Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 40

В 1731 году в Петербурге был основан Сухопутный шляхетский корпус, с историей которого связано имя одного из его директоров, Федора Ангальта. Его подлинное имя – граф Фридрих Ангальт. Он был сыном наследного принца Вильгельма-Августа Ангальт-Дессауского и приходился дальним родственником императрице Екатерине II, хотя, по некоторым источникам, сам принц вовсе не считал себя немцем и при случае любил подчеркивать, что по национальности он якобы француз. В 1783 году Ангальт, к тому времени уже всерьез прославившийся на своей родине, покидает службу и вступает в русскую армию, получив сразу звание генерал-адъютанта и должность генерал-инспектора войск, расположенных в Ингерманландии, Эстляндии и Финляндии. А 8 ноября 1786 года Екатерина II собственным именным указом назначает «Генерал-поручика и Кавалера Графа Федора Евстафьевича Ангальта», как «человека высокопросвещенного», директором Сухопутного шляхетского корпуса.

На устах петербуржцев имя Ангальта появилось после того, как они вдруг обнаружили, что одна из наружных стен Шляхетского корпуса сплошь покрыта различными изображениями из всемирной истории, арифметическими и алгебраическими задачами и формулами, шарадами и головоломками на французском и русском языках. Говорили, что Ангальт придумал это «для назидания кадет, а отчасти и прохожих». Петербуржцы по достоинству оценили выдумку директора Корпуса и прозвали стену «Говорящей».

Через некоторое время в Корпусе была расписана и другая наружная стена. На ней художник изобразил все народы земного шара в национальных костюмах. Среди них только один народ был изображен в виде голого человека с куском сукна в руках. Согласно преданию, на вопрос Ангальта, что хотел этим изображением сказать художник, тот будто бы ответил: «Это я написал француза, и так как у них мода ежедневно меняется, то в настоящее время я не знаю, какого покроя французы носят свое платье».

В 1759 году в Петербурге было основано училище для воспитания пажей и камер-пажей. В 1802 году оно реорганизуется по типу кадетских корпусов и получает название Пажеский корпус. Это было весьма привилегированное учебное заведение, прием в которое контролировали едва ли не сами императорские особы. Среди легенд и анекдотов об императоре Николае I сохранился рассказ о резолюции, якобы поставленной им на прошении некоего отставного генерал-майора принять его сына в Пажеский корпус. Дело происходило в сентябре, и прошение начиналось с обращения: «Сентябрейший государь…» Император начертал: «Принять, дабы не вырос таким же дураком, как отец».

До 1802 года Пажеский корпус размещался в так называемом Лейб-компанском доме на Миллионной улице, 33. Затем на набережной реки Фонтанки, 6, и только с 1810 года – в Воронцовском дворце на Садовой улице. С тех пор в петербургском свете кадеты и выпускники Пажеского корпуса имели почетное прозвище «мальтийские рыцари», по Мальтийской капелле, как называли Мальтийскую церковь Святого Иоанна Иерусалимского, построенную по проекту архитектора Джакомо Кваренги на территории воронцовской усадьбы в 1800 году. Будущие пажи имели и другие прозвища. Младших воспитанников называли «черненькими», а старших – «беленькими».

Самоощущение кадетов Пажеского корпуса было довольно высоким. Они ценили не только свое образование, но и положение в обществе, которое им было обещано в будущем. Им была уготована судьба дипломатов или государственных служащих достаточно высокого ранга. В воспоминаниях современников можно встретить анекдот о том, как однажды кто-то попытался урезонить одного расшалившегося кадета: «Какой вы сын отечества!» – «Я не сын отечества, я вестник Европы», – услышал в ответ офицер. В то время в Петербурге было всего три газеты: «Петербургские ведомости», «Сын отечества» и «Вестник Европы». Оказывается, ни с Петербургом, ни с Отечеством воспитанники Пажеского корпуса свои судьбы не связывали. Все их помыслы были сопряжены с Европой.

Между тем в гвардейской среде их не очень жаловали. Близость к царскому двору вызывала определенное чувство ревности и некоторой зависти: «Пред начальством как ужи извиваются пажи», а яркая, расшитая золотом форма пажей – снисходительное пренебрежение: «Попугаем разодет – это пажеский кадет».

В 1918 году училище закрыли. В 1955 году в стенах Пажеского корпуса разместилось вновь созданное Суворовское училище. Если его воспитанники и считают свое училище правопреемником Пажеского корпуса, то до уровня мировоззрения бывших кадетов, видимо, еще не близко. На вопрос: «Почему училище называется Суворовским?» – они могут еще ответить: «Потому что здесь учился Суворов».

Высшее военно-морское училище им. Ф.Э. Дзержинского для подготовки офицеров-инженеров Военно-морского флота, в том числе специалистов по ядерным реакторам, ведет свое начало от Училища корабельной архитектуры, основанного в Петербурге в 1798 году. С 1832 года училище располагается в здании Адмиралтейства. По давно сложившейся фольклорной традиции, училище в обиходной речи называют «Дзержинкой».

Среди курсантских традиций, бытующих в стенах училища, есть одна, резко выделяющаяся на традиционном фоне шуточных предвыпускных ритуалов. Наиболее отличившиеся на выпускных экзаменах курсанты «Дзержинки» накануне присвоения им первого офицерского звания прыгают в парадной форме в бассейн фонтана перед Адмиралтейством. А еще более отчаянные совершают этот прыжок в Неву с гранитного парапета Адмиралтейской пристани.

В смутные 1990-е годы городской фольклор не покидали обывательские кошмары, связанные с неопределенностью времени, неустроенностью жизни и естественным страхом перед будущим. Согласно некоторым современным легендам, над Петербургом висит постоянная угроза радиоактивного заражения. Будто бы в самом центре города, прямо под шпилем Адмиралтейства, глубоко под землей расположен учебный класс Военно-морского училища, оборудованный самым настоящим действующим атомным реактором. Правда, неуверенно успокаивает легенда, между шпилем и этим реактором, на одной оси с ними, находится кабинет начальника училища, который, как заложник, с утра до вечера сидит на этой пороховой, то бишь атомной, бочке. «Но мало ли что…» – тревожно добавляют рассказчики.

В 1798 году в Петербурге была учреждена Военно-медицинская академия. Первоначально она располагалась в корпусах так называемой госпитальной «слободы для инвалидов», основанной на правом берегу Невы Петром I еще в 1715 году. Здание для нее строилось по проекту доктора Арескина под руководством первого архитектора Петербурга Доменико Трезини. В 1798 году по проекту архитектора А. Порто возводится новый центральный корпус Академии, выходящий на современную улицу Академика Лебедева. Здание, расположенное в глубине парадного двора, украшено шестиколонным портиком и увенчано куполом. Перед центральным портиком установлен фонтан, украшенный скульптурой древнегреческой Гигиеи, дочери Асклепия, олицетворяющей здоровье.

Военно-медицинская академия с начала своего существования стала едва ли не главным учебным, научным и лечебным центром Петербурга. Между тем глухая Выборгская сторона пользовалась у столичного населения дурной славой. Да и тогдашним медикам простой народ не очень доверял.

Если верить газетам того времени, «ни один извозчик, ни за какие деньги не соглашался везти седока далее Литейного моста». По городу расползались слухи, одни невероятнее другого. Согласно одному из них, студенты-медики Академии, или, как тогда ее называли, «Клиники», по ночам подкарауливают запоздавших прохожих и душат их для того, «чтобы иметь тело для опыта». В народной драме «Шайка разбойников», которая с успехом исполнялась в балаганах на петербургских площадях во время масленичных и пасхальных гуляний, была популярна песня доктора: