Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь "холодной войны" - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Робертс cтр.№ 30

Более точные свидетельства того, о чем думал Сталин накануне ялтинской встречи, содержатся в некоторых беседах советского генсека и группы болгарских и югославских коммунистов в январе 1945 г. В основном эти разговоры касались балканских вопросов, но иногда Сталин высказывался и на более широкие темы. 28 января он заявил: «Капиталистический мир разделен на два враждующих блока – демократический и фашистский. Советский Союз пользуется этим, чтобы воевать против самой опасной для славянских народов [страны] – Германии. Но даже после поражения Германии угроза войны/вторжения останется. Германия – мощное государство с развитой промышленностью, сильными организацией, работниками и традициями; она никогда не примирится с поражением и будет и дальше угрожать славянским народам, поскольку считает их своими врагами. Империалистическая опасность может появиться с другой стороны.

Сегодняшний кризис капитализма вызван в первую очередь загниванием и взаимным уничтожением двух вражеских лагерей. Это – хорошая почва для победы социализма в Европе. Но мы должны забыть о мысли, что социализм возможно достичь лишь при посредстве советского правления. Он может быть представлен и другими политическими системами – например, демократией, парламентской республикой и даже конституционной монархией»61.

Несколько иной вариант рассуждений Сталина записал в своем дневнике Георгий Димитров, болгарский коммунист, в прошлом возглавлявший Коминтерн: «Германия будет разгромлена, однако немцы – сильный народ с многочисленными кадрами, он снова возродится. Славянские народы не должны оказаться неподготовленными, когда на них снова попытаются напасть, а это, вероятно, или даже наверняка, произойдет в будущем. Старое славянофильство выражало устремление царской России подчинить другие славянские народы. Наше же славянофильство – совершенно другое. В его основе – идея объединения славянских народов в качестве равноправных с целью общей защиты своего будущего существования… Кризис капитализма проявился в разделении капиталистов на две фракции: одна из них – фашистская, другая – демократическая. Образовался союз между нами и демократической фракцией капиталистов, т. к. последняя была заинтересована в том, чтобы не допустить господства Гитлера, поскольку такое жесткое господство довело бы рабочий класс до крайностей и до свержения самого капитализма. Сейчас в союзе с одной фракцией мы выступаем против другой, а в будущем выступим против обеих фракций капиталистов.

Возможно, мы ошибаемся, полагая, что только советская форма ведет к социализму. На деле доказано, что советская форма – самая лучшая, но далеко не единственная. Могут существовать и другие формы: демократическая республика, например, или даже – при известных условиях – конституционная монархия»62.

Слова Сталина о двух крылах капитализма иногда интерпретируют так, как будто он считал неизбежным конфликт с демократической фракцией капитализма. Но, как видно из обеих цитат, Сталин размышлял о том, что немецкая угроза будет существовать долго, и славянские народы, чтобы противостоять ей, должны объединиться. Советский вождь говорил славянам: чтобы победить немцев, вы должны рассчитывать только на себя, а не на долгосрочный союз с демократическим капитализмом. Кроме того, очевидно, что в качестве политической стратегии коммунистов Сталин предпочитал умеренный курс, ориентированный больше на реформы, чем на революцию. Еще два-три года сталинская политика в отношении коммунистического движения сохраняла это направление; лишь когда линия поступательной коммунистической политики зарекомендовала себя провальной, он обратился к более милитаристским и левацким взглядам.

В Ялте прогнозы трехстороннего сотрудничества были хорошие. Ни дипломатия, ни политическая стратегия Сталина не предвещали крупных разногласий с Британией и Соединенными Штатами. По крайней мере в ближайшем будущем. Все было готово для серьезных переговоров с Черчиллем и Рузвельтом с целью урегулировать существующие разногласия и создать основу для долгосрочной Коалиции мирного времени.

На ялтинском саммите (4–11 февраля 1945 г.) пленарные заседания «Большой тройки» дополнялись встречами трех министров иностранных дел – Идена, Молотова и Эдварда Стеттиниуса, сменившего Халла на посту госсекретаря, – именно они занимались подробностями решений и соглашений.

Первое большое решение касалось будущего Германии. Сталин изо всех сил настаивал на расчленении страны и репарациях, однако его требования были удовлетворены лишь частично. Премьер-министр и президент согласились с ними в принципе, однако дальнейшее рассмотрение оставили комитетам, которые будут работать уже после конференции. Вторая дискуссия прошла по поводу Организации Объединенных Наций. Здесь Сталин убедил всех в необходимости сохранить право вето за постоянными членами Совета Безопасности. Куда более трудной оказалась польская тема; особенно вопрос о том, следует ли Западу признать «люблинских поляков» временным правительством этой страны. В итоге договорились, что люблинское правительство должно быть «реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы»63. Кроме того, стороны согласились, что советско-польская граница пройдет по Линии Кёрзона, а Польше будут переданы немецкие территории. Однако детали оставили для обсуждения на мирной конференции.

Самыми успешными стали дискуссии Сталина и Рузвельта об участии СССР в войне на Дальнем Востоке. Советский вождь согласился атаковать Японию через два-три месяца после победы над Германией. В обмен СССР должен будет получить Южный Сахалин, Курилы, право транзита через Маньчжурию и контроль над китайскими портами Далянь и Порт-Артур. Единственной оговоркой стало то, что уступки по поводу Китая будут предметом отдельного советско-китайского соглашения. И Сталин, и Рузвельт были уверены, что это условие не вызовет никаких затруднений.

Последним, но не менее важным решением стала Декларация об освобожденной Европе. В этом предложенном американцами документе шла речь о «восстановлении суверенных прав и самоуправления» для европейских народов, которое достигалось путем «свободных выборов правительства, отвечающих воле народа»64. Это была единственная уступка, на которую пошел Сталин, чтобы успокоить демократические чувства западных союзников. Правда, советское толкование данного документа акцентировало уничтожение последних следов фашизма и нацизма, а не верность демократии западного типа. В любом случае Советы питали уверенность, что их коммунистические союзники успешно выступят на предстоящих выборах и займут важное место в широкой базе коалиционных правительств.

Оценка конференции, сделанная Советами сразу после ее окончания, была очень и очень положительной. Майский, представлявший советскую политику репараций, показал Молотову черновой вариант циркуляра для посольств СССР, и нарком заключил: «Общая атмосфера на конференции носила дружественный характер, и чувствовалось стремление прийти к соглашению по спорным вопросам. Мы оцениваем конференцию как весьма положительный факт»65. В советской прессе саммит превозносили как очередной великий исторический поворотный момент в создании задуманного мирного Великого Альянса66.