Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - читать онлайн книгу. Автор: Джон Элдер Робисон cтр.№ 32

Пожарные были полны решимости показать себя молодцами. Четверо побежали к дому, таща шланг. Джим попытался их остановить.

– Слушайте, может, не стоит? В ванне – бензин и магний. Нужно тушить пеной, а не водой.

– Сынок, мы знаем, что делаем. Ну-ка отойди в сторонку, не мешайся под ногами.

– Нет! Говорят же вам, нельзя тушить бензин и магний водой! Нужно пеной! – закричал Джим.

– Отойдите в сторону, молодой человек, – авторитетным голосом сказал кто-то главный из пожарной команды.

Пожарные направили брандспойт на горящую ванну и пустили воду на полную катушку.

Стоило воде соприкоснуться с горящим магнием, как прогремел мощный взрыв. Вода расщепилась на составляющие – кислород и водород. Магний и бензин взорвались и на двор пролился огненный дождь. Мы кинулись прятаться.

Повсюду сыпались куски магния, горевшего бело-голубым пламенем. Пожарные оцепенели от изумления и растерялись. Наверно, кое-кому из них – а в команде были ветераны Вьетнама – показалось, что они снова на фронте. И бои идут прямо во дворе Джима.

– Черт, я же вас предупреждал! – сердито крикнул Джим. – Смотрите, что вы натворили!

Вокруг царил просто ад кромешный. После взрыва куски магния усыпали весь двор и продолжали гореть. Они разлетелись таким радиусом, что некоторые из них попадали на крышу фургона, припаркованного во дворе, и прожгли в ней дыры. Другие превращали в решето крышу дома. А еще некоторое количество горело на подъездной дорожке, ведущей к дому, и там тоже появлялись дыры. Повсюду виднелись очаги огня, и многие светились белым раскаленным светом, – характерным признаком, что горит металл. Пожарные ретировались в свой фургон, и оказалось, что пена у них в арсенале тоже есть.

Теперь пожарным и правда было чем заняться – предстояла немалая работа. Хоть они и фыркали на Джима, кричавшего про пену с самого начала, но теперь сами пустили ее в ход. Джим вежливо напомнил пожарным, что взрыв – это их вина.

– Слушали бы меня с самого начала, ничего бы не взорвалось. А теперь посмотрите, как все изрешетило из-за вашего идиотизма!

Пожарные смешали пену и теперь уже осторожно двинулись гасить очаги возгорания. Но даже пена не сразу одолела огонь. Пожарные заливали очередной горящий участок, и казалось – пламя погасло, но затем оно снова вспыхивало. Кошмар просто, какой беспорядок устроили эти бестолочи.

Джим смекнул, в чем проблема: пожарных подвел недостаток знаний.

– Эй, вы, как-никак, в университетском городе служите, химию могли бы знать получше и в возгорании химических веществ разбираться обязаны! – возмутился он. Но пожарные не снизошли до ответа.

Тем временем двое из команды подобрались к горящей ванне с чем-то вроде вил, какими на пожарах вышибают двери. Они опрокинули ванну, видимо, чтобы их коллеге было сподручнее залить ее пеной. Похоже, предупреждение Джима пожарные позабыли.

– Там же бензин, идиоты! – завопил Джим.

Теперь весь двор, который до этого еще не успел подвергнуться разрушениям, был объят огнем. По крайней мере, все происходящее было отменно ярко освещено. Подкатили еще две пожарные машины, и отдельно, на собственном автомобиле – шеф пожарной команды. Собралась толпа зрителей. Родители Джима снова вышли из дома и теперь стояли в сторонке, приглушенно переговариваясь. Отец уже опустошил бокал, а мама Джима не спеша докуривала сигару при свете пожара. Держались оба поразительно спокойно.

Пожарной команде понадобилось больше часа, чтобы окончательно погасить пламя. Когда, наконец, все очаги были потушены и ночь вновь стала темной, шеф пожарных долго беседовал с Джимом. Кое-кто из пожарных призывал арестовать моего друга, но оснований, честно говоря, не было никаких. Поэтому шеф пожарных лишь пригрозил, что будет время от времени наведываться и проверять, чем занимается Джим и каково состояние дома.

Позже эта ночь стала казаться мне затишьем перед бурей, потому что наша семья и моя жизнь окончательно развалились.

Медвежонок заявила, что не желает меня больше видеть, а почему – объяснить наотрез отказалась. Я был раздавлен. Она не подходила к телефону и не хотела встречаться. И только два года спустя я узнал, почему она тогда надумала со мной порвать.

Но этого мало: вдобавок ко всему, родители окончательно решили разойтись. Микроб остался с матерью, которая переехала в город, на съемную квартиру. Через несколько месяцев она поменялась с отцом: в город переехал он, а мать и Микроб возвратились в наш дом. Все это время мы с собакой жили дома, если не считать отлучек в лес.

Теперь, после расставания с отцом, мать возомнила себя бисексуалкой. Какое-то время у нее был роман с ровесницей, но следующая подружка оказалась на год младше меня. Меня коробила сама мысль о том, что мать рассталась с отцом ради женщины, но когда ее великая любовь оказалась еще моложе меня, это уж было совсем странно.

А в это время отец боролся с депрессией – один, в своей городской квартире. Как-то он дошел до того, что попытался покончить с собой, спьяну наглотавшись снотворного, и едва не умер в больнице. Нам еще повезло, что коллеги его любили, а университет терпел его выходки. Думаю, к тому же трудно уволить «пожизненного профессора». Отец перестал посещать доктора Финча, отговариваясь: «Сынок, у него все идеи какие-то дикие, безумные. Не знаю, что он натворит с твоей матерью».

Несмотря на то что благодаря доктору Финчу в моей жизни кое-что изменилось к лучшему, теперь его чудачества меня тревожили. Что-то с ним творилось неладное. Я ходил по врачам, психологам того или иного рода всю свою сознательную жизнь. У всех у них все было устроено одинаково: в приемных посетители ждали, пока их примут, входили и выходили из кабинета. А сам кабинет у любого врача обычно был чистый и приятный. И все врачи выглядели, как бы получше выразиться, «профессионально».

Другое дело – кабинет доктора Финча, старый, обшарпанный, с ветхой мебелью. У доктора Финча никогда не менялись посетители, я все время встречал одни и те же лица, – Финч утверждал, будто это пациенты, и, выходит, они посещали его годами. Большую часть времени в приемной и в кабинете было безлюдно, если не считать Хоуп, дочки доктора, и нас с родителями. И кабинет доктора Финча не походил на все другие – ничего подобного мне не попадалось.

– Этот врач – он такой один, – твердила моя мать деду. – Он уникум.

– Этот врач чокнутый, – неизменно отвечал дед.

Наши городские знакомые высказывались так: «Я слышал, что у этого Финча не все дома!» Хотя доктор сделал мне много хорошего, но, слыша такие замечания в его адрес, я приходил в замешательство. Особенно меня смутило, когда они стали раздаваться положительно отовсюду. Доктор Финч отрастил длинную белую бороду и в середине лета расхаживал в колпаке Санта-Клауса. Такие выходки тоже внушали сомнения в его вменяемости. Я узнал, что до того, как мы познакомились с доктором Финчем, его выгнали из государственной больницы. Узнав об этом, я живо вспомнил, как дед несколько лет тому назад сказал о докторе Финче: «Так его же вышибли из Кингспорта в Теннесси». А потом я узнал, что доктору не позволяют даже работать в местной больнице. «Неужели это правда? Что он такое натворил?» – гадал я.