Василий Шульгин. Судьба русского националиста - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 135

Как видим, Шульгин рвался в Россию, несмотря на огромный риск. Вспоминал ли он прогноз Маклакова? Вряд ли.

Как и следовало ожидать, попытка П. Н. Врангеля создать общероссийское правительство с ядром в виде армии встретила неприятие всех центров русской эмиграции: Русский совет не признали ни «правительства» Дона, Кубани и Терека, ни европейские эмигрантские объединения, ни правительства западноевропейских стран. В услугах имперских генералов больше не нуждались.

А что же Шульгин?

Ему снова не нашлось полноценных занятий. Можно сказать, что в нем, как и во Врангеле, особо не нуждались. И он покинул Константинополь в июле 1921 года.

Из протокола допроса Шульгина в ноябре 1946 года:

«Вопрос: Что побудило вас покинуть Константинополь?

Ответ: Прежде всего, я убедился, что в Константинополе того времени не представлялось возможным организовать силы контрреволюции для борьбы против Советской России и в этой связи счел свое пребывание в Турции бесполезным.

Кроме того, на мой выезд из Константинополя повлияли также и мои личные дела — я сошелся с некой Сидельниковой (правильно Седельникова), ставшей впоследствии моей второй женой, и считал неудобным оставаться вместе с ней среди своих знакомых. Наконец, мне надо было оформить доверенность на управление моим имением, оно находилось на территории, отошедшей к Польше, что я смог сделать лишь в Белграде, где проживала моя сестра Мечелевская (правильно Могилевская).

Вопрос: Вы долго находились в Югославии и Болгарии?

Ответ: В Югославии и Болгарии я пробыл с июля по сентябрь 1921 года и устроил за это время свои семейные дела. Попутно я также написал несколько антисоветских статей и направил их в журнал „Зарницы“. Во время пребывания в Болгарии у меня возникла мысль пробраться нелегально в Советскую Россию, чтобы попытаться разыскать своего сына Вениамина, который в 1921 году пропал без вести, участвуя в боях против Красной Армии в Крыму. На эту мысль меня натолкнул познакомившийся со мной в Болгарии белоэмигрант профессор Никольский, который также имел намерение вывезти из Крыма свою невесту — княжну Оболенскую, не успевшую бежать вместе с врангелевскими войсками.

Вопрос: Сомнительно, чтобы вы предприняли попытку нелегально пробраться в Крым только для розыска сына. Говорите, какие антисоветские замыслы вы имели?

Ответ: Я показываю правду. Никаких антисоветских намерений у меня не было. Я хотел лишь разыскать своего сына и с этой целью в сентябре 1921 года нелегально направился в Крым.

Вопрос: Каким путем?

Ответ: С группой в 10 человек мы купили моторно-парусную шхуну и из болгарского порта Варна нелегально направились к берегам Крыма.

Вопрос: Кто входил в эту группу?

Ответ: Поручик Лазаревский, граф Капнист, капитан Свистун-Жданович, профессор Никольский, капитан Коломацкий, моя жена Сидельникова, фамилии остальных лиц я уже забыл.

Вопрос: А с какой целью в этой поездке участвовали белогвардейские офицеры?

Ответ: Поручик Лазаревский и его приятель граф Капнист по моему поручению должны были разыскать моего сына, используя для этой цели мать Лазаревского, проживавшую в Севастополе. Остальные лица были привлечены в качестве команды судна, за исключением двух офицеров, намеревавшихся пробраться в Россию на постоянное жительство. К сожалению, фамилии этих офицеров я забыл.

Вопрос: Вы не хотите назвать фамилии этих офицеров потому, что они пробирались в Советскую Россию с враждебными целями. Признаете это?

Ответ: Нет. Фамилии этих офицеров я на самом деле забыл. Какие они в действительности преследовали цели, я не знаю, но они говорили, что хотят возвратиться на жительство в Россию. В районе Аюдага мы высадили Никольского, Лазаревского, Капниста и двух этих офицеров, и, когда, пробыв четыре дня в море, согласно договоренности, возвратились к месту высадки, чтобы их подобрать, никто из вышеуказанных лиц нас не встретил. При этом мы неожиданно были обстреляны с берега и поэтому вынуждены были возвратиться в Варну. Впоследствии я встречался за границей с княжной Оболенской, которая мне рассказывала, что вместе с прибывшим Никольским она была арестована органами Советской власти, однако ей удалось освободиться из-под стражи и через некоторое время бежать за границу. По возвращении в Варну я был арестован болгарской жандармерией, заподозрившей меня в связях с большевиками, но вскоре я был освобожден и до весны 1922 года проживал в Софии, где написал антисоветскую книгу „Дни“, напечатанную в том же году в белогвардейском журнале „Русская мысль“.

Вопрос: Какую антисоветскую работу вы проводили впоследствии?

Ответ: В марте 1922 года я получил из Праги от Лазаревского телеграмму, из которой мне стало известно, что он вместе с моей первой женой благополучно пробрался нелегальным путем из Советской России в Прагу. В связи с этим я выехал в Прагу, где проживал до осени 1922 года. В этот период времени моя антисоветская работа выражалась только в том, что я продолжал писать антисоветские статьи в журнал „Зарницы“. Содержание этих статей я уже сейчас не помню, но все они были направлены против Советской власти, и одна из них была озаглавлена „Армия в сюртуках“» ^[441].

Болгария 1921 года сделалась отчасти русской, сюда из Турции в организованном порядке переместились 1-й корпус и Донской казачий корпус. Здесь П. Б. Струве издавал журнал, стали работать русские издательства.

Прибытие Шульгина в Болгарию после неудавшейся экспедиции в Крым началось с того, что он был арестован пограничниками, которые приняли его за шпиона и еврея. В его описании эпизод знакомства с «братушками» выглядит так.

«— Как фамилия?

— Шульгин.

— A-а! Евреин! Все русские на „ов“, а на „ин“ евреины.

Я спросил:

— А Пушкин?

Но о Пушкине он ничего не знал. На этом разговор закончился. Он остался при своем мнении, что я евреин, коммунист, что ездил куда-то как шпион. И требовал, чтобы я сказал, где пятый, который тоже шпион.

Я повторил, что он ушел в Красный Крест. Тогда унтер замахнулся на меня суковатой палкой и хотел ударить меня по голове. Я поднял руку, защищая голову. Удар пришелся по руке и сломал ее. Конечно, надо было схватить его за горло, но тогда, вероятно, со мной покончил бы караул, который смотрел с сочувствием, как меня избивали. Удары посыпались градом. Меня исполосовали так, несмотря на солдатскую шинель, что я стал похож на зебру (это обнаружилось потом)» ^[442].