Убийство царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Николай Соколов cтр.№ 37

В октябре месяце 1918 года происходит в Киеве свидание Маркова с неким г. Магенером: «…Магенер в половине октября приехал в Киев. Оказался чиновником германского министерства иностранных дел. Лет 53-х. Говорит отлично по-русски, до войны 23 года жил в Одессе, у него было какое-то коммерческое дело. Перед войной он уехал в Германию. Магенер категорически заявил, что царская семья жива, но о Государе он ничего не знает, но во всяком случае Государь не с семьей. Это он узнал от германской разведки в Пермской губернии. Он говорил с Иоффе и Радеком, они оба категорически сказали, что царская семья жива».

«К концу 1918 года я познакомился с немецким военным шпионом, фамилии его не помню, но знаю, что он работал два с половиною года во время войны на радиотелеграфах в Москве. Он сказал мне, что его племянник работал в последнее время в пределах Пермской губернии и говорил ему, что царская семья безусловно жива и находится в постоянных передвижениях в Пермской губернии».

Так говорит «хороший русский человек», от которого Императрица ждала себе спасения. И какой странный круг знакомств для русского офицера…

В конце 1918 года Марков уехал в Берлин.

Еще до отъезда Маркова из Сибири думал о «загранице» и Соловьев.

В дневнике его жены мы читаем:

9 мая 1918 года: «В последнее время Боря стал раздражителен, сердит. Прямо беда. Мечтаем ехать за границу, едва ли наши мечты исполнятся. Что Бог даст, ну и слава Богу».

18 мая того же года: «Мечтаем ехать за границу, не знаем, что Бог даст».

Уехать в то время за границу Соловьеву не удалось. Он остался в Сибири.

Весь мир свидетель, что происходило в то время в Сибири. Там доблестное русское офицерство жертвенно проливало свою кровь за жизнь и за честь Родины.

А Соловьев?

В дневнике его супруги мы читаем:

13 августа 1918 года: «Всех офицеров забирают, боюсь, как бы Борю не забрали, и он тоже боится этого».

28 сентября того же года: «Когда-то Боря приедет, уж соскучилась я о нем ужасно. Бедный, тяжело ему. Ведь его могут взять на войну, а он так боится всего этого».

Чрезвычайно странную жизнь вел в это время Соловьев. Он разъезжал по свободной от большевиков территории от Симбирска до Владивостока, бывая иногда и в Тобольске.

Иногда у него не бывало денег, иногда он откуда-то доставал их и сорил ими.

В Тобольск он кинулся в тот самый день, как через Тюмень проехали дети. Там он видел Анну Романову и узнал от нее, где находятся в Тобольске царские драгоценности, часть которых была оставлена там. Позднее он продал содержанке атамана Семенова бриллиантовый кулон за 50 000 рублей.

Когда военная власть обыскивала его во Владивостоке, у него нашли два кредитных письма на английском языке. Неизвестное лицо предлагало в них Русско-Азиатскому банку уплатить «в наилучшем размене» самому Соловьеву 15 000 рублей и его жене 5000 рублей.

Я спрашивал Соловьева, кто и за что дал ему эти письма. Он показал, что ему дал их незнакомый, с которым он только в первый раз встретился в поезде, по имени «Ганс Ван дёр Дауэр».

Есть один штрих, проливающий некоторый свет на эту пору жизни Соловьева.

Свидетель Мельник показывает: «В последних числах сентября 1918 года (старого стиля) N⁵³ приехал ко мне в Тобольск; к этому времени относится и появление там Соловьева, которого я раз видел мельком на улице. Я попросил N узнать, для чего Соловьев здесь и почему он не мобилизован. На первый вопрос Соловьев ответил уклончиво, а на второй сказал, что от военной службы он уклоняется, скрывая свое офицерское звание. Я просил N не терять его из вида. Через два или три дня рассказал, что он был у Соловьева, у которого в номере сидели три незнакомых человека. Соловьев представил им N как своего друга. Подозрительный вид этих людей и иностранный акцент одного из них заставили N насторожиться. Много пили, но N был осторожен и внимательно следил за ними, когда уже было много выпито и N вел беседу с Соловьевым, то слышал какие-то странные разговоры остальных гостей между собой. Говорили о какой-то подготовке и о каких-то поездках, но, заметив, что обратили на себя внимание N, замолчали. Перед уходом N Соловьев посоветовал ему скорее уезжать, так как в Тобольске небезопасно. Когда я попросил N выяснить, почему считают пребывание здесь небезопасным, Соловьев представился ничего не помнящим. Мы не обратили на все это должного внимания, но дней через 5–6 в тобольской тюрьме, в которой содержалось больше 2000 красноармейцев и до 30 красных офицеров, вспыхнуло восстание, чуть ли не окончившееся разгромом города, так как в гарнизоне насчитывалось только 120 штыков. Аналогичные наступления большевиков были одновременно и в других городах. Поручик Соловьев исчез с горизонта за день или за два до восстания. Его приятели, которые, по собранным сведениям, имели какое-то отношение к шведской миссии, состоявшей из немцев (был только один швед, но шведского языка не знал, а говорил только по-немецки), тоже исчезли. Еще до приезда Соловьева в Тобольск мне от многих лиц приходилось слышать, что священник Васильев, поссорившись с Соловьевым, грозил запрятать его в тюрьму как германского шпиона».

Долго, упорно скрывал Соловьев свое офицерское звание. Но дальше скрываться было нельзя. Он открыл его 26 ноября 1918 года в г. Харбине, за несколько тысяч верст от фронта. Я спросил его, почему он не сделал этого в Омске. Он ответил, что служить в Омске ему не позволили его «монархические» убеждения.

При обыске у Соловьева были найдены четыре книги. Это секретная разведка Штаба Приамурского военного округа во владениях Китая и Японии. Она широко освещала политическую жизнь этих стран.

В этих книгах, как они были найдены у Соловьева, оказались карандашные пометки. Они сделаны там, где освещаются отношения Китая к Германии.

В дневнике Соловьева я нашел тот самый знак, которым пользовалась Императрица.

Соловьев ответил мне, что это – индийский знак, означающий вечность. Он уклонился от дальнейших объяснений.

Марков был более откровенен и показал: «Условный знак нашей организации был +. Императрица его знала».

Соловьев пытался выдать себя на следствии за простого симбирского обывателя. Марков показал, что Соловьев до войны проживал некоторое время в Берлине, а затем в Индии, где обучался под руководством какого-то испытателя в теософической школе в г. Адьяре.

Соловьев доставил в Тобольск Императрице от имени Вырубовой 35 000 рублей. Это создавало, конечно, хорошее впечатление, вызывало доверие, чувство трогательной признательности.

На чьи деньги работала Вырубова?

Многим, вероятно, известно имя банкира и сахарозаводчика К. И. Ярошинского.

Поручик Логинов, наблюдавший за Соловьевым, показывает, что Ярошинский был агент немцев; что в войну он имел от них громадные денежные суммы и на них вел по директивам врага борьбу с Россией, что на эти деньги и работала в Сибири Вырубова.