Жизнь Бальзака - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Робб cтр.№ 85

На самом деле гусыня просто перетрудилась. Начиная с 1833 г. долги Бальзака росли стремительно. За последнее время он задолжал за обстановку своего будуара, за путешествие в Вену (5 тысяч франков, но путешествия и музыка стали теперь единственными средствами, способными отвлечь его от работы) и бесчисленные мелочи и безделушки, в том числе трость из рога носорога. Кроме того, он заказал себе ценнейшую вещь – дорогой кошелек⁷³⁹. Его мать жаловалась, что она в его системе ценностей стоит где-то после колец, тростей и мебели; она многозначительно замечала, что цифры на циферблате часов, которые Оноре ей подарил, кажутся невозможно мелкими, так как ее глаза всегда заполнены слезами. Учитывая, что финансовые дела сына, которые она вела, напоминали положение азартного игрока, письма г-жи де Бальзак на удивление хладнокровны. Большой выигрыш всегда ждал где-то за углом. «“Полгода” усердной работы, и я буду свободен» (август 1834 г.). «Рассуждая реалистически, мне нужен всего еще год, чтобы расплатиться со всеми долгами» (декабрь 1834 г. – нечаянно помечено Бальзаком 1835 г. «Наконец я вижу голубое небо. Еще пять месяцев, и я буду спасен» (октябрь 1835 г.). «Если я не найду выхода через год, меня можно выкинуть, как выжатую губку» (июнь 1836 г.). «Газета предложила 20 тысяч франков, если я представлю “Цезаря Бирото” к 10 декабря… Должен признаться, мне доставит огромное удовольствие расплатиться через несколько месяцев с долгами, которые постоянно давят на меня вот уже девять лет» (ноябрь 1837 г.).

Главный герой «Истории величия и падения Цезаря Бирото» (Histoire de la Grandeur et de la Décadence de César Birotteau) – парфюмер, изобретатель средства для ращения волос, который становится банкротом. «Цезарь Бирото» не помог Бальзаку полностью разделаться с долгами, однако показал, почему ведро, в которое падали его прибыли, никогда не наполнялось доверху. Стремление к совершенству стиля требовало держать дополнительные корректуры, за которые Бальзак платил из полученных авансов. Эдуар Урлиак, молодой писатель, избравший Бальзака примером для подражания, расхваливая «Цезаря Бирото», объяснял читателям «Фигаро», почему фамилия Бальзак вселяет страх в сердце каждого наборщика. Всякий раз, отдавая автору корректуру, типография получала ее назад, испещренной бесчисленными правками; исправления приводили к тому, что корректура делалась практически нечитаемой⁷⁴⁰. Иногда в оригинале не оставалось ни одного слова, как хвастал Бальзак в предисловии к «Лилии долины»: «Однажды я был приятно удивлен, подслушав, как кто-то кричит в типографии г-на Эвера: “Я свой час на Бальзака потратил; чья теперь очередь?”»⁷⁴¹

Отчасти именно его открытость, желание поделиться своими профессиональными приемами притягивали к нему молодых писателей. Кроме того, открытость Бальзака вызвала к жизни многочисленные дискуссии о его многословии и неуклюжести: по сравнению с современниками, которых можно сравнить с лопатами, он казался механическим копальщиком. Например, в юмористическом журнале «Шаривари» язвительно написали, что Бальзак скоро будет «переводить полное собрание своих сочинений на французский язык»⁷⁴². Относительно ясный стиль писем к Эвелине, которые Бальзак никогда не перечитывал⁷⁴³, предполагает, что в ходе многочисленных правок доля ясности действительно утрачивалась; но, может быть, дело было не только в личном вкусе.

Критики того времени большое внимание уделяли совершенству стиля. Если относиться к стилю как к чему-то незыблемому, неподражаемая манера Бальзака неизменно считалась «дурновкусием». Сам Бальзак полагал, что его «ужасная популярность» среди наборщиков служила знаком того, что он двигался в русле классической традиции. Друзей приглашали прийти к тому же выводу. Бальзак дарил им переплетенные экземпляры гранок, и чем больше в них было исправлений, тем драгоценнее считался подарок. К октябрю 1837 г. у него скопилась «целая библиотека», которую он хранил для Эвелины.

Возможно, Бальзака удерживали на плаву два предприятия, которые, как он полагал, станут его «финансовым спасением»⁷⁴⁴. Первым была «Парижская хроника» (Chronique de Paris), еженедельный журнал, основанный в 1834 г. бизнесменом ирландского происхождения по имени Уильям Даккет. В порыве оптимизма в канун Рождества 1835 г. Бальзак купил шесть восьмых журнала за 140 франков. Сделку можно было бы считать превосходной, если бы Бальзак одновременно не брал на себя обязательство покрывать все издержки. Он пригласил к участию молодых писателей, в том числе Теофиля Готье и Шарля де Бернара, своего почитателя Безансона. Молодежь отметила «выздоровление» своего кумира от тридцатилетних женщин, написав шуточную повесть «Сорокалетняя женщина». В редакции устраивали ужины, составили проспект, который вкладывали в последние издания романов Бальзака. «Парижская хроника», говорилось в проспекте, «прославится и своей учтивостью, и строгой беспристрастностью». Личные планы Бальзака, связанные с газетой, напоминали пародию на «настоящую» газету. Они дают более-менее точное представление о ее содержании. «Парижская хроника» будет защищать все идеи, которые нравятся ему, поддерживать посредственностей, которые его не оскорбляют, и раздражать министров, которые упорно отказываются присуждать ему награды⁷⁴⁵. Но главное, «Хроника» станет той площадкой, на которой будут появляться его собственные романы. Ему надоело, что его грабят и эксплуатируют редакторы и посредники. В то же время Бальзак подал в суд на «Ревю де Пари» за то, что те продали невычитанную корректуру «Лилии долины» одному санкт-петербургскому журналу. Роман, которым так восхищалась Лора де Берни, выйдет во всей Европе не в парадном виде.

2 июня «Парижская хроника» опубликовала длинный и горький отчет Бальзака о судебном процессе, в котором он пригвоздил к позорному столбу редактора «Ревю де Пари», Франсуа Бюлоза, и всех, кто занял его сторону в споре. 3 июня суд решил дело в пользу Бальзака. Для будущих поколений он заново опубликовал свой отчет в качестве длинного предисловия к роману. Излияние ненависти стало прелюдией к истории любви.

К тому времени «Хроника», которая должна была спасти его от мошенников вроде Бюлоза, шла ко дну. Невероятно, но Бальзак объявил, что журнал будет выходить дважды в неделю. С февраля по июль 1836 г. ему удалось написать сорок одну передовицу; он призывал Францию заключить торговый союз с Россией против Великобритании (весьма благоразумная политика в свете его будущих планов). Остальные участники процесса безнадежно отставали. В марте Бальзак переживал «тридцатишестичасовые мучения с “Парижской хроникой” дважды в неделю». Он называл «Хронику» «газетой, в штате которой состоят исключительно инвалиды и которую тащу я один по той превосходной причине, что я вложил в нее часть своего капитала»⁷⁴⁶. Одно несчастье следовало за другим. 27 апреля его на семь дней посадили в тюрьму Национальной гвардии – обычное наказание для тех, кто не явился с ружьем на сбор и не выстоял ночную смену (излюбленный сюжет карикатуристов).

«Все мои замыслы унеслись прочь. Тюрьма чудовищна… Там холодно, и нет огня. Тюремщики – люди из низов; они всю ночь играют в карты и орут во все горло. Ни минуты покоя. Почти все мои товарищи по несчастью – обедневшие рабочие. Если они хотя бы два дня не выйдут на работу, их семьи будут голодать. Есть среди них и художник, и писатель; они предпочли тюремный срок выполнению своего долга национальных гвардейцев».