Слеза чемпионки - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Роднина cтр.№ 77

Саша вернулся домой на два года раньше, чем я, и у меня начался особый период, поскольку он уже жил и готовился к поступлению в институт в Москве. Как только получалось, что у меня накапливались выходные или проходили соревнования в Европе, я летела в Москву. Теперь у меня другой период: как только в Москве появляется окно в делах, я лечу к Алене в Америку. Я теперь ничего не успеваю толком нигде посмотреть. Нормальные люди, как только у них появляются деньги и время, летят путешествовать. А я на протяжении многих лет изучала только один маршрут — из Америки в Россию, из России в Америку. Из Америки я рвалась в Россию, потому что занималась Центром своего имени и не могла забросить Сашу. А теперь я рвусь в Америку, потому что там живет Алена. Поддерживать отношения с детьми по телефону — неправильно и ненормально. Мы отвыкаем друг от друга, у нас появляются бреши, где я мало знаю про ее жизнь, а она про мою. Даже темы разговора становятся какими-то совершенно банальными: быт, как, что, куда, зачем? Исчезает возможность поговорить по душам. Тем более влияет и совершенно разное образование. Прежде я никогда не задумывалась о таком феномене. Так как Сашка живет в Москве, то в общем взгляды на жизнь у нас одинаковые, но с Аленой уже восприятие мира совершенно иное.

Одним из самых больших для меня подарков к юбилею стал приезд из Америки Алены. К тому времени уже больше полугода она работала на канале «Russia Today», даже выходила в эфир. Сколько раз Оксана с ней раньше на эту тему разговаривала, но у Алены не было никакого желания вставать перед камерами. Ей нравилось писать заметки, быть режиссером репортажа, зарисовки. Но вот появляться на телеэкране она не хотела. Теперь у Алены собственная программа, выходящая пять раз в неделю. Я в Штатах в августе 2009-го посмотрела несколько ее программ. Ее специализация — политика.

Она живет в Вашингтоне. Когда я к ней приехала, то встретила совершенно другого человека, уже совсем взрослого. Конечно, грустно, хотя и приятно видеть, как она превращается в молодую красивую женщину.

Если я раньше ей говорила: «Алена, так делать нельзя, так не одевайся», она отвечала: «Ой, мама, это все твои российские заморочки». Сейчас она уже прекрасно ориентируется, что можно надеть, а что нельзя, поскольку это не будет хорошо выглядеть с экрана. Уже понимает, что и жизнь надо менять, точнее, ритм жизни. То есть если раньше хотелось вовсю погулять, то теперь она знает, что не может себе такого позволить — ей надо подготовиться к новым съемкам и выглядеть с утра хорошо. Она уже другой человек, самостоятельный. Но это произошло так неожиданно. Вроде была у меня младшая дочка, пусть и не ребенок, но все же студентка университета. А тут уже рядом не молоденькая девушка, которая весело проводит время и хорошо учится в университете в Санта-Крузе, изучая политические науки. Алена хотела пойти на телевидение всего лишь на год-другой.

Она собиралась учиться дальше. Но сейчас ее желание получить степень, похоже, немного откладывается. Телевидение затягивает. Ей интересно, у нее живое дело, которое, что немаловажно, еще и получается. У нее достаточно простора для творчества. Даже ее первые репортажи, когда она еще сильно нервничала и мало что умела, несли четкую мысль, идею и имели ясную форму отображения. Ее самый первый репортаж рассказывал про американскую армию. Второй и довольно большой — о президенте Обаме. Недавно она работала над программой о проблемах медицинского страхования, поднятой Обамой.

Канал, где она трудится, демонстрирует русский взгляд на события, которые происходят в мире. Взгляд достаточно претенциозный и вполне российский. Естественно, требования к журналистам соответствующие. Поэтому первое время ей в этой компании было очень интересно, но не очень комфортно. Потому что она ведь совершенный америкос. У нее фамилия отца, она — Алена Миньковски. Меня не раз спрашивали, почему она не Роднина. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы она носила мою фамилию. Но, с другой стороны, я за то, чтобы дети носили фамилию отца. Я не брала ни при первом, ни при втором замужестве фамилию мужа, я оставила себе фамилию своего отца. А потом, мне кажется, что груз известных родительских фамилий может стать непосильной ношей для детей. Наверное, свое дело или свою жизнь нужно начинать с чистого листа. Можно под нашей опекой, опираясь на наши плечи, но все-таки идти по жизни со своим именем. Я не любила и не пойму, когда, особенно в советское время, а иногда и сейчас говорят: нам нужны новые яшины, новые роднины. И Яшин, и Роднина — это имя собственное, которое пишется с большой буквы, и во множественном числе оно не бывает.

Мне грех жаловаться. Теперь я чаще стала летать не в Лос-Анджелес, где прожила тринадцать лет, а в Вашингтон. А что делать? Дети выросли, у них своя жизнь.

Я человек со своим мнением. Но мне всегда казалось, что если я на работе веду борьбу, то дома ее быть не должно. Я считала естественными преданность, уважение, чистоту отношений и совместные планы. Мне казалось, я никого не душила и не давила. У меня действительно есть собственное мнение, но я свои поступки мотивировала и объясняла. А главное — я никогда не соглашалась на вторые роли. Даже когда Леня стал хорошо зарабатывать, а я в тот период ничего не получала и не работала. Как-то он увидел, что его мама (а у меня с ней всегда были хорошие отношения) мне давала деньги. Он на нее начал шипеть: «Мама, у нас есть деньги, только пускай она меня попросит». На что та ему ответила: «Леня, ты до сих пор не понял, что она просить не будет?» Я совершенно спокойно на эту ситуацию смотрела. Потому что я всю жизнь хорошо зарабатывала. И мои деньги всегда шли в семью. Конечно, я их могла свободно тратить на себя. Но в первую очередь они шли в общий котел.

У меня однажды произошла такая ситуация. Решили мы с Аленой отправиться в Диснейленд. Но Диснейленд — это уже не Сан-Бернандино каунти. Значит, я должна у бывшего мужа получить разрешение. Но ни один телефон Миньковского не отвечал. И в последний момент я, понимая, что уже не найду его, пошла, купила цветы, и мы с Аленой стали сажать их вокруг дома, чтобы ее как-то занять, отвлечь от идеи ехать в Диснейленд. Но поскольку она ему уже по телефону сказала, что мы с мамой едем в Диснейленд, на следующий день мне от его юриста пришла здоровенная такая «телега». Счастье, что мы не поехали, и эта бумага была написана впустую. Меня подлавливали на каждом чихе. Поэтому радостным для меня пребывание в Штатах трудно назвать.

Изначально Миньковский не хотел развода. Он требовал, чтобы мы сохранили семью, но при этом он хотел иметь для себя свободу! Я не понимаю и не приемлю таких отношений. Я просто не понимаю, зачем тогда называться семьей. Мы с ним договорились, что детям какое-то время не будем ничего говорить. Я выдержала, наверное, месяца полтора. Потом поняла, что просто издеваюсь сама над собой. Кому нужна эта пытка? И детям от нашей «деликатности» не лучше и не хуже, потому что наше напряжение они прекрасно чувствуют.

Наступил момент, когда полагалось что-то предпринять: взять деньги, оставить мне дом, но очень странно все это было сделано. Начались воспитательные меры по укрощению строптивой. Вплоть до того, что была сказана такая фраза: «Будешь хорошо себя вести, буду деньги давать, не будешь себя хорошо вести — закончишь жизнь под забором». Я сказала: «Я пойду в «Макдоналдсе» мыть полы, но такого никогда не будет». Для чего он это делал? Думаю, что таков характер человека. Он всегда говорил всем своим друзьям-приятелям: «Все хорошо в моей жене, есть только одно маленькое «но» — она слишком известная». Похоже, быть мужем Иры Родниной ему не очень хотелось. Не меня знали как Миньковскую, а его — как мужа Родниной.