Сталин - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 58

Во второй половине 1922 года в состоянии здоровья вождя наступил перелом, он даже не мог написать что-либо разборчивое, окончательно отнялись правая рука и нога.

Но умирать он не собирался. Именно в это время он начал диктовать заметки, получившие общее название «Завещание». «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», «Странички из дневника», «О кооперации», «Как нам реорганизовать Рабкрин» — вот последние работы Ленина, которые он надиктовывал урывками в декабре 1922-го — январе 1923 года, преодолевая уныние, апатию и приступы сильной головной боли, от которых он корчился и стонал.

Принято считать, что критический заряд этих статей во многом нацелен в Сталина и даже разоблачает его. То есть, говоря другими словами, коммунистический бог перед смертью прозрел, разглядев в своем ближайшем соратнике истинного Люцифера. При этом не учитывается простой вопрос: кому выгодна подобная трактовка?

Посмотрим на возникшую после второго инсульта ситуацию не со стороны угасающего вождя или Троцкого, или Сталина, а со стороны неожиданно сложившегося нового информационно-административного центра. Этим центром стало ближайшее окружение Ленина: его жена Н. К. Крупская, сестра М. И. Ульянова, отчасти — секретари Фотиева, Гляссер, Володичева. Они определяли, какие документы надо докладывать больному, а какие — нет. Более того, Крупская вполне оправданно считала, что она как жена никем не может быть ограничена в своем стремлении обеспечить мужу наиболее адекватные условия жизни и деятельности. И никакое Политбюро и никакой генеральный секретарь не могут указывать, что можно, а что нельзя. И кто может обвинить Крупскую в неподчинении партийному решению?

Тут быстро начал зарождаться конфликт «семейного» лидера и партийного, Крупской и Сталина. До нас дошло только одно свидетельство о кризисе в их отношениях. На самом деле повседневная жизнь всегда полна мелких подробностей, из которых она и состоит, — не зафиксированные очевидцами и участниками эти подробности тем не менее формируют настроения и, накапливаясь, создают новые качества исторического процесса.

Поэтому накопление проблемных фактов в отношении Сталина шло в течение всего 1922 года, включая «грузинское дело» и вопрос о монополии внешней торговли. В этом вопросе Ленин обратился за поддержкой к Троцкому, так как Сталин не видел большого резона передавать все полномочия Внешторгу из-за бесхозяйственности последнего.

Крупская лишь добавила эмоций. Вот ее письмо, которое раскрывает картину со стороны «семьи».

«Н. К. Крупская — Л. Б. Каменеву

23/ХII

Лев Борисыч, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (т. е. Зиновьеву. — Н. К.), как более близким товарищам В. И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности. Н. Крупская»¹¹³.

Непосредственной причиной конфликта явилось письмо Ленина Троцкому о монополии внешней торговли, надиктованное Крупской. То, что она нарушила запрет врачей и предписание ЦК, было очевидно.

Мог ли Сталин смолчать и признать, что бессилен исполнить возложенную на него ответственность оберегать покой больного? Тем более письмо было адресовано Троцкому.

Наверное, мог. Вернее, мог поговорить с Крупской как-то уважительнее, миролюбивее. Однако, по свидетельству М. И. Ульяновой, он вызвал ее к телефону и жестко указал, чтобы она, согласно указанию врачей, не разговаривала с Лениным о политике, в противном случае ее вызовут в Центральную контрольную комиссию.

Крупская была потрясена. Видимо, действительно ее нервы были напряжены до крайности: она разрыдалась, повалилась на пол и стала кататься, потеряв над собой контроль.

На следующий день Сталин снова позвонил ей и постарался загладить свою резкость. К тому времени Крупская уже успокоилась, и между ними был установлен внешний мир. Ленину она ничего не рассказала. (Расскажет в марте.) Но ее чувства наверняка дошли до больного.

Поэтому вполне объяснимо, что на следующий день Ленин продиктовал секретарю М. Володичевой текст, который и можно считать политическим завещанием. Письмо Крупской Каменеву и начало диктовки «Письма к съезду» датированы 23 декабря.

Двадцать четвертого декабря перед новой диктовкой Ленин предупредил Володичеву, что все им диктуемое является абсолютно секретным, но было уже поздно: о письме Ленина уже знали Сталин, Троцкий, Каменев, Бухарин и Орджоникидзе.

Перепуганная возможным скандалом Фотиева обратилась к Каменеву, чтобы предотвратить распространение секретной информации. Тот сразу же сообщил обо всем Сталину.

Впрочем, это уже не имело особого значения, так как главные лица, которым Ленин в своем письме дал отрицательные оценки, уже все знали. Они поняли, что Ленин начинает какую-то новую интригу, возможно, подобную той, когда он отстранил в 1906 году от реального руководства партией Красина и Богданова. Зная властолюбие, интеллект и волю Ильича, фигуранты «Письма…» должны были сильно задуматься.

Что же написал Ленин в адрес высшего партийного органа, предстоящего XII съезда партии? А вот что.

«Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе», — писал Ленин.

Для укрепления партии он рекомендовал увеличить состав ЦК на несколько десятков или даже на сотню новых членов и принять меры против раскола. Иначе говоря, Ленин предлагал уменьшить власть нынешней элиты.

Более того, он перешел к характеристике действующего руководства и особенно Сталина и Троцкого: «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек.

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.