Удивление перед жизнью. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Розов cтр.№ 80

Что главное понял я, осмысляя визит к Шагалу? «Стихи поэта суть его дела». Остальное суета. Меньше суеты, больше работы. Я понял это, но живу, увы, не так. Видимо, и жить, как Шагал, дано только избранным небом.

Поезд тронулся. Без толчка, без шума, без лязга буферов. Нет, он не тронулся, он остался стоять на месте. Это за окнами поплыли перрон с фонарями, люди с прощальными взмахами рук, носильщики, катившие пустые багажные тележки… Бывало, какой все сотрясающий рывок делал допотопный зеленый ящер, напрягая свой хребет, силясь сделать первое движение! Каждый позвонок издавал пронзительный вопль. Ты судорожно хватался руками за полки, за двери, за стенки вагона, чтобы удержаться на ногах, а внутренности твои рвались наружу. Как хорошо сейчас!.. Браво, техника!..

Пассажиры как-то по-куриному заботливо и мелко суетились, осваивая купленные плацкарты; рассовывали чемоданы, сумки, свертки, переносили подушки: кто – чтобы лечь головой от окна, кто – чтобы головой к окошку. Двое взлетели вверх.

С увеличивающейся скоростью плыли мимо нас пристанционные постройки, потом – дома и домишки пригорода с садами, огородами, цветочными клумбами, а за ними уже на полной скорости летели поля и леса.

Дама-соседка достала похожее на нее крупное румяное сочное яблоко и тотчас же впилась в него зубами. Пассажир над моей головой затих, будто исчез совсем, – видимо, погрузился в сон. А верхний наискосок, вытянувшись на спине, уже успел раскрыть книгу и погрузиться в чтение. Я взглянул на обложку: «Памятные встречи». Ал. Алтаев.

Какая неожиданная приятная встреча!.. Милая Маргарита Владимировна, здравствуйте!..

Чистое теплое чувство охватило меня. Я знал автора этой книги. Его уже давненько нет в живых. Но вот в чьих-то руках эта книга, и мне кажется – он сам тут, рядом, жив-живехонек, пятый пассажир в купе.

Ученые говорят: сновидение продолжается чуть ли не доли секунды, но в эти мгновения вы можете с утра до вечера блуждать в дремучем лесу, старательно отыскивая дорогу в никуда, потом очутиться на головокружительно крутом обрыве, который подмывают волны, и земля уходит у вас из-под ног, и вы вот-вот сползете вниз и рухнете в море. Но сонное волшебство уже перенесло вас в странный город, где вы когда-то уже бывали в других снах… Я люблю сны!.. Люблю перебирать их в уме, проснувшись среди ночи или поутру. «Еще полна душа желанья и ловит сна воспоминанья…» Ловить воспоминанье сна хорошо, но отчаянно трудно: улетучивается как пар.

В памяти, как и во сне, длинный отрезок времени – годы и десятилетия могут промелькнуть тоже коротко и сразу…

Мне двадцать лет. Надо мной чистое голубое небо. Только в вышине его, над головой, повисла затерявшаяся тучка. Она сама не может понять, как это она очутилась посреди безоблачного голубого небесного океана. Ей неудобно, неловко, стыдно, хочется куда-то спрятаться, но некуда, и она от растерянности и отчаяния кончает с собой – роняет на землю крупные редкие капли дождя.

Я стою во дворе костромского театра, у черного его крыльца, и жду. Выходит стройная, эффектная, нарядно одетая женщина. Это любимица костромского зрителя – актриса Людмила Андреевна Ямщикова. Жанна Барбье из «Интервенции», Наталья Гончарова из «Смерти Пушкина», Параша Жемчугова в «Актерке Жемчуговой» и проч., и проч., и проч. Замирая от трепета, срывающимся голосом вступаю в разговор.

– Молодой человек, – говорит, царственно улыбаясь, великая актриса.

Да, да, первые наши юношеские впечатления никогда не сотрутся, не потускнеют, они навсегда останутся самыми сильными, как первая любовь, первая дружба, первые книги, первые умные беседы со старшими!..

– Молодой человек, – говорит Людмила Андреевна, – идите сюда, на крыльцо, под навес, дождь идет.

– Ничего, ничего, – торопливо говорю я, не двигаясь с места.

Ах, до дождя ли мне сейчас! Решается вопрос жизни!

Поясняю: хочу поехать учиться в Москву в театральное училище. Не посоветует ли мне Людмила Андреевна, в какую школу держать экзамен.

Людмила Андреевна советует и добавляет:

– Если выдержите экзамен, заходите к нам. Мы с мамой живем в «Метрополе», номер четыреста девять.

Я благодарю и исчезаю…

За окнами вагона проносится гигантское чудище – завод с бетонными корпусами, перламутровыми стеклами, заваленными разной разностью дворами, взметнувшимися трубами: то ли концы их ушли за облака, то ли это они сами из себя выдувают эти лучи дыма…

Осенью 1934 года я, провинциальный молодой человек, уже учащийся театральной школы при Театре Революции, с жадностью изучаю Москву.

Вот я стою на Театральной площади, закинув голову, разглядывая коней, мчащих прямо на меня колесницу с Аполлоном. Сказочно!.. Подошла какая-то еще более провинциальная, чем я, женщина, посмотрела, куда это я гляжу, спросила:

– Кто это едет?

Я ответил:

– Аполлон, бог искусств.

Женщина поморщилась:

– Ну вот, говорят, Бога нет, а тут выставили.

Я смотрю на коней и думаю: что они олицетворяют, кого и куда мчит Аполлон? Наверно, воображение, мечту. Я уже знал наизусть стихи Пушкина: «…И паруса надулись, ветра полны, громада двинулась и рассекает волны…» Ветер, который дул в пушкинские паруса, тоже, наверное, воображение…

Перевожу взгляд с Большого театра на Малый. Скромное здание… А это кто примостился у входа? Подхожу, читаю: «Островскому…» Никогда не видел, чтобы памятники ставили прямо на тротуаре. Показалось нелепым (теперь привык).

Иду дальше… Какое нарядное здание!.. Все украшено цветной майоликой, целые картины поверху… Гостиница «Метрополь». Ай, «Метрополь»!

Я, конечно, не заходил к Людмиле Андреевне все первые недели: неловко беспокоить. А что, если сейчас взять и заявиться? Нет, страшно… Для меня, костромского парнишки, гостиница «Метрополь» – сказочный дворец. Значит, и живут там люди высшего порядка.

Любопытство берет верх. Иду к подъезду. Массивная дверь-вертушка. Я и войти в нее не знаю как. За дверью бородатый швейцар. Еще выгонит: одет я пребедно.

Отваживаюсь. Дверь словно заглотила меня в свое нутро мягко пошла вокруг. Немножко растерян. Семеню ногами, напрягаюсь, чтобы выскочить вовремя. Не то выскочил, не то меня выбросило внутрь здания.

Швейцар:

– Вы к кому?

Я (в зобу дыханье сперло):

– В номер четыреста девять.

Молчание. Видимо, знак согласия.

Подхожу к лифту. Тоже ослепительная роскошь: красное дерево и бронзовая отделка. Ехать в нем считаю нахальством, – подумаешь, фон-барон! Поднимаюсь на четвертый этаж пешком.

Горничная на этаже:

– Вам куда?

В голове мысль: «Ага, опять застава! Тут-то я и пропал!»