Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 68

Своим псевдонимом Ленин гордился. Петербургский городской фольклор утверждает, что он не раз говаривал: «В партии только три настоящих коммуниста: Ульянов, Ленин и я».

Ленин ошибался. Как выяснилось уже после его смерти, в партии был еще один претендент на титул «настоящего коммуниста» и «отца и учителя всего прогрессивного человечества». Это был грузинский революционный деятель, недоучившийся семинарист Иосиф Джугашвили. Своим первым псевдонимом Иосиф взял имя грузинского Робин Гуда, благородного разбойника Кобы, которого простой грузинский народ любил за то, что он грабил только богачей. Правда, в рыцарском характере самого носителя этого псевдонима сомневались даже его соратники по революционной борьбе. Едва речь заходила о чьей-то беспринципности, как среди них мгновенно возникал образ безжалостного экспроприатора, и они говорили: «Поступил как Коба». А уж о прозвищах, какими награждал фольклор этого уголовника, и говорить нечего. Его называли «Паханом», «Сапожником», «Усом», «Антихристом», «Чингисханом», «Гиениальным вождем и Каннибалисиусом».

К раннему периоду революционной деятельности Иосифа Джугашвили относится выбор и другого псевдонима, который со временем превратился в его знаменитую фамилию. Как известно,

Сталин увлекался поэзий, писал стихи сам, любил читать и перечитывать поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», особенно в русском переводе, изданном в 1889 году Переводчиком был ныне вовсе забытый поэт Евгений Сталинский. Если верить легендам, именно от этой фамилии произошел псевдоним Сталин. Выбор не мог не понравится его изобретателю. Он убедительно характеризовал несгибаемую твердость характера и железную непримиримость витязя без страха и упрека, борца за народное дело. Так думал не только он сам. К 1930-м годам он заставил в это поверить и всех остальных. Легко предположить, что окончательный выбор названия романа Николая Островского «Как закалялась сталь», сознательно или нет, был сделан не без влияния имени «лучшего друга всех революционеров и писателей».

Менее известна история еще одного революционного псевдонима – Троцкого. Подлинная фамилия Льва Троцкого – Бронштейн. О том, как появился его знаменитый псевдоним, сохранилась легенда. Однажды Лев Бронштейн попал в тюрьму, где надзирателем оказался его однофамилец. Надзиратель Бронштейн был человеком исключительно жестоким и крайне грубым. Его все боялись и ненавидели. В тюрьме в основном сидели политические, то есть товарищи по борьбе, и Лев Давидович Бронштейн мог естественно предположить, что по выходе на свободу они унесут с собой память о ненавистном надзирателе, фамилия которого будет ассоциироваться с ним, непримиримым борцом с царизмом. Такая перспектива его явно не устраивала, и он будто бы решил взять себе партийный псевдоним: Троцкий.

Один из крупнейших политических деятелей революционной России XX столетия Лев Давидович Троцкий стал наиболее яркой фигурой первых лет советской власти. Он был активным участником Октябрьской революции 1917 года, руководил Петроградским советом, возглавлял Наркомат иностранных дел, занимал другие важнейшие государственные должности. Троцкий внес значительный вклад в создание Красной армии и в организацию обороны страны во время Гражданской войны. О том, какой популярностью пользовался Троцкий, говорит его прозвище: Красный Лев.

Но во внутрипартийных дискуссиях Троцкий был категоричен и непримирим, всегда имел собственное мнение, за что в конце концов и поплатился. Он был подвергнут острой критике, исключен из партии и выслан, сначала в Алма-Ату, а в 1929 году – за границу.

В Петербурге с Троцким связана любопытная легенда, которая витает над одним из крупнейших универмагов города – Домом ленинградской торговли, или ДЛТ, как его более часто привычно называют петербуржцы. Аббревиатура ДЛТ появилась в 1965 году, когда на базе нескольких магазинов по продаже промышленных товаров была организована разветвленная торговая фирма «Дом ленинградской торговли».

Между тем интригующая аббревиатура, легко сходящая за известные инициалы Льва Давидовича Троцкого, породила множество ассоциаций. Появилась легенда о том, что в середине 1920-х годов строгие ревнители русского языка вряд ли могли допустить такую лингвистическую небрежность. Если и называть таким образом торговое заведение, то уж никак не Дом ленинградской торговли (ДЛТ), а Ленинградский дом торговли (ЛДТ). Но, как назло, Лев Давидович Троцкий объявляется врагом народа и изгоняется из священных рядов большевистской партии. И если оставить безупречно правильную аббревиатуру ЛДТ, то не станет ли это невольным памятником опальному члену ЦК ВКП(б) да еще в недавнем прошлом и председателю Петросовета? За это можно и поплатиться. И тогда, в тех непростых условиях идеологической борьбы якобы и пошли на дешевый трюк, поступившись общепринятой логикой и обыкновенными правилами письма.

Перечислить все псевдонимы невозможно. Только в известном, наиболее полном словаре И.Ф. Масанова, выдержавшем несколько переизданий, содержится более 80 тысяч псевдонимов русских писателей, актеров, ученых, общественных и политических деятелей. Наш рассказ о псевдонимах мы ограничили только теми из них, которые принадлежат персонажам петербургской истории. И то далеко не всеми, а исключительно теми, которые или сами являются плодами мифотворчества, или нашли отражение в петербургском городском фольклоре. Надеемся, что рассказы о них обогатили и расширили наше представление об известных и любимых общественных и культурных деятелях, а их творческие и житейские портреты, благодаря фольклору, стали еще более яркими и выразительными, более одухотворенными и осмысленными.

В системе причинно-следственных связей псевдоним всегда занимает второе, подчиненное место. Это и понятно. Фамилия человеку достается от его предков, отчество – от отца, имя появляется вне зависимости от собственного желания его будущего носителя, в результате разных, порой самых невероятных обстоятельств, вплоть до обыкновенного каприза одного из родителей. И только псевдоним, за редким исключением, всегда является результатом собственного выбора и следствием неожиданно возникших конкретных причин. Иногда эти причины внешние, то есть социальные, иногда внутренние – индивидуальные, личные. Но как в том, так и в другом случае поводом для возникновения псевдонима является литературная или профессиональная деятельность.

Вокруг псевдонимов много разговоров. Псевдонимы своей загадочностью и тайной завораживают обыкновенных читателей и увлекают высоколобых исследователей литературы. Они становятся объектами изучения окололитературных наук. Библиографы, преодолевая споры и сопротивление коллег по профессии, определяют его принадлежность к тому или иному автору, лингвисты, копаясь в этимологических дебрях и продираясь сквозь языковедческие заросли, выявляют смыслы и значения вымышленного имени, литературоведы, искусствоведы и социологи пытаются вскрыть причины появления второго, третьего, пятого, десятого и так далее имени.

Что в этом смысле досталось на долю фольклора?

От античных времен мы в наследство получили народную традицию прибавлять к именам богов дополнительные характеристики: Зевс Громовержец, Венера Прекрасная, Аполлон Мусагет, то есть предводитель муз. Эту языческую практику подхватила и успешно использует христианская церковь. Имена православных святых, как правило, сопровождаются дополнительными эпитетами фольклорного происхождения: Георгий Победоносец, Никола Морской, Ксения Петербургская. Применялся этот лингвистический обычай и в отношении светских людей: Анна Кровавая, Александр Благословенный, Николай Палкин. Такой безошибочный прием не оставлял никаких сомнений в принадлежности нового имени тому или иному историческому персонажу. Сколько бы ни было в истории русского государства императоров с одними и теми же именами, мы со школьной скамьи знаем, что эпитет «Палкин» применим исключительно к Николаю I, а «Благословенный» – только к Александру I.