Василий Шульгин. Судьба русского националиста - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 112

Генералы задумались. Их положение было непростым — армия базировалась на казачьих землях, где был силен дух сепаратизма. Ну, скажите на милость, отчего вольные и богатые сыны Дона и Кубани должны подчиняться царским генералам?

После долгого молчания генерал Романовский сказал: «Это невозможно. А кто же напишет убедительно, но прилично, статью в поучение атаману Краснову?»

Потом выступил генерал А. М. Драгомиров, который недавно вместе с Шульгиным формировал в Киеве отряды офицеров для Добровольческой армии и был соавтором Василия Витальевича по созданию положения об «Особом Совещании при главнокомандующем Добровольческой армии». Он сказал: «Мне кажется, что мы, военные, отлично понимаем, что лучшая оборона — наступление. Но мы этого не понимаем в политике. Между тем и там действует это правило. Мы это видели на примере „Киевлянина“. Смелые выступления „Киевлянина“ имели успех».

Снова замолчали. Затем Деникин предложил соломоново решение: «Пишите, что хотите. Но только печатайте на маншетке (в выходных данных. — С. Р.), что „Россия“ частное издание, а не орган армии».

На том и закончилась разборка демократических генералов с монархистом.

Через месяц Шульгин встретил Деникина, и тот с некоторой приподнятостью в голосе объявил: «Украинцы сказали мне, что они закроют „Россию“».

Шульгин полюбопытствовал: «И что вы, Антон Иванович?»

Деникин усмехнулся: «Я сказал им: „Попробуйте“».

Положение «России» и ее редактора стало довольно прочным, Шульгину была открыта касса Добровольческой армии. Впрочем, надолго ли?

Идеология добровольчества была очень размытой, опиралась на «непредрешенчество», то есть на решения будущего (после победы) Учредительного собрания.

Шульгин рассуждал иначе.

Он писал генералу М. В. Алексееву, что Добровольческая армия должна оставить мысль об Учредительном собрании и народоправстве, которым из мыслящих людей никто не верит, и поднять монархическое знамя.

По словам либерально настроенного А. И. Деникина, В. В. Шульгин «…принимал свою веру за знание, свои желания за реальные факты, свои настроения за народные».

Влиятельность Шульгина росла, в его приемной можно было встретить важных персон, бывших царских министров, генералов, депутатов Государственной думы. Даже соратник Столыпина А. В. Кривошеин ожидал в приемной, пока Василий Витальевич не закончит диктовать передовицу в номер! (У Кривошеина четыре сына были добровольцами.)

Одним из заметных шульгинских деяний стало окончательное оформление Особого совещания с функциями Кабинета министров. Генерал Алексеев принял идею гражданского органа управления, когда Шульгин, повторив название Особого совещания по обороне, отказался от слов «Кабинет министров», оставляя министров и их кабинет для послепобедного времени, когда белые войдут в Москву.

Генерал Абрам Михайлович Драгомиров, близкий Шульгину по Киеву, был назначен помощником генерала Алексеева по гражданскому управлению на территории Ставропольской и Черноморской губерний, находившихся под контролем Добровольческой армии, другими словами — премьер-министром. Шульгин стал членом Особого совещания на правах «министра без портфеля». Профессор, специалист по Столыпинской аграрной реформе Александр Дмитриевич Билимович (свояк) позже возглавил Управление земледелия — понятно, по чьей рекомендации.

Еще один киевлянин, бывший прокурор Киевской судебной палаты и бывший прокурор Московской судебной палаты, сенатор Николай Николаевич Чебышев, возглавил Гражданское управление (Министерство внутренних дел). Стал членом Особого совещания и «азбучник», горный инженер и знаток промышленности юга России В. А. Степанов.

Словом, влияние «группы Шульгина» (правых) было значительным.

8 октября 1918 года в Екатеринодаре от воспаления легких скончался М. В. Алексеев, верховный руководитель Добровольческой армии.

Деникин стал единоличным главнокомандующим. С ним у Шульгина сложились хорошие отношения, что видно из его письма в Париж Маклакову: «Колчако-Деникинская военная сила стремится превратиться во всероссийскую диктатуру для того, чтобы вызвать свободное волеизъявление русского народа… Колчака я мало знаю, но Деникин, несомненно, либерал по природе. Вы знаете, что русский либерал с твердой волей и способный отстаивать свои либеральные убеждения силой оружия — это белая ворона в наших условиях, ибо обычно либерализм совпадает с полным отсутствием воли, решимости и твердости. Я знал только одного по существу либерального человека, который вместе с тем был и волевым человеком — это был Столыпин. Я думаю, что идеология Деникина близка к Столыпинской с той только разницей, что этот человек гораздо более скромный, менее подготовленный к государственному строительству в крупном масштабе, так же, как и Столыпин — несокрушимого упрямства в основных вопросах. Многие обвиняют Деникина в слабости: это неверно — нельзя забывать, что он либерал по природе, а потому всякие действия из арсенала диктаторских мер будут им пущены в ход только в случае крайней необходимости. Опыт же показывает, что несмотря на всю его медлительность, он в конце концов единственный, кто выживает и неумолимо растет, поглощая остальных. Думаю, что его надо держаться, не мудрствуя лукаво, ибо от добра добра не ищут» ^[371].

Добавим, что на Деникина сделали ставку англичане, у французов же, которые действовали напористо и грубо, отношения с добровольцами не складывались.

Кроме того, между английской и французской миссиями при штабе Деникина шло постоянное соперничество. У Лондона и Парижа имелись свои интересы в России. Показательно их отношение к созданию «Великой Польши» за счет России.

Англичане предостерегали Варшаву от чрезмерных притязаний, французы, как деликатно замечает Деникин, «колебались». Однако генерал приводит высказывание одной польской газеты, которое многое объясняет: «Если генерал Деникин, не обращая внимания на поставленную ему Антантой цель (Москву), все же начнет продвигаться (к Киеву), имея в виду соединиться с польскими войсками как союзниками в борьбе с большевизмом, то он ошибается: польские войска вынуждены были бы указать ему, что не туда лежит его путь…» ^[372]

Первоначально французы вообще не считали себя обязанными соблюдать элементарные приличия. Так, представитель французского командования предлагал прислать на помощь донским войскам свою дивизию при условии, что атаман Краснов согласится на «возмещение всех убытков, которые французские граждане понесли с момента революции», и признает над собой верховную власть не генерала Деникина, а французского генерала Франше д’Эспере. Краснов с возмущением отказался и сообщил об этом Деникину. Французы были вынуждены дезавуировать свое предложение.