Варвар, который ошибался - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шепельский cтр.№ 3

Болезненный процесс.

Но и необходимый. Без новой частички демонской плоти болезнь снова напоминала о себе и начинала быстро жрать его тело, не брезгуя чужемирной добавкой.

Союзники каждый раз уверяли, что надежно сепарируют демонскую душу, отделив ее от плоти, но остатки этой души с ее странными, чужеродными мыслями, желаниями, горестями, неизменно просачивались, и после смешения некоторое время корежили тело и изводили, точили душу императора.

Вортиген полагал, что союзники намеренно оставляют частичку души демона, чтобы напоминать, кто его благодетель.

За его спиной было огромное, выпуклое в сторону города окно в частых стальных переплетах, похожих на паутину. Над столицей до самого морского рейда сеяла пепел колдовская туча.

Перед Вортигеном вросла плоским основанием в черный пол овальная чаша из цельного куска багрово-красного мрамора. Ее размеры вызывали в памяти сказки о пирах горных великанов. Рука эльфа-чародея по имени Митризен изрезала внешнюю сторону низких стенок острыми колючими знаками, выражавшими лишь одну эмоцию — ненависть. С этой чаши началось восхождение Вортигена к власти. С этой чаши начался поход бессмертных эльфов Агона против смертных собратьев из Витриума.

Пока — безуспешный поход.

В чаше, завиваясь спиралью, почти вровень с краями, кружил густо-багряный туман.

Чаша была Вратами и Голосом. Голосом тех, кто дьявольски хотел, но не мог материально воплотиться в мире Вортигена, да, собственно, и ни в каком ином мире. Их клеткой был мир-тюрьма, куда в свое время заключил их Творец. Их души горели местью. Местью эльфам Витриума, смертным существам, души которых Творец смешал с душами людей, подарив им великий дар конечного существования.

Голос ожил и заговорил — внезапно для императора.

Голос, в котором звучало жужжание разворошенного пчелиного роя, сказал:

— Наша личность присутствует, внемли. — Обертоны голоса Владыки Агона были слишком чужды, каждое слово болезненной волной отдавалось в теле императора. Так бывало всегда, когда говорил сам хозяин Агона, а не кто-то из его слуг. Голос Владыки прижигал кожу Вортигена изнутри.

Владыка никогда не снисходил к разговору просто так.

— Ты слышишь шепот? — сказал он.

— Шепот? — с трудом повторило существо, настолько боявшееся смерти, что предало своих родителей.

— Шепот твоего мира, — сказал Владыка. — Шепот сквозь Врата. Наша личность его слышит.

Вортиген насторожился: сердце мощными толчками гнало кровь по телу, и она гудела в ушах. Обычное дело во время трансформации. Обычные звуки.

— Я не слышу…

— Странно, что ты его не слышишь… — сказал Голос.

Император усилием воли заставил свои зубы не лязгать: трансформация — болезненный процесс, а Голос ее усугублял.

— Я еще не закончил… обращение, — сипло сказал он. — Мне… больно.

— Я знаю, — сказал Владыка с неясным чувством, и его голос — хор раскаленных пчел — забрался под кожу императора и принялся деловито терзать его плоть. — Но все же — прислушайся еще раз.

Вортиген повиновался.

— Я ничего не слышу. О чем он говорит, этот шепот? Это — знак? Предвестие беды?

Пауза.

Голос сказал неторопливо:

— Наша личность не может уяснить это. В твоем мире происходит нечто странное. Попытайся разобраться сам. Пусть слушают твои смертоносцы…

— Я скажу…

— Слушай еще. Построй большие Врата на границе с Витриумом. Ты знаешь, что для этого нужно…

Вортиген едва справился с болезненной дрожью.

— Я сделаю.

— Построй их как можно быстрее. Наша личность дает тебе срок — месяц. Пришло время нашей личности вмешаться, раз ты не можешь совладать с Витриумом. Теперь мы знаем — как.

С каким бы удовольствием Вортиген расколотил чашу, с какой мстительной радостью истоптал бы сапогами ее осколки, чтобы больше никогда не слышать союзников и самого Владыку, не чувствовать себя нашкодившим щенком, которого тычут носом в собственную лужу. Но он не мог: он безумно боялся смерти. А смерть без очередной порции демонской плоти в нужный срок — неминуема. Он это знал, и союзники знали, и потому вертели им, как хотели.

К его горлу подкатила дурнота. Наступал самый худший период трансформации, когда осколки воспоминаний чужой души начинают гулять в сознании, обжигая всем спектром эмоций: щемящей болью и безумной радостью, сладостью победы и горечью потерь, чувствами любви, ненависти, дружбы, — задевая собственные чувства императора. Те самые чувства, которым давно полагалось усохнуть, отмереть, заглушиться единственным оставшимся живым чувством — чувством страха.

Это был долгий и самый болезненный период, за которым следовало освобождение. Ничего, к утру трансформация завершится, и он насладится легкостью и свободой нового тела — еще на полгода.

— Хорошо, — повторил Голос, все так же обжигая плоть Вортигена огненными пчелами. — Наша личность будет ждать. Что касается наследника, плетение нитей говорит странное… Наследник все так же должен умереть в зале Оракула… Он умрет и не умрет… наша личность не может понять…

Вортиген не ответил. О событиях, что последуют вслед за смертью наследника престола, плетение нитей говорило сущую несуразицу. Выходило так, что наследник восстанет из мертвых и, более того, раздвоится, причем его первая, основная ипостась с некоторого момента уйдет в глубокую тень, по сути исчезнет, а вот вторая — начнет приближаться к Адварису странным зигзагом, — через Южный континент и Срединное море. Дальнейшие события распадались на тысячи возможных вероятностей, слишком странных и страшных, чтобы толком их осмыслить. Там, в частности, фигурировала супружеская пара гномов, отряд поющих огров и некий всесокрушающий топор. Но две трети этих вероятностей заканчивались победой Вортигена, и это было славно, это ободряло и заглушало страх.

— Наша личность уходит, — сказал Голос. — Странно, что ты не слышишь шепот.

Туман в чаше разгладился, растянулся багровой мерцающей пленкой.

Создание, настолько боявшееся смерти, что перестало быть человеком, выбранилось. Затем оно отвернулось к окну, легким щелчком отсоединило маску, поднесло к голове рукав плаща и высморкалось, измарав волчий мех кровью.

Его лицо сейчас напоминало кусок гнилого мяса, из которого щерились острые белоснежные зубы да сверкали парой рубинов глаза.

Ничего, скоро боль уйдет, трансформация закончится, лицо снова нарастит кожу, правда, совсем уже не похожую на человеческую. Но это неважно. Боль уйдет. Станет хорошо и тихо.

Что же это за шепот, о котором твердил Голос? Нет, Вортиген не может его различить…

Когда завершилась трансформация, Вортиген так и не услышал шепота. Не различили его и смертоносцы Внутреннего Круга, которым он запоздало велел слушать.