Удивление перед жизнью. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Розов cтр.№ 45

Петр Матвеевич должен был предстать перед судом, грозившим весьма строгой карой. Мало того, с него сорвали бы эполеты и могли сослать куда угодно. Вступить в конфликт с Лицом было во все времена делом опасным. Но в данном случае Лицо, по которому ударил Красавицкий, было мягкосердечное и незлобивое: оно предложило Петру Матвеевичу добровольно и навсегда покинуть Петербург, чтобы духу его, Петра Матвеевича, не было, в противном случае – суд, и уж тогда… Думаю, Лицо и само не хотело этого суда. Неприятно все-таки признаться перед всем честным народом, что тебя били по физиономии, – дело деликатное.

Оскорбленный, разгневанный, гордый Петр Матвеевич покидает блестящий Петербург. Он едет в деревню. Свет гадок. Народ прост и добр. Едет в Витебскую губернию, где он когда-то приобрел хутор с землей размерами в пять десятин, и из модного врача в сюртуке и при галстуке (кстати, я видел этот старый, уже лоснящийся сюртук на Петре Матвеевиче, когда он надевал его в особо торжественные дни) становится сельским лекарем и сразу же – крупной фигурой в уезде. В те времена доктор – это была фигура высоко стоящая, почти мессианская.

«Вон доктор идет…»

«А я сегодня видел на улице нашего доктора…»

«Ничего не поделаешь, надо пойти к доктору…»

«Доктор сказал…»

«Даже доктор ничего не мог поделать…»

Теперь почему-то всех докторов зовут врачами, а докторами зовут ученых, хотя они, может быть, и не доктора. Что такое был в прошлом сельский доктор, это, вероятно, по книгам, хотя бы по чеховским рассказам, все знают. Я только добавлю – он делал все: принимал роды и удалял зубы, ампутировал конечности и лечил от простуды, вскрывал чирьи и зашивал раны, лечил дифтерит и сифилис, спасал младенцев, если они захлебывались собственными сопельками и начинали синеть. Александр Федорович Розов, о котором я упоминал вначале, тоже врач и тоже многие годы работал в глуши, в Ветлужском уезде, в селе Одоевском, где основал в начале века первую уездную больницу… Стоп! Стоп надолго! Я вписываю в эту главу другую, новую. Назову ее «Чудеса».

Думаю, с каждым человеком случались какие-либо невероятности, которые он никогда не мог объяснить. На этот счет много говорится о телепатии и подобном. Но я пока что отношусь к телепатии очень вопросительно, хотя и не исключаю возможности передачи мысленных волн на расстоянии. Думаю, что это дело будущего. Кстати, очень бы я не хотел, чтобы читали мои мысли, да и чужие читать не хочу, как не могу читать без спросу чужие письма. Но странности случаются. Приведу пример.

В том самом казанском госпитале, где мне довелось пролежать почти год, я, проснувшись однажды утром, сказал моему соседу по койке Зайцеву Ивану Петровичу (о нем есть маленький эпизод в фильме «Летят журавли» – то место, где раненый диктует письмо домой; так же диктовал мне и Зайцев):

– Знаешь, Иван Петрович, занятный сон я сейчас видел. Будто мне приносят перевод на пятьдесят рублей. Держу я на ладони квиточек и не могу понять, от кого мне эти деньги – чей-то совсем незнакомый почерк.

Хорошо, что я этот сон тогда рассказал, иначе Зайцев в него не поверил бы. Дело в том, что минут через пятнадцать в палату вошел почтальон:

– Розов, тебе перевод.

И он положил мне на ладонь квиток, написанный неведомым почерком, и отсчитал пятьдесят рублей.

Вроде чепуха, а занятно. Как объяснить?

Задумали мы с двоюродным братом Александром съездить в места нашего раннего детства – город Ветлугу, где я жил в возрасте от пяти до десяти лет, и село Одоевское, где отец Александра, доктор Розов, после окончания Московского университета, уйдя в народ, основал в 1907 году больницу. В этом селе Александр родился и прожил лет до двенадцати. Значит, не бывали мы в тех краях оба не меньше полувека.

Что нас тянет в места нашего раннего детства, какая сила, какая необходимость, один аллах ведает. Но тянет с большой страстью. И чем взрослее ты становишься, тем сильней эта тяга, будто что-то там тобой оставлено, к чему надо снова прикоснуться. Только прикоснуться, и уже на душе станет легче. Какая-то сокрыта в этом сила, даже целебная сила.

Поехали мы трое. Кроме нас с братом – мой девятнадцатилетний сын Сергей. Ехали на машине. Брат – исступленный автомобилист и по страсти, и по профессии – десятилетия проработал на авторемонтном заводе.

Много раз я признавался в том, что путешествия для меня счастье. Видеть мир! Ведь обязательно заметишь что-нибудь такое, что на всю жизнь врежется в память, что напитает тебя, отчего ты становишься богаче и крепче.

Вот, например, приехали мы в Горький. Надо переночевать. В гостиницах мест нет, конечно. Однако на окраине, неподалеку от нового цирка, удалось снять на одну ночь номер в гостинице, где останавливаются и подолгу живут цирковые артисты. Почти пансионат. Там тебе и самовар подадут, и посуду, и еда есть. Жилой дом типа общежития. И приветливая прислуга. Я давно заметил – чем дальше отъезжаешь от Москвы, тем приветливее люди, особенно когда едешь на север.

Повезло нам с гостиницей, цирк уехал на гастроли, и она почти пустовала. И даже машину нам разрешили поставить во двор цирка. Когда мы ее на следующий день утром брали, на крыше ее сидели два пеликана. Ну разве не замечательно! А в вольерах стояли безработный (его почему-то не взяли на гастроли), неподвижный, будто отлитый из чугуна, прекрасный и таинственный огромный бегемот и добрый слон. Слон был действительно добрый, так как всегда выручал своего сторожа-кормильца. Сторож тот, когда был сильно пьян, шел не домой, а к слону, и нередко, не доходя до него, падал в бесчувствии. Тогда слон подтягивал своим нежным хоботом друга к себе, клал его у ног и никого не допускал к нему до тех пор, пока тот не протрезвлялся и не уходил сам. Не давал друга в обиду! Ни жене, ни милиции!

После Горького мы пересекли Волгу и зашуршали на север. Неожиданно на пути возникла преграда. Лето было крайне дождливое, и реки разлились широко. Река Ветлуга тоже. И мало того что разлилась – паводок снес все мосты. Шоссе обрывалось и уходило прямо в воду. На той и на этой стороне скопились автомашины, грузовые и легковые, вот уж третий день ожидавшие, когда спадет вода и можно будет навести переправу.

Что делать? До Ветлуги оставалось немного – километров сто, но «близок локоть, да не укусишь». Пришлось применить обходный маневр. Его нам подсказали местные жители. Мы доехали до железнодорожной станции Ветлужская, оставили там машину на какой-то гостеприимной автобазе, сели в поезд и вскоре были невдалеке от Ветлуги. Железная дорога находилась на другом берегу, но от нее шел в город автобус, и в Ветлуге через реку был наведен понтонный мост. Словом, поздно вечером, даже, можно сказать, ночью мы попали в город Ветлугу – цель наших желаний.

Еще задолго до города, когда начались знаменитые ветлужские леса, которые, к сожалению, сведены для постройки Волгоградской ГЭС (теперь тут остались всего лишь подлески), я ощутил то самое неведомое чувство, отчего все во мне стало каким-то иным. Я чувствовал себя и здоровей, и моложе, будто в меня вливались новые свежие силы. Я чувствовал это и спрашивал себя: что это такое? И не находил ответа. Не имею его и сейчас.