Сталин - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 77

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Сталин | Автор книги - Святослав Рыбас

Cтраница 77
читать онлайн книги бесплатно

При этом Сталин знает, что далеко не все руководители так щепетильны.

Думается, в течение всей жизни его сильно задевала эта разница в этических нормах, и не однажды раздражение и гнев вырывались наружу. Один из таких случаев отметила дочь Светлана, описывая реакцию отца на то, что для детей руководителей во время эвакуации правительства в Куйбышев (осень 1941 года) была организована специальная школа.

«Отец вдруг поднял на меня быстрые глаза, как он делал всегда, когда что-либо его задевало: „Как? Специальную школу? — Я видела, что он приходит постепенно в ярость. — Ах вы! — он искал слова поприличнее, — ах вы, каста проклятая! Ишь, правительство, москвичи приехали, школу им отдельную подавай! Власик — подлец, это его рук дело!..“. Он был уже в гневе, и только неотложные дела и присутствие других отвлекли его от этой темы»160.

Глядя на советских руководителей, Сталин должен был чувствовать не только одиночество, но и разочарование. С годами этот груз становился все тяжелее.


После XV партконференции на VII расширенном пленуме Исполкома Коминтерна Сталин нанес Каменеву завершающий удар, приведя в своем заключительном слове факт отправки в марте 1917 года из Ачинска приветственной телеграммы великому князю Михаилу Романову, подписанной Каменевым.

Несмотря на несколько отчаянных выкриков Каменева («Скажи, что ты лжешь! Скажи, что ты лжешь!») и реплики Троцкого, намекающей на формулировки ленинского «Письма к съезду» («Это грубость и нелояльность!»), Сталин добился своего.

Позже, 26 декабря, он написал Молотову: «Расширенный пленум ИККИ прошел недурно. Резолюцию XV конференции утвердили единогласно (воздержался один бордигианец из Италии). Наши оппозиционеры — дурачье. Черт толкнул их полезть сечься, — ну, и высекли. Ввиду хулиганского выступления Каменева мне пришлось напомнить ему в заключительном слове о телеграмме М. Романову. Каменев выступил с „опровержением“, сказав, что „это ложь“. Зиновьев, Каменев, Смилга и Федоров внесли в Политбюро „заявление“ с „опровержением“, потребовав его опубликования. Мы опубликовали это заявление в „Большевике“ с ответом ЦК и с документами, убивающими Каменева политически. Считаем, что Каменев выведен из строя и ему не бывать больше в составе ЦК»161.

От этих строк веет непреклонностью. Он не вспомнил о молодых годах, когда в Тифлисе познакомился с Каменевым, о совместной ссылке в Туруханском крае, о тесном союзе с ним в Петрограде в 1917 году.

Наверное, возле него еще были люди, которым он мог что-то сказать по этому поводу. Но посочувствовать или пожалеть бывшего товарища — едва ли. Потому что борьба уже перешла критический рубеж.

Вот его жестокая и принципиальная оценка «священного символа», вдовы Ленина:

«Крупская — раскольница (см. ее речь о „Стокгольме“ на VI съезде). Ее и надо бить, как раскольницу, если хотим сохранить единство партии. Нельзя строить в одно и то же время две противоположные установки. И на борьбу с раскольниками, и на мир сними. Это не диалектика, а бессмыслица и беспомощность»162.


Одновременно с разгромом бывших соратников Сталин в реализации своей идеи построения социализма в одной стране стал неожиданно поворачиваться к старым ценностям.

В 1926 году произошло одно поразительное событие в литературном и театральном мире, которое еще недавно было бы безоговорочно признано контрреволюционным: в Московском Художественном театре была поставлена пьеса Булгакова «Дни Турбиных» («Белая гвардия»).

Если бы не эта постановка, Булгаков, в молодости служивший врачом в деникинской армии, вряд ли бы умер своей смертью. 7 мая 1926 года у него на квартире был обыск, изъяты рукописи повести «Собачье сердце» и дневник. На допросе в ОГПУ он признался: «В своих произведениях я проявлял критическое и неприязненное отношение к Советской России… Мои симпатии были всецело на стороне белых, на отступление которых я смотрел с ужасом и недоумением…»163

Но 5 октября, в разгар борьбы с «новой оппозицией», по решению Политбюро «Белая гвардия» (все же переименованная в «Дни Турбиных») была поставлена! Перед этим ОГПУ пьесу запретило. 30 сентября Политбюро подтвердило разрешение Наркомата просвещения и отменило решение ОГПУ.

Напомним, что булгаковские герои — белые офицеры и их близкие, живущие мыслью о Великой России. Но в финале, проиграв, они остаются верными Родине, а один из персонажей утверждает, что большевики сделают Россию «великой державой».

Почему Сталин решился на такой шаг?

Произведение Булгакова случайно оказалось в центре столкновения тогдашних политических страстей и было генсеком использовано (с известной дерзостью).

Сталин продемонстрировал свою великодержавность в противовес антидержавным взглядам оппозиции. Это был эффектный и сенсационный ход.

Кроме того, Сталину пьеса нравилась, он смотрел ее 15 раз и даже брал с собой детей, Василия и Артема.

А. Ф. Сергеев в беседе с автором этих строк так вспоминал тот поход в театр. Сталин спросил мальчиков: «О чем, по-вашему, этот спектакль?» Они быстро ответили: «Там белые, враги». Сталина ответ не удовлетворил, он объяснил: «Там не все белые, не все враги. Вообще, люди разные, среди них мало совсем белых и совсем красных. Одни полностью белые, другие — на десятую часть или четверть. У красных тоже так. Все поведение людей зависит от их руководителей».

Генерал-майор Сергеев, который в детские годы воспитывался в семье Сталина, прошел всю Отечественную войну, попал в плен, откуда бежал, был ранен. Большой карьеры он не сделал, в 1945 году был майором, генерал-майором стал уже после смерти названного отца. Тот разговор после спектакля он запомнил на всю жизнь.

Действительно, детское сознание, по сути, запечатлело методологию сталинской оценки людей. Изменялись времена и люди — изменялась и оценка.

Соответственно оценив пьесу Булгакова, Сталин поддержал ее. Разрешение было очень ограниченным: только в Москве, только в Художественном театре. Но оно переворачивало прежнюю идеологию, далеко расширяя круг «своих», захватывая в него прежних врагов. [12]

На пьесу сразу обрушились партийные критики из «Комсомольской правды» и «Рабочей Москвы», требуя ее запрета. Заведующий отделом агитации и пропаганды Московского комитета партии Н. Мандельштам заявил, что в МХАТе гнездится контрреволюция. Но пьесу поддержал нарком просвещения А. В. Луначарский, за которым стояли другие силы.

«Дни Турбиных» еще не однажды пытались закрыть, но пьеса шлас 1926 по 1941 год (987 спектаклей). В феврале 1929 года, отвечая на письмо литератора Билль-Белоцерковского, одного из многих ревнителей чистоты литературных рядов, Сталин коснулся и этой темы.

«Что касается собственно пьесы „Дни Турбинных“, то она не так уж плоха, ибо она дает больше пользы, чем вреда. Не забудьте, что основное впечатление, остающееся у зрителя от этой пьесы, есть впечатление, благоприятное для большевиков: „если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие и покориться воле народа, признав свое дело окончательно проигранным, — значит, большевики непобедимы, с ними, большевиками, ничего не поделаешь“. „Дни Турбинных“ есть демонстрация всесокрушающей силы большевизма.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию