Стою за правду и за армию! - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Скобелев cтр.№ 120

Вдруг мы услышали невдалеке знакомый голос Михаила Дмитриевича:

– Кто это там по ночам орет? Пожалуйте-ка сюда, господа певцы!

Будь мы только вдвоем с Марковым, мы, конечно, как школьники, удрали бы. Теперь же, в присутствии воспитателя Скобелева, это неловко было сделать.

– Да кто же это? – раздался снова голос генерала уже совсем близко.

– Это мы – компания! – отвечал я.

– А, это компания обезьян! Что вы, с ума сошли, по ночам завывать вздумали!

Но, подойдя ближе и увидев Жирарде, он несколько удивился.

– Ах, это вы! – сказал он. – А я хотел было уже за жандармами посылать, чтоб всех вас, певцов, упрятать в клетку… И все вы, – напустился он на меня, – я вот вас в Третье отделение ^[264] отправлю!

– За что, ваше превосходительство?!

– За либеральное направление! Что это вы «Марсельезу» распеваете?!

– Что ж тут такого? Это национальный марш Французской республики, дружественной нам державы.

– Да, там бы вам показали дружественную державу, – улыбнулся Скобелев. – Лучше пойдемте спать. Завтра вставать рано, и надо перебираться в селение. Последнюю ночь проводим в лагере!

И, взяв под руку Жирарде, он направился к своей палатке. Я с Марковым следовал позади.

В конце августа Скобелев отправил в Санкт-Петербург поручика Эйгольца с разными поручениями к своему отцу и другим родным, а также просил его помочь Ольге Николаевне, матушке Михаила Дмитриевича, которая все еще оставалась в Одессе по делам Красного Креста. Эйгольц в точности выполнил все поручения Михаила Дмитриевича и вскоре вернулся обратно из России в Константинополь вместе с матушкой Скобелева – Ольгой Николаевной. О ней мы слышали еще ранее очень много хорошего.

Жирарде рассказывал, что это женщина очень умная, образованная, с добрым, гуманным сердцем, с замечательным тактом и энергией. Как сын приносил громадную пользу государству на ратном поприще, так мать ревностно хлопотала, помимо раненых и больных, о благосостоянии созданного на потоках русской крови юного Болгарского княжества, направляя преимущественно свою деятельность и заботы на разумную постановку женского образования у призываемого к новой жизни болгарского народа. В Константинополе она усердно хлопотала об этом, неоднократно советуясь даже с патриархом.

На другой день после описанного выше ночного концерта Скобелев с Жирарде и дежурным ординарцем Лихардовым отправился в Константинополь встречать свою мать, которая должна была приехать из Одессы. В Константинополе Михаил Дмитриевич пробыл четыре дня, и мы, ординарцы, ездили туда по очереди дежурить и вместе передавали бумаги от начальника штаба. На четвертый день наступила моя очередь. С тремя казаками и лошадью Скобелева, которую он приказал привести из лагеря, я доехал до Галаты, оставил здесь в гостинице лошадь, переправился на лодке через Золотой Рог и через туннель попал в Перу.

Михаил Дмитриевич был дома.

– Ну, что у нас новенького, все благополучно? – встретил он меня.

Я передал ему пакеты и сказал, что всё слава Богу.

– Ну и прекрасно. Теперь пойдемте, я вас познакомлю со своей матушкой.

Мы вошли в ее комнату. Мать Скобелева – женщина лет пятидесяти пяти, брюнетка, среднего роста, с умным, энергичным и добрым лицом – сидела на диване и читала французскую газету.

– Матушка, – сказал громко Михаил Дмитриевич, – представляю тебе еще один экземпляр из моей орды! Вот с кем ты наговоришься: он очень любит болтать. Только ты, пожалуйста, смотри за ним: это страшный непоседа. Впрочем, находясь в твоем обществе, он этого не посмеет сделать. В дамском обществе он очень деликатен, хоть и казак… Я же с ним ничего не поделаю: чуть от него отвернешься, а его уже и след простыл… Хоть бы ты, маман, привела в порядок мою орду!

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала Ольга Николаевна, пожимая мою руку и усаживая возле себя. – Мне Миша много говорил и писал про вас, и я с вами была довольно хорошо знакома еще до настоящей встречи… И за что ты их все бранишь? – обратилась она к сыну. – Все они такие милые, славные. Вот уж сколько ты их мне представил.

– Это они в твоем присутствии такие смирные. А то они все на головах ходили бы. В особенности же этот проказник, – он указал на меня. – Ты, пожалуйста, обрати на него серьезное внимание.

– Хорошо, хорошо, будь покоен, я обращу внимание на все, – отвечала, улыбаясь, Ольга Николаевна. – Да скажите, пожалуйста, – прибавила она, обращаясь ко мне. – За что это он всех вас называет ордой и в глаза всегда бранит, а за глаза хвалит?

– Это гораздо лучше, чем наоборот, – отвечал я. – То есть в глаза хвалить, а за глаза ругать. Генерал не любит нас баловать и иногда, когда бывает не в духе, даже ругает, хотя и не сомневается никогда в нашей безусловной преданности. Ордой же своей он называет нас, я думаю, не потому, что мы какие-то башибузуки, а просто оттого, что съехались мы к нему с разных концов России и между нами есть представители всех родов оружия. Под Плевной штаб Михаила Дмитриевича был еще разнокалибернее.

– Да, да, это совершенно верно, – подтвердил мои слова бывший тут же Жирарде.

– Ну вот, все на меня! – сказал все время улыбавшийся Михаил Дмитриевич. – Я поэтому уйду даже от вас… Кстати, мне нужно в посольство. К завтраку, впрочем, я вернусь. Надеюсь, ты не будешь скучать с этой обезьяной!

– Он у вас всегда такой? – обратилась ко мне, смеясь, Ольга Николаевна, когда генерал вышел.

– Всяко бывает, – отвечал я. – Бывает иногда сердит, не в духе, но большей частью весел и добр. Нередко за обедом он добродушно подтрунивает над кем-нибудь, перебирает нашего брата по косточкам, хотя никогда этого не делает за глаза или с дурной целью. Часто он рассказывает нам про Туркестан, про халатников, про свои дела с ними, и мы всегда с увлечением слушаем эти повествования. А когда бывает очень весел, то рассказывает про свои проделки в детстве, и мы тогда хохочем до упаду.

– Да, – отвечала, смеясь, Ольга Николаевна, – он был мальчиком ужасный проказник, чего только он ни выдумывал!

– А правда, Ольга Николаевна, что еще ребенком он терпеть не мог немцев? – спросил я.

– Да, это правда, – отвечала она, – немцев он действительно не любил… Впрочем, тогда доставалось всем! Вот только господину Жирарде – нашему старому другу – мы и обязаны, что Миша стал сдерживать свою пылкую натуру. Господин Жирарде сумел привязать к себе ребенка, развил в нем честные инстинкты и вывел его на дорогу.

Радость блеснула в глазах старика-француза, и он несколько сконфузился от этой похвалы матери русского героя.

– Да, Михаил Дмитриевич в детстве был очень умный, бойкий мальчик. Очень самостоятельный, любознательный и любил выводить свои решения!