Маршалы Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рубцов cтр.№ 36

Так, современники стали критичнее, нежели раньше, оценивать роль маршала в подготовке армии к отражению фашистской агрессии. Их уже не устраивают признания типа: «Мы, военные, вероятно, тоже не все тогда сделали, чтобы убедить политическое руководство во главе со Сталиным в неизбежности близкого столкновения с фашистской Германией». Жуков имел, но, к сожалению, не использовал много различных каналов, чтобы своей властью своевременно привести войска в боеготовое состояние: отменить отпуска, сборы, различные воскресные мероприятия и т. д. Безусловно, осторожность Сталина, все время опасавшегося провокаций, была здесь главным тормозом. Но все списывать на нее тоже будет неверным.

Как пишут авторы вышедшего в 1995 г. труда «Стратегические решения и Вооруженные Силы», «несостоятельность, проявленная в этой ситуации высшим военным руководством — Наркоматом обороны и Генеральным штабом, а точнее — стоявшими во главе этих органов маршалом С. К. Тимошенко и генералом армии Г. К. Жуковым, не сумевшими отстоять принятые решения и добиться их выполнения, нельзя рассматривать иначе, как нехватку компетентности этих лиц и несоответствие занимаемым ими постам».

Не все действия Жукова были удачными и в период Московской битвы. Так, некоторые историки возлагают на него ответственность за гибель в вяземском котле (уже в 1942 г.) группы войск 33-й армии и ее командующего генерала М. Г. Ефремова. «Невероятно, но факт — уже будучи главкомом западного направления (с 1 февраля 1942 года), Жуков, имея в своем распоряжении 14 армий и три кавалерийских корпуса, не только не создал специальную ударную группу, но и практически ничего не сделал для того, чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией для спасения окруженных частей армии Ефремова» (Воейно-исторический архив. 1997. № 3).

Неудачей стала для Жукова Ржевско-Сычевская операция, которая под кодовым названием «Марс» была проведена в ноябре-декабре 1942 г. К ней было привлечено сил в 1,5–2,5 раза больше, чем в операции «Уран» (стратегическом контрнаступлении под Сталинградом): 1 млн 900 тыс. человек, 3 300 танков, 1 100 самолетов, более 24 тыс. орудий и минометов. Однако и их не хватило для успеха. Приведем цитату из журнала «Вопросы истории» (1997. № 8): Жуков действовал «в характерной для него манере… атаки были массированными, он не жалел людских и материальных ресурсов, не учитывал неблагоприятных условий местности и погодные условия.

Стремясь к победе, он полагался на нажим по всему фронту и простой маневр мощными механизированными и танковыми корпусами… Операция стоила Красной Армии около полумиллиона убитых, раненых и пленных, потери в танках, достаточно точно подсчитанные немцами, составили примерно 1 700 единиц (это превышало общее число танков, первоначально задействованных в операции «Уран»)».

Не по этой ли причине Ржевско-Сычевская операция до сего дня по существу предана забвению, ее хотя бы скудный анализ не найти даже в военно-энциклопедических изданиях?

В воспоминаниях о Жукове можно встретить разноречивую информацию по вопросу, был ли он лично жесток. Когда уже в наши дни стало возможным заглянуть в ранее закрытые архивы, выявились факты, мягко говоря, не красящие полководца. Так, на Хал-хин-Голе он произвольно, по ничтожному поводу вынес 17 смертных приговоров. Следствие заменялось его запиской в трибунал: «Судить. Расстрелять».

Только вмешательство командующего фронтовой группой Г. М. Штерна, который через Президиум Верховного Совета СССР добился помилования всех «осужденных», не дало свершиться беззаконию. Многие бывшие смертники потом отличились в боях.

Подобные действия имели место и в период Великой Отечественной войны. Когда в феврале 1942 г. батальон 93-й стрелковой дивизии, атакованный превосходящими силами противника, оставил населенный пункт Захарово (район Вязьмы), Жуков отдал приказ: «Виновных в сдаче этого особо важного пункта арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества».

Особняком стоит вопрос о жертвах. Несколько лет назад многими фронтовиками с крайним возмущением были встречены слова писателя Виктора Астафьева: «Жуков — продукт времени, и этим все определено…

Так он начинал на Халхин-Голе, где не готовились к наступлению, а он погнал войска, и масса людей погибла. С этого начинал, этим и кончил…» (имелась в виду Берлинская операция).

Что можно сказать по этому поводу? В самом деле, потери в войсках Жукова были немалые. В свое время Конев, Малиновский даже утверждали, что в операциях, которыми непосредственно руководил Георгий Константинович, они были значительно большими, чем у других командующих. Факты, однако, это опровергают.

Взять Берлинскую операцию. В абсолютных цифрах потерь у Жукова (37,6 тыс. человек) было действительно больше, чем у Конева (27,6 тыс.), но у него и войск было больше почти в два раза: 908,5 тыс. человек против 550,9 тыс. на 1-м Украинском фронте. Поэтому в процентном отношении потерь на 1-м Белорусском меньше: соответственно 4,1 и 5,0.

Такая же картина наблюдается и по другим операциям. Например, Московская битва: Западный фронт (Жуков) — 13,5 % от общей численности войск, Калининский фронт (Конев) — 14,2 %. Висло-Одерская операция: 1-й Белорусский (Жуков) — 1,7 %, 1-й Украинский (Конев) — 2,4 %. Будапештская операция: 2-й Украинский (Малиновский) и 3-й Украинский (Толбухин) — 7,7 %.

В чем прав писатель-фронтовик Астафьев, так это в том, что большие потери в нашей армии были, к глубокому сожалению, обычным делом. Народ платил тоталитарному режиму и платил кроваво. Проводя масштабные социальные эксперименты (взять хотя бы т. н. «коллективизацию»), власть меньше всего думала об их людской цене. Аналогично поступали и в войну, то беря города к той или иной революционной дате, то нередко компенсируя недостаток техники и боеприпасов, огрехи в инженерном оборудовании позиций и т. п. сверхнапряжением матушки-пехоты, богов войны-артиллеристов, танкистов, авиаторов. И здесь один военачальник, независимо от его субъективных устремлений, не очень сильно отличался от другого. Как и Жуков, все они были детьми своего времени, иным в той обстановке было просто не выжить, не выдвинуться.

Мы же не будем рисовать с полководца икону, он в этом не нуждается. Но и делать вид, что в истории войны, как тридцать или двадцать лет назад, все должно быть окрашено в благостно-розовые тона — негоже.

…Маршал Жуков заканчивал Великую Отечественную войну триумфатором. Сталин доверил ему подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии, прием парада Победы. Слава полководца была не только всенародной, но и международной. Своим другом его считал Д. Эйзенхауэр, командовавший союзными войсками в Европе. Да Жуков и сам за эти годы узнал себе цену. Вероятно, рассчитывал, что вернется в Москву в ранге не ниже заместителя Сталина по военным делам.

Но, как это обычно бывает после победоносной войны, вершину военного ведомства занимали не герои, не авторы победы, а близкие и лояльные вождю люди. Первым заместителем наркома обороны Сталина стал Н. А. Булганин.

Жуков знал, чего стоит этот типичный партийный функционер. Впервые они столкнулись еще осенью 1941 г. на Западном фронте. Жуков так оценивал бывшего члена военного совета своего фронта: «Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, ничего не смыслил в оперативно-стратегических вопросах. Но, будучи человеком интуитивно развитым, хитрым, он сумел подойти к Сталину и втесаться к нему в доверие». Главная, хотя и неписаная функция членов военных советов состояла в надзоре за командующими и другими высшими должностными лицами фронтов и доносах на них. Булганин неплохо справлялся с этим делом, на что, очевидно, обратил внимание вождь.