках безумной политики «умиротворения», и открытые акты агрессии — аншлюс Австрии и оккупацию Су-детской области, которую в результате Мюнхенского соглашения Англия и Франция преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой. Западные политики готовы были закрыть глаза на отнюдь не цивилизованное отношение к нормам международного права, пока дело касалось присоединения к Рейху территорий с резко преобладающим немецким населением. Не исключено, что Лондон и Париж побудили бы и Польшу пойти на уступки в вопросе о Данциге и «коридоре», если бы этому требованию Гитлера не предшествовала германская оккупация Чехословакии в марте 1939 года. Чемберлен и Даладье слишком поздно поняли, что программа достижения мирового господства, заявленная в книге «Моя борьба», — это не пропагандистский продукт для внутреннего потребления, а реальная программа действий Гитлера и его партии. Пример Чехословакии показал, что собственно территориями с немецким населением аппетит Гитлера ни в коем случае не ограничится. Поэтому Польше были даны гарантии территориальной целостности, что очень скоро вовлекло Англию и Францию в войну с Германией. Но западные армии так и не сумели оказать Польше какую-либо реальную помощь. Во Франции слишком распространены настроения: «Не будем умирать за Данциг!» — а Англия в тот момент не располагала большой сухопутной армией.