Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь "холодной войны" - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Робертс cтр.№ 35

Еще более серьезный упрек Молотов заработал, когда Сталин узнал, что тот согласился послабить режим цензуры для иностранных корреспондентов в СССР. Генсек потребовал объяснений и, не получив удовлетворительного ответа, написал: «Я убедился в том, что Молотов не очень дорожит интересами нашего государства и престижем нашего правительства, лишь бы добиться популярности среди некоторых иностранных кругов. Я не могу больше считать такого товарища своим первым заместителем»20.

Перед Молотовым нарисовались все шансы на вынужденную отставку, и члены Политбюро позвали его на сеанс критики и самокритики. Они послали Сталину список ошибок Молотова, среди которых значилась его роль в СМИД, когда по поведению наркома получалось, что «Молотов за уступчивую политику, а советское правительство и Сталин неуступчивы»21. Тот написал вождю покаянное письмо, где, однако, постарался не признавать конкретные ошибки в международной политике. Через пару дней Сталин смягчился, дал всем понять, что отставка Молотова пока подождет, и вернул своего зама в самую гущу событий в Политбюро.

Одной из причин, заставивших диктатора сменить гнев на милость, стало то, что у него улучшилось настроение, поскольку Бирнс предложил, чтобы американский, английский и советский министры иностранных дел встретились в Москве и нашли решение проблем, с которыми столкнулся СМИД. Сталин истолковал этот шаг как признак целесообразности его бескомпромиссной политики. «Очевидно, что, имея дело с такими партнерами, как США и Англия, мы не можем добиться чего-либо серьезного, если начнем поддаваться запугиваниям, если проявим колебания, – написал генсек в Политбюро 9 декабря. – Чтобы добиться чего-либо от таких партнеров, нужно вооружиться политикой стойкости и выдержки. Этой же политикой стойкости и выдержки нужно руководствоваться нам в своей работе на предстоящей конференции трех министров [иностранных дел]»22.

Как ни храбрился Сталин, на Московской конференции министров иностранных дел, состоявшейся в декабре 1945 г., уступки шли одна за другой. Как было заведено, генсек руководил непосредственно переговорами с иностранцами, изображая из себя «злого следователя». При этом Молотов был «добрым следователем» и неуклонно отстаивал мельчайшие нюансы советской политической позиции. В вопросе об ограничении участия Франции и Китая в СМИД Советы продолжали гнуть свою линию, но согласились, когда Бирнс предложил созвать более широкую мирную конференцию и рассмотреть черновые варианты мирных договоров. Тупиковая ситуация с Болгарией и Румынией разрешилась, когда стороны решили расширить состав правительств этих стран так, чтобы их признал Запад. В отношении Японии СССР удовлетворился созданием Дальневосточной комиссии и Союзного контрольного совета, при том, что ее оккупацию будет и дальше контролировать Америка.

Ко всему прочему Сталин председательствовал на торжественном ужине и провел с Бевином и Бирнсом по встрече. Позже Бирнс вспоминал: «Мои разговоры с генералиссимусом [на ужине] в тот вечер, как и две предыдущие беседы, отличались весьма приятным сочетанием как откровенности, так и сердечности»23. На встрече со Сталиным 24 декабря Бирнс воспользовался возможностью упомянуть о предложенном пакте по разоружению Германии. Сталин отвечал, что такой пакт подписать можно, однако необходимо подготовить аналогичное соглашение в плане Японии24. На встрече с Бевином в тот же день советский вождь хотел поговорить о советской опеке над Триполитанией. Он с горечью заметил, что если бы СМИД согласился на эту просьбу, «Великобритания ничего не потеряла бы, поскольку она владеет множеством баз по всему свету, которых у нее даже больше, чем у США. Почему же нельзя учесть и интересы советского правительства?». Затем в этой же беседе Сталин сказал, что «насколько он видит ситуацию, у Великобритании есть Индия, владения в Индийском океане и целая сфера интересов; у США есть Япония и Китай, а у Советского Союза ничего нет»25.

В письме к Трумэну от 23 декабря Сталин сообщил, что удовлетворен ходом конференции, и выразил оптимизм по поводу будущих отношений с Соединенными Штатами26. А в циркуляре для советских посольств Молотов оценил конференцию так: «Решения по Болгарии и Румынии укрепляют положение дружественных Советскому Союзу демократических правительств» и «Нам удалось достигнуть решений по ряду важных европейских и дальневосточных вопросов и поддержать развитие сотрудничества трех стран, сложившегося во время войны»27.

Во время Московской конференции Сталин сообщил о намерении возродить СМИД и продолжить обсуждение условий послевоенного мирного урегулирования в рамках Коалиции. Главной задачей Молотова на ближайшие месяцы станут переговоры СМИД о мирных договорах для Болгарии, Финляндии, Венгрии, Италии и Румынии. Все это время министр работал, чувствуя на себе крепкую руку Сталина, безоговорочно и незамедлительно подчиняясь всем его директивам и указаниям. Например, в конце мая генсек решил, что Молотов проявил чрезмерную мягкость в разговоре с Бирнсом, когда Америка поинтересовалась, к чему все-таки стремится СССР: к безопасности или экспансии? По велению вождя нарком, встретившись на следующий день с Бирнсом, перешел в наступление: «В мире нет ни угла, где бы не присутствовали США. У Соединенных Штатов авиабазы есть повсюду: в Исландии, Греции, Италии, Турции, Китае, Индонезии и других местах; и даже еще больше воздушных и морских баз в Тихом океане. США держит войска в Исландии, несмотря на возражения исландского правительства, а также в Китае, при том что советские части из Китая и с остальных иностранных территорий были выведены. Это свидетельствует о настоящей экспансии и выражает стремление некоторых американских кругов к империалистической политике»28.

В целом Сталин дал Молотову такую тактическую рекомендацию: добиваться от противоположной стороны уступки, отказываясь от компромисса, но уходить от конфронтации, если неуступчивая позиция начнет угрожать срывом переговоров. Кроме того, генсек разъяснил министру иностранных дел важность метафор.

В августе 1946 г. на Парижской мирной конференции – созванной для того, чтобы обсудить черновые варианты мирных договоров, приготовленных СМИД, – прошел военный парад. Молотов пришел на него, но вдруг удалился – когда обнаружил, что сидит во втором ряду, среди представителей малых государств. «Ты поступил совершенно правильно, – одобрил Сталин, – честь Советского Союза надо защищать не только в больших вопросах, но и в мелочах»29.

Одним из наиболее весомых достижений Молотова на Парижской мирной конференции стала его роль в итальяно-югославских дебатах о Триесте, когда выяснилось, что министр разделяет панславянский настрой, который неоднократно выказывал Сталин во время войны и сразу после ее окончания: «Прошло то время, когда славянские земли служили предметом дележа между державами Европы, когда славянские народы стонали под гнетом западных и восточных захватчиков. Теперь, как известно, славянские народы нашли свое место в рядах союзных государств, и во всех славянских странах государственная жизнь строится на прогрессивных и демократических началах. Среди других славянских и неславянских государств Югославия занимает славное место в рядах антигитлеровской коалиции»30.

Как ни старался Бирнс, на Парижской мирной конференции больше совещались, нежели принимали конкретные решения. Все постановления по текстам мирных договоров были отложены до тех пор, пока СМИД не придет к общему мнению. Хотя конференция шла долго (с 29 июля по 15 октября), договориться удалось всего по нескольким вопросам, и в ноябре СМИД повторно собрался в Нью-Йорке. В этот момент Сталин велел Молотову резко сменить тактику: «Я советую тебе пойти на все возможные уступки Бирнсу, чтобы мы наконец-то разобрались с мирными договорами»31. Соглашения были достигнуты очень быстро, и мирные договоры с Болгарией, Финляндией, Венгрией, Италией и Румынией были официально подписаны 10 февраля 1947 г. В циркулярном письме, отправленном советским послам в конце декабря 1946 г., Молотов оценил переговоры СМИД так: «Подготовка мирных договоров с Италией, Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией заняла больше года и потребовала серьезных битв, но в результате мы добились успеха в наших принципиальных позициях и защитили наши интересы, а также интересы дружественных государств»32.