Федор Чижов - читать онлайн книгу. Автор: Инна Симонова cтр.№ 16

Однажды в 1843 году, путешествуя по Истрии, Чижов зашел в православную церковь селения Перой близ города Пола, которая поразила его крайней бедностью. По названию церковь была греческой, но в действительности — русской: богослужение в ней совершалось по киевским печатным книгам. В ответ на расспросы священнослужители с горечью посетовали на почти полное отсутствие книг, утвари и риз, необходимых для церковных служб. С помощью костромича Платона Васильевича Голубкова, миллионера и золотопромышленника, Чижов организовал доставку из России к границам Австрии почти на три тысячи рублей икон, облачений и богослужебных книг. На его призыв откликнулся также филолог Василий Алексеевич Панов, будущий редактор славянофильских «Московских сборников», — весь доход от изданной им в 1842 году брошюры «Путешествие по землям западных и южных славян» он направил на приобретение утвари и книг для Перойской церкви. Чижов лично перевез все присланное по Адриатическому морю в ближайшую к Перою гавань Ровоньо и чуть было не попал в руки австрийских солдат. Предупрежденные о приезде Федора Васильевича и вышедшие навстречу вооруженные далматинцы защитили его.

История с нелегальной доставкой церковного имущества послужила поводом для целой серии доносов на Чижова австрийского правительства и агентов Третьего отделения. Это не могло не вызвать настороженности официального Петербурга, в котором хорошо помнили о славянских симпатиях декабристов. К тому же русская дипломатия, добившись в конце 30-х годов XIX века преобладающего влияния в Константинополе и чрезвычайно выгодного для себя русско-турецкого союза, была заинтересована в сохранении status quo на Балканах. Помимо Турции, заигрывание со «славянской идеей» вело к осложнениям с союзной Австрийской империей, вовсе не расположенной к удовлетворению национально-политических требований подвластных ей славянских народов.

Собственно, о славянофильстве как о новом направлении общественной мысли в России Чижов впервые узнал в конце 1842 — начале 1843 года в Риме, когда произошло его знакомство с Николаем Михайловичем Языковым. Поэт был тесно связан со славянофильским кружком в Москве (его сестра, Екатерина Михайловна, была замужем за главой славянофилов Алексеем Степановичем Хомяковым). Сойдясь с Языковым совершенно по-братски, видясь и беседуя с ним чуть ли не ежедневно, Чижов заинтересовался его рассказами о новых явлениях в идейной жизни России, о противоборстве двух станов — славянофилов и западников, по-разному понимающих историческую роль и призвание России, по-разному отвечающих на вопрос о путях ее дальнейшего развития.

С конца 30-х годов XIX века, то есть со времени формирования доктрины славянофилов, славянский вопрос вошел составной частью в систему их взглядов; на славянский православный мир они распространяли все теоретические положения, выработанные ими для России. Славянофилы изучали труды идеологов зарубежного славянского движения, поддерживали с ними личные связи. В 40-е годы XIX века в землях южных и западных славян побывали почти все главные члены славянофильского кружка.

В Черногории Чижов встретил путешествующего в это время по славянским странам знакомого Языкова Василия Елагина, сводного брата славянофилов Ивана и Петра Киреевских. В письме к Языкову от 12 ноября 1843 года Чижов с восторгом писал о Елагине: «Я с наслаждением любовался в его лице всем новым поколением… Молод он… а что за прелесть и сердце, и детская простота души. Какая ужасная разница получить воспитание в Москве и Петербурге. Славный, славный молодой человек. Он страстный обожатель славянизма, — в этом мы с ним столковались» ^[71].

Вернувшись в сентябре 1843 года в Италию, Чижов сблизился с другом Елагина славянофилом Александром Поповым. Здесь же он повстречал и кузена Григория Галагана Николая Ригельмана, с которым познакомился еще три года назад в Сокиренцах. Внук известного украинского историка, автора «Летописного повествования о Малой России» Александра Ивановича Ригельмана, он хорошо знал Александра Попова и считал себя тоже славянофилом, но малороссийского толка. Подобные дружеские контакты расширили круг знакомств Чижова среди людей славянофильского круга.

На исходе весны 1844 года Чижов отправился в Париж, главную лабораторию общественно-политических теорий того времени, чтобы убедиться в истинности близких ему славянофильских взглядов. В Париже он предпринял попытки познакомиться с «представителями польских партий и мнений», а также с «французами различных сект: фурьеристами, сенсимонистами, коммунистами и мютюалистами» ^[72].

Теории утопического социализма не удовлетворили Чижова прежде всего потому, что они, по его мнению, весь свой интерес сосредоточивали лишь на одной материальной стороне жизни человека. Вместе с тем для него была ясна историческая необходимость их появления: «Я видел и вижу, что настоящий порядок европейской нравственной, умственной, политической и гражданской жизни нисколько никого не удовлетворяет… что все системы Сен-Симона, Фурье и всех социалистов не прихоть, а необходимость как-нибудь выйти из того, что теснит» народы; таким образом, эти социальные теории являются следствием «хода и устройства самой жизни» ^[73].

За полторы недели до приезда Чижова во Францию в Париже побывал его новый знакомый Александр Николаевич Попов. Цель его поездки во Францию была прозаична и в то же время благородна — он привез крайне нуждавшемуся в средствах польскому поэту Адаму Мицкевичу деньги, собранные «москвичами» (Хомяковым и др.).

Славянофилы питали симпатию к личности Мицкевича и его взглядам, во многом схожим со славянофильскими (акцент на общинном устройстве жизни славян, убежденность в том, что прогрессивное развитие Западной Европы уже завершено, отрицательное отношение к реформам Петра I, насильственно внедрившего в русскую жизнь чуждые славянскому духу европейские порядки). Интересна в этом смысле дневниковая запись А. И. Герцена, сделанная им в феврале 1844 года: «Мицкевич — славянофил, вроде Хомякова и C-nie, со всею той разницей, которую ему дает то, что он поляк… Мицкевич говорит, что разгадка судеб мира славянского лежит, сокрытая в будущем. Это говорят все славянофилы, но они… все же хотят отыскать отгадки в прошедшем» ^[74].

Во время своего пребывания в Париже Чижов в качестве славянофила-неофита проявил интерес к идеям Мицкевича. В Коллеж де Франс он прослушал лекции поэта из истории славянских литератур, а затем состоялось и их личное знакомство. В Мицкевиче Чижов увидел брата-славянина, горящего одним с ним «огнем славянолюбия». Как и Мицкевич, Чижов считал, что «славяне имеют особый орган понимания Бога» и поэтому им «суждено внести новое начало в мир человеческий, начало духа» ^[75]. Проповедь Мицкевича о необходимости взаимного сближения славянских народов и создания ими единого, основанного на федеративном принципе государства была воспринята Чижовым безоговорочно. «Мы сошлись как будто старинные друзья», — восторженно сообщал он в Рим художнику А. А. Иванову ^[76].