Моя шокирующая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Эльза Скиапарелли cтр.№ 39

Американцев отозвали в их страны, и они стремились попасть на любой транспорт. Я убедила Гого, что, имея американское гражданство, она должна уехать. Под присмотром очаровательной Луизы Мейси, которая собиралась выйти замуж за Хопкинса, друга Рузвельта, моя дочь села на корабль, чтобы плыть в Геную. На борту Гого встретила свою судьбу – красивого молодого американца.

Эльза Скиапарелли, 1938

Узнав, что я одна, леди Чарлз Мендл, чье благородство неисчерпаемо, позвонила мне из Версаля и пригласила пожить на маленькой вилле рядом с ее домом. Замечательно – там я наконец отдохну! Я спала в обстановке спокойствия, царившего в Версале, каждое утро отправлялась в автомобиле с сэром Чарлзом через парк Сент-Клу. Он делился со мной последними новостями из посольства; и почти все вечера я проводила со своими хозяевами. Участились воздушные тревоги, и было что-то шокирующее в том, что вой сирены разносился над дворцом Людовика XIV. На моей вилле жила служанка с ребенком, и однажды я повела его в убежище, когда из виллы леди Мендл вышла процессия во главе с сэром Чарлзом. Закутанный в большое пальто с огромным шарфом, скрывавшим его силуэт, он держал в руке электрический фонарик, а за ним шли гуськом все слуги и несли лампы. Мы их провели в убежище, и я вернулась в дом с сэром Чарлзом, не желая спускаться в подвал или оставаться одной на вилле.

В большой галерее, увешанной зеркалами, леди Мендл спокойно вытянулась на диване, а граф де Кастеллане и его жена удобно разместились в креслах; на полу между ними стояло ведерко с бутылкой шампанского. Они выбрали самую незащищенную комнату из всей виллы и спокойно обсуждали, как разместить на следующий день гостей за завтраком.

Через месяц я вернулась в свой дом в Париже. Я никогда не была особенно суеверной, но некоторые вещи всегда кажутся предвестниками несчастий. Одна из них – держать в доме букет сирени. Многие годы я строго наказывала моим слугам следить, чтобы ни одна ветка сирени не пересекла порог моего дома, а если мне посылают сирень, отправляю ее обратно в цветочный магазин или в больницу, оставляя у себя лишь визитную карточку. Все-таки однажды прекрасная охапка сирени, которую кто-то прислал мне, осталась у меня в доме, я сказала себе, что все это глупость, и наполнила вазы в салоне. На следующий день два огромных тополя, стоявшие как молчаливые часовые в моем саду, упали. После этого, в пять часов утра, мне позвонил один из друзей, депутат:

«Скиап, через несколько часов немцы будут в Париже, по многим причинам я советую вам уехать сразу же. Мой загородный дом в вашем распоряжении».

Совсем недавно мы снова начали работать, и, боясь, что связь будет прервана, капитан Молино, президент Синдиката высокой моды Люсьен Лелонг ^[120] и я обсуждали возможность отправиться с частью нашего персонала в Биарриц в надежде, что будем иметь связь с внешним миром. Капитан Молино, который владел там домом, предложил нам поселиться у него. Мы отправили необходимые материалы, чтобы продолжить работу, если придется уехать из Парижа. В иллюстрациях к одной из книг Сент-Экзюпери Бернар Ламотт ^[121] воспроизвел с большой точностью вид дороги на Биарриц в эти душераздирающие дни, одновременно полный безнадежности и стыда. Среди толпы людей, сгрудившихся между Бордо и Биаррицем, многие казались знакомыми, но мало кто знал, почему они отправились так далеко, настолько все потеряли надежду.

Скиап попросили в случае опасности остановиться у американской подруги, которая вышла замуж за французского графа. Когда автомобиль остановился перед входом, графиня спустилась по лестнице бегом, крича: «Мы только что слушали радио! Муссолини присоединился к Гитлеру и объявил войну Франции». Не в состоянии перенести удар стоя, Скиап села на тротуар и зарыдала: «Италия, моя родина, что ты сделала?!»

В тот же самый момент ее охватила огромная решимость сделать все, несмотря на слабые силы, для страны, которая ее удочерила. Наконец-то, почувствовала она, представилась такая возможность. За несколько месяцев до этого лекционное бюро «Коламбия» ^[122] предложило ей подписать контракт на серию лекций в Америке с презентациями платьев, уже отправленных в Нью-Йорк.

Немцы уже приближались к Бордо, когда мы все встретились в офисе мадам Ланвен. Многочисленные кутюрье или их представители присутствовали на этом собрании, проводимом при свечах. Через большое окно был виден темный океан, огромные волны освещались вспышками молний, а глухие раскаты грома разрывались, как бомбы. В тот день не приняли никакого решения. На следующий день в комнате сторожа мы услышали по радио объявление о капитуляции Франции и условиях перемирия. Мои служащие, бледные и серьезные, стоя вокруг кровати консьержки, заплакали. Банки закрыты, и абсолютно все равно, находимся мы в Париже или Биаррице. Люсьен Лелонг и капитан Молино, с которыми я обсуждала свой контракт, настаивали на моей поездке в Америку. Они полагали, что это поможет торговле страны. Мне понадобилось немного времени, чтобы оформить все документы. Я пошла попрощаться со своей чилийской подругой, старой Эудженией Эрразурис, владелицей очень красивой виллы, но жившей в гараже садовника. Во времена, когда люди считали, что красота – это исключительный дар, она слыла очень красивой; кроме того, она обладала талантом декорировать свой дом в совершенно оригинальной, ей одной присущей манере. Портрет ее писал Болдини ^[123] и многие другие. Ее называли «королевой хорошего вкуса», а она постоянно щебетала, как птичка. Очень пожилая, с безукоризненно завитыми волосами, она сидела на своей маленькой металлической кровати, в белой шелковой рубашке с длинными рукавами. В камине вместо огня стояло несколько кварт шампанского, единственное украшение на стене – белая занавеска. «Посмотрите!» – воскликнула она, дергая за шнур. Занавеска раздвинулась, открыв нескольких великолепных работ Пикассо. Всю свою жизнь она была горячей его поклонницей и теперь, сидя на том, что считала своим смертным ложем, желала быть окруженной его творениями. «Когда придут немцы, – добавила она, – откуда им знать, что находится за занавеской, они не осмелятся стащить с постели старую женщину».

Эуджения подарила мне книгу, переплетенную в бледно-голубую кожу, и сказала, что лилии на ней меня защитят.

И действительно защищали – всякий раз, когда положение становилось критическим, я открывала ее и находила в ней успокоение и совет.

Визу я получила легко, потому что хорошо знала таможенника, и я не скрыла от него, куда собираюсь ехать. Моя подруга из Биаррица, графиня американского происхождения, и ее восемнадцатилетний сын, а также другая знакомая американского происхождения, маркиза де Крюсоль, тоже в сопровождении сына, приготовились отправиться вместе со мной.