Его глазами - читать онлайн книгу. Автор: Эллиот Рузвельт cтр.№ 34

— Не позавидуешь тому, кому приходится спорить с английским премьер-министром.

— А ведь я знаю человека, — сказал отец, — который заслуживает медали за то, что умеет ладить с Черчиллем. Это — Айк Эйзенхауэр.

— Кстати! — воскликнул я. — Это напоминает мне…

— Что? — спросил отец. — И, пожалуйста, говори поскорей, потому что в одиннадцать, то есть всего через пять минут, у меня назначена встреча с Объединенным советом начальников штабов.

— Ты всерьез говоришь, что Айк заслуживает медали?

— Конечно, всерьез, но он отказывается от наград. Когда Макартур был награжден медалью Почета, мы предложили такую же медаль Эйзенхауэру, но Айк отказался принять ее. Он сказал, что эта медаль дается за личную доблесть, а он не проявил никакой доблести.

— Примерно месяц назад мне случилось беседовать с Бидлом Смитом, сказал я. — И он мне сообщил, что существует и такая медаль, которую хочет получить Айк, — медаль Заслуженного Легиона. Как утверждает Бидл, Айк говорил ему однажды, что это единственная медаль, которую он действительно хотел бы иметь. По словам Смита, она нравится ему потому, что ее может получить всякий солдат, хотя бы за то, что он превосходный повар. Но Айк еще не получил ее.

Отец задумался и затем улыбнулся.

— А могли бы мы сохранить это дело в тайне?

— Почему бы нет?

— Ладно. Если бы ты мог послать Смиту телеграмму с просьбой составить наградной лист с перечислением заслуг Айка — Северо-Африканская кампания, Сицилийская кампания и т. п. — и если бы он сумел во-время доставить эту медаль сюда, я бы сам приколол ее на грудь Айку до отъезда в Тегеран.

— Я сейчас же займусь этим, — сказал я.

* * *

Пока отец совещался с Объединенным советом начальников штабов, я отправился наверх в приготовленную для меня комнату, умылся и затем устроил себе настоящий завтрак. Он был подан в очень приятном месте — на залитой солнцем плоской крыше виллы Кирка, откуда открывался прекрасный вид на пирамиды. Эта роскошь напомнила мне о том, что в Каире будет не так, как в Касабланке: на эту конференцию флот командировал восемь старших официантов и поваров-филиппинцев, обладающих изумительным умением устраивать вполне приличные банкеты из армейского пайка и заботиться о вкусах каждого в отдельности. В частности, это значило, что мне больше не придется играть роль виночерпия, и, следовательно, хотя я по-прежнему буду адъютантом отца, мне не придется теперь быть у него под рукой каждую минуту и на каждом совещании. Это значило, что я буду свободнее и смогу даже время от времени покидать виллу.

Сидя на крыше в это солнечное утро, я отдыхал телом и душой, лениво разглядывая пирамиды и размышляя, как, вероятно, делал бы всякий на моем месте, о времени и вечности, о войнах, бушевавших возле этих пирамид, о полководцах прошлого, о фараонах, цезарях, королях, фельдмаршалах…

Личный врач отца адмирал Макинтайр своим приходом прервал (слава богу!) эти размышления за чашкой кофе. Его беспокоил намеченный полет отца в Тегеран.

— Как можно беспокоиться о чем бы то ни было под этим солнцем, Мак?

— Я говорю серьезно, Эллиот. По-моему, он должен лететь только до Басры, а оттуда ехать поездом. Ведь в Иране горы — ему придется лететь на довольно большой высоте, а высота…

— Но ведь там наверное есть и перевалы.

— И все-таки… Вы будете завтракать с ним?

— Как будто.

— Вас он послушает. Очень прошу вас, скажите ему, что, по-вашему, он должен проехать последнюю часть пути поездом. Я говорю совершенно серьезно.

— А вы советовались с Отисом Брайаном?

— Нет.

— Я попрошу его разобраться в этом деле и выяснить, нет ли там перевалов. На какой высоте отцу можно лететь?

— Не выше семи с половиной тысяч футов. Но это предел.

— Ладно, я поговорю с Брайаном. Он достаточно летал с отцом и поймет, в чем дело. Можете не беспокоиться, Мак, я беру это на себя.

Происходившее внизу совещание закончилось около часа дня. Я спустился, чтобы пожать руку Черчиллю, Гарри Гопкинсу и всем остальным, кого я не видел с Касабланки, — генералу Маршаллу, генералу Арнольду, адмиралу Кингу, генералу Сомервеллу и их английским коллегам. Перед завтраком я имел возможность провести несколько минут наедине с отцом. Я спросил его, как идут дела с планом «Оверлорд».

— Весьма неопределенно, — ответил он, улыбаясь. — Во всяком случае, с английской точки зрения. Все же планы, принятые в Квебеке, остаются в силе.

Он на секунду задумался и затем продолжал:

— Они выдвинули идею операции небольшого масштаба, например, вторжения в Норвегию, с тем, чтобы центр тяжести все же оставался на Средиземном море. Но вопрос еще не решен.

Отец многозначительно кивнул головой в сторону Маршалла и продолжал:

— Генерал Маршалл — по-прежнему наша главная фигура на совещаниях. С его точки зрения, единственный подлежащий разрешению вопрос — это кандидатура командующего нашими силами вторжения на Западе.

К нам подошли Гарри Гопкинс и Джон Беттигер, и отец отправился посидеть с ними в саду до завтрака. За столом деловых разговоров было очень мало; Гарри лишь напомнил отцу, что в этот день супруги Чан Кайши устраивали прием.

— Да, да, верно. Но мне не удастся туда попасть. Послушай, Эллиот, вот как раз дело для тебя. Ты не возражаешь?

— Итти к Чан Кайши на прием? Конечно, пойду, если у тебя нет для меня других поручений.

— Сегодня, — сказал отец, — если не считать нескольких официальных визитов, у меня будет немного дел. Ты оставайся здесь и занимай моих посетителей, а около половины пятого можешь отправиться к супругам Чан Кайши.

— Что мне сказать по поводу твоего отсутствия?

— У меня на пять часов назначена встреча с Лоренсом Штейнгардтом.

Штейнгардт был нашим послом в Турции, а вопрос о вступлении Турции в войну на стороне союзников служил в то время темой для бесчисленных догадок. Я спросил отца, принято ли уже какое-нибудь решение по этому вопросу.

— Окончательное решение еще не принято, — ответил он. — Но для меня это вопрос решенный.

Гарри Гопкинс усмехнулся. Видно было, что они уже обсуждали этот вопрос и что кто-то другой возражал против их решения. Нетрудно было также догадаться, что этот другой был английский премьер-министр.

— А твое решение о Турции совершенно секретное, папа?

Отец засмеялся. — Я, кажется, уже говорил о нем всем и каждому, сказал он. — Турция вступит в войну на нашей стороне лишь в том случае, если мы дадим ей очень много вооружения по ленд-лизу. Зачем ей это нужно? Для того, чтобы быть сильной после войны? Уинстон считает необходимым дать ей оружие, чтобы она вступила в войну. Но почему он так считает? Ведь производить поставки Турции значит дать меньше оружия для вторжения в Европу.