Трагедия Цусимы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Семенов cтр.№ 110

Оделся соответственно предстоящему визиту. На китель вместо обычного «Владимира» нацепил «Legion d'honneur». С первых слов заявил, что сам напросился на поручение, — хотелось увидеть его, который так сердечно отнесся к нашему крейсеру, гонимому судьбой (тут он меня перебил — «C'est pas la fatalite — c'est de la diplomatic!»), столько оказал дружеских услуг и мне, и другим офицерам «Дианы», и, наконец, ей самой… Хотя и не удалось осуществить — но не по его вине…

(Тут он опять замахал руками — «Pst! pst! si on nous entendrait a Paris…»), наконец, когда я почтительнейше доложил ему о служебной цели моего визита, он, с помощью всего арсенала любезных слов, просил благодарить адмирала за его предупреждение, которого он даже не смел ожидать, так как в военное время мотивы выхода в море — тайна, и если ему ее доверили — он может только гордиться доверием и т. д. К этому он добавил, как бы между слов, что через Натранх имел непосредственные сношения с высшим начальством, и «пока» он руководствуется правилами декларации о нейтралитете, объявленной при начале войны. По его мнению, мы ведем себя строго корректно, и цель его пребывания здесь — охранять территориальные воды Франции, главным образом от японцев, которые уже показали себя в Чемульпо и в Чифу. — «Я сумею сделать! Qu'on tire, qu'on vise meme, sur топ croiseur! Когда я без выстрела вынесу на границу наших территориальных вод французский флаг (les couleurs de la France)!»

Почему я так полюбил этого совсем мне чужого француза и никогда не забуду знакомства с ним, которое, если подсчитать в общей сложности, по хронометру, не превышало нескольких часов беседы?.. Может быть, оттого, что гонимым, отверженным так дорого смело и открыто сказанное слово участия?..

Enchante de vous voir et au plaisir de vous revour, — говорил он, прощаясь со мною. — Но если вам удастся, если… я не хочу загадывать! Тогда — наша декларация, от которой (Dien soit nenit) мы еще не отказались официально, — она воспрянет во всей силе, и ваша «Диана» выйдет на соединение с эскадрой! Vousy reviendrez, mon commandant? Hein?

Pour sur, mon Amiral! — отвечал я, горячо пожимая его руку…

6 апреля, в 8 ч. утра, обоими броненосными отрядами, прихватив из крейсеров «Аврору», вышли в море. Определяли девиацию компасов, немного маневрировали. Истинной целью выхода было — прикрыть отправку в Сайгон транспортов «Киев», «Китай», «Юпитер» и «Князь Горчаков», с которых уже было выбрано все, что возможно, и которые в дальнейшем плавании были бы нам только помехой. Между тем, придя в Сайгон и нагрузившись имевшимися там запасами кардифа, они могли представить собою плавучие базы для наших крейсеров, выходя к этим последним на назначенное рандеву по условной телеграмме. «Кубань», «Терек» и «Урал» были посланы конвоировать транспорты до их подхода к Сайгону, на случай появления японских вспомогательных крейсеров.

7 апреля. Грузили уголь. В 6 1/2 ч. вечера благополучно возвратились «Кубань», «Терек» и «Урал». Неприятеля не видели. Транспорты — в Сайгоне.

8 апреля. Около полудня приехал Жонкьер, крайне смущенный. Объявил, что по требованию французского правительства (союзники!) мы должны немедленно покинуть территориальные воды. Срок — 24 часа… Что делать! — битые всегда виноваты… Если бы под Мукденом был разгромлен Ояма — мы бы жили здесь припеваючи в ожидании прихода Небогатова… Ох, уж этот небогатовский отряд!.. Теперь мы знаем: приказано ждать его присоединения. «Закончить стратегическое развертывание сил» и… — дальше уповать на силы небесные. Не будь этого отряда, мы были бы теперь уже на полпути к Владивостоку с японцами, потерявшими наш след… А кто виноват? — стратеги, не только никогда не слышавшие свиста неприятельского снаряда, но даже пугливо удиравшие от самой возможности попасть в такое положение! Тот же Кладо, который вопиял: «Не спрашивайте Рожественского!.. Посылайте все, что можно!.. Не теряйте ни минуты, иначе будет поздно!.. Там дорог каждый корабль, каждая пушка!..» Так ведь в действительности дорог-то корабль, а не калоша! Дорога пушка, а не «дырка, облитая железом»!.. Горько и обидно не только выписывать, но даже и перечитывать эти строки моего дневника…

Перед отправлением транспортов в Сайгон, ввиду вполне определившейся невероятности возвращения на эскадру г. Кладо, его каюта была отперта, вещи и бумаги, в ней находившиеся, собраны флаг-капитаном, запакованы и сданы для препровождения по адресу через консульство.

— Ну? что я вам говорил? — обратился ко мне по этому поводу лейтенант С. — Вернется? — Не так глуп! А вот — помяните мое слово — сидя на мягком кресле, нас же будет критиковать! Он-то!.. Ну, да это — не важно. Растление — вот что обидно. Слепота общества — за нее стыдно. Я все время в корреспонденции, не теряю связи с Петербургом, знаю всю подноготную… Знаете ли вы, что г. Кладо все свое гражданское мужество проявляет в надежде на воздаяние? Весь его литературный вопль — перепев бирилевского доклада от октября (или ноября) месяца 1904 года! Доклада, в котором наш «боевой» адмирал (где только он воевал?) доказывает полную возможность и даже необходимость посылки нам в подкрепление всякой рухляди… Это ничего, что Клало сейчас в оппозиции. Это оппозиция не по существу дела, а личная. Свалят Авелана, посадят на его место Бирилева — тут-то Кладо и расцветет! Наверстает все протори и убытки… А «там-то» сбесились! — «почетный кортик»! Ха-ха-ха!..

Я никогда не видел его в таком возбужденном состоянии (Маленькая справка: ВЫСОЧАЙШИМ приказом по Морскому ведомству от 2 мая 1905 г. исключенный из службы капитан 2-го ранга Кладо, в правление адмирала Бирилева, вновь принят на службу, переименован «по адмиралтейству», произведен за «отличие» в полковники и ныне состоит лектором «Истории военно-морского искусства» в учреждаемой Академии Морского Генерального Штаба.

Ну, разве же лейтенант С. не оказался пророком?!).

9 апреля. Всю ночь спешно разгружали «Тамбов» и «Меркурий», а также немецких угольщиков и пароходы с провизией, прибывшие из Сайгона.

В 1 ч. пополудни (точно в 24-часовой срок) все боевые суда вышли в море. В бухте остались только транспорты да «Алмаз», которого самый придирчивый неприятель не решился бы зачислить ни в какой ранг боевых судов.

На «Суворове» состоялось собрание флагманов и капитанов.

Еще в Индийском океане (21 и 22 марта, в приказах за № 170 и 171) адмирал просил командиров ежедневно повторять наставления офицерам и комендорам о необходимости крайне осмотрительного и толкового расходования боевых запасов при встрече с неприятелем… разъяснять, что бестолковое бросание дождя перелетающих и не долетающих снарядов только веселит противника и служит ему наглядным поучением, как не надо стрелять… что заряжать надо быстро, а наводить очень тщательно… Но самая тонкая наводка бессмысленна, если установка прицела неверна…

Приказ этот предписывалось прочитать в присутствии офицеров и комендоров, но не ограничиться только чтением, а непременно ежедневно собирать их… для подтверждения и разъяснения важности неторопливой и осмысленной стрельбы… При отражении ночью минной атаки… сохранять полное спокойствие, чтобы не поражать своих. Крейсерам, охраняющим фланги, воздерживаться от стрельбы внутрь строя, если не представляется случая выстрелить под большим углом снижения и против промежутка между кораблями… Пока корабль не взорван, воспрещается выходить из строя, чтобы не произвести замешательства между задними мателотами, помня, что таковое очень выгодно для атакующего… Только взорванный и неспособный иметь эскадренного хода корабль должен выходить наружу походного строя, и в таком случае к пострадавшему должны подойти корабли, указанные в приказе № 159 (об этом приказе я упоминал уже в моем предисловии к дневнику похода через Индийский океан).