Василий Шульгин. Судьба русского националиста - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 10

Витте, может, и не был бы столь суров к отечественным аграриям, если бы не финансовое положение страны. Неурожай и голод 1891 года, на ликвидацию которого были потрачены почти все свободные средства Государственного банка, вычеркнули из повестки дня вопрос о поддержке деревни. К тому же в связи с правительственным запретом зернового экспорта (из-за голода) был временно потерян внешний рынок, что Витте посчитал большой ошибкой. По его мнению, не следовало идти на поводу у чувства сострадания голодающим и создавать дополнительные хлебные резервы.

Не забудем, что профессор Пихно был членом совета Министерства финансов и соратником Витте.

Для продолжения промышленного развития оставались только два источника — иностранные займы и усиление эксплуатации аграрного мира.

За десятилетие, с 1891 по 1900 год, как и предполагал Витте, промышленное производство удвоилось — с 1493 до 3083 миллионов рублей. Особенно мощно промышленность развивалась в южнорусских губерниях — это угледобыча, металлургия, металлообработка, — куда на работу хлынул поток русских крестьян из центральных губерний, сделавший регион русскоязычным. Доля России в мировом промышленном производстве поднялась до пяти процентов (пятое место в мире). К началу XX века более 40 процентов действовавших фабрик и заводов вступило в строй в годы этого подъема. Налицо были признаки процветающего государства. Однако это верно лишь отчасти. Страна отставала там, где черпала ресурсы своего развития.

Возможно, Сергей Юльевич понимал, что в результате индустриализации в империи слетит с плеч государства правящая дворянская голова и должна будет на ее место водрузиться новая. Как назвать эту новую голову — финансово-олигархической, промышленно-инженерной, демократической? — это не имело особого значения.

Но куда должны были податься помещики и крестьянские массы?

Не надо думать, что среди высшей бюрократии было мало умных людей.

Член правительства, государственный контролер П. Х. Шванебах писал, указывая на бедность крестьян, которые, создавая основной экспортный продукт, лишены возможности развивать свое хозяйство и поддерживать платежеспособный спрос: «Нельзя не обратить внимания вот еще на что: всякий понимает, что наше сельское хозяйство может выбраться на надлежащий путь только с переходом к усовершенствованным способам культуры и к более интенсивному извлечению доходов из земли» ^[16].

Мысль не то что верная, а просто наболевшая. Надо было срочно внедрить в деревню индустриальные методы и повернуть ее лицом к рынку. Если из всех более десяти миллионов крестьянских хозяйств только десятая часть их торговала своими продуктами, то оставшиеся 90 процентов представляли собой огромный резервуар для роста товарного производства и расширения внутреннего рынка. Или не резервуар, а пороховой погреб?

Однако Пихно и Шульгин неспроста стали планировать строительство в имении сахарного завода для извлечения из хозяйственной деятельности большей прибыли. Знаменитый профессор, член Государственного совета с месячным жалованьем в полторы тысячи рублей и молодой юрист оценивали экономические перспективы весьма рационально. Они становились агропромышленниками. И сами взрывали «покой вечности».

Пихно можно сравнить с другим профессором-химиком, Александром Николаевичем Энгельгардтом, смоленским помещиком, который оставил замечательное свидетельство о своем успешном хозяйствовании и о состоянии русской деревни.

«Помещикам не с чего подняться. Выкупные свидетельства прожиты; деньги, полученные за проданные леса, прожиты; имения большей частью заложены; денег нет, доходов нет. Только крестьяне могут разрабатывать эти пустующие земли, потому что их рабочие руки — капитал. Но крестьяне могут разрабатывать эти земли только тогда, когда они будут им принадлежать…

Крестьянский банк дал первый толчок этому делу… Теперь каждый заработать денег гонится» ^[17].

«Не с чего подняться» — не преувеличение. Огромные выкупные платежи за землю, полученные помещиками от правительства после реформы 1861 года, улетели как дым. За десятилетие (1863–1872 годы) они получили 772 миллиона рублей, которые были пущены в основном на непроизводственные расходы. Вспомним дворян из пьесы «Вишневый сад» А. П. Чехова или помещиков из повестей и рассказов И. А. Бунина — это люди уходящей эпохи. С этими симпатичными культурными людьми экономика требовала поскорее распрощаться навеки.

А. Н. Энгельгардт свидетельствовал о крестьянском индивидуализме: «Каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася». То есть низовая народная экономика была готова к рывку и ждала соответствующего сигнала сверху.

Витте это понимал, Пихно и Шульгин — тоже. Струве просто отчеканил: «Строить в стране сеть железных дорог и поддерживать в ней крепостное право невозможно».

«Крепостное право» — метафора, имелась в виду крестьянская поземельная община, которая в государственном здании была несущей опорой.

По сравнению с образованным обществом крестьяне считались «второй Россией». Они платили налоги, поставляли в армию новобранцев, были наивны в отношении многих вопросов современности, однако обладали могучей силой, которая называлась общиной.

Община — это многовековая форма самоорганизации сельского населения, первобытный коммунизм. В Европе она давно распалась, но у нас суровость климата и скудность почв вынуждали крестьянские семьи жить в крайнем напряжении сил и ради выживания и облегчения участи кооперироваться с соседями. Община помогала слабым, удерживала богатых от хищничества, контролировала исполнение нравственных норм, справедливое распределение общественной земли и угодий, коллективно отвечала за уплату налогов. Короче говоря, она была крестьянским «мipoм», как писалось тогда и что практически означало русскую ойкумену. Пойти против коллективного мнения общины было крайне трудно и опасно. Вот пример того, как она наказывала ослушников.

Общинные порядки санкционировали в центральных губерниях, где было огромное сельское перенаселение, свыше 120 церковных праздников, то есть нерабочих дней. Это происходило на фоне очень короткого лета (диктующего потребность сверхинтенсивного труда), но способствовало полной (авральной) занятости. Например, в Волоколамском уезде Московской губернии по приговору общины крестьянин Сергей Трофимович Семенов был «за кощунство» приговорен к трехдневному аресту потому, что пахал в храмовый праздник. Семенов был незаурядным человеком, он писал и издавал книги, за шеститомное собрание своих сочинений был удостоен Пушкинской премии Академии наук; его очень ценил Лев Толстой. Конфликт землепашца с общиной был не только личный, он выражал неразрешимое противоречие между человеком и его окружением. Кстати, Семенов принял Октябрьскую революцию и был убит неизвестными сразу после Гражданской войны.