Кыш и Двапортфеля - читать онлайн книгу. Автор: Юз Алешковский cтр.№ 78

– Во-первых, я не могла бы быть матерью такого сына. Во-вторых, от таких, как Пашка, нужно держаться подальше. В-третьих, ты можешь заниматься им в своей бригаде, а ты, Серёжа… Я запру в шкаф всё, вплоть до трусиков, если хоть раз увижу тебя вместе с Пашкой! – пообещала мне мама. – Лучше бы ты дружил с Гариком.

Хотелось мне сказать маме, что всё наоборот. Что Пашка не наталкивает меня на плохие поступки, а расспрашивает про историю, географию и естествознание, чтобы подготовиться к школе рабочей молодёжи. Хотелось мне открыть, кто такой Гарик и на какие подлости он способен. Но мама была так настроена против Пашки, что всё равно не поверила бы ни одному моему слову.

Я не стал пить чай, обиженно вышел из-за стола, разобрал свою постель и улёгся с «Судьбой барабанщика». Я читал эту прекрасную книжку и не прислушивался к спору отца с мамой, но у меня слипались глаза, я спрятал книжку под подушку, завернулся с головой и услышал конец их спора.

– Моя установка – не верить ни одному его слову. Тогда у него не будет возможности меня обмануть. Так приучают к правде, – сказала мама.

– А я предпочитаю доверять, – упрямо заявил мой отец. – Ведь ты химик и пойми: доверие, так сказать, нейтрализует ложь!

– Наоборот! – воскликнула мама. – Катализирует! Поощряет. Сначала надо приучить его к правде. А если безответственно доверять, то он будет безнаказанно лгать.

«Нет, мама. Если бы ты знала, как прав отец и как обидно, когда мне не верят, если я говорю правду…», – подумал я и решил посмотреть утром в словаре, что такое «катализирует», и полетел, полетел в мягкую темень, не успев додуматься, почему это сразу засыпаю, несмотря на невесёлые мысли о диктантах. А мама часто говорит: «Даже ночью думаю о твоих делах, не могу уснуть и просыпаюсь разбитая…»

Я уснул, и мне приснился самый страшный из всех просмотренных мною в жизни снов.

Мне приснилась огромная поляна на опушке папоротникового леса, который потом превратился в каменный уголь…

Наш класс сидит за партами, сделанными из необтёсанных валунов. Я с трудом узнаю́ своих одноклассников. Мальчишки похожи на первобытных людей, как в книжке «Борьба за огонь», – мохнатые и неподстриженные, а девчонки наоборот: все с косичками, бантиками и в формах.

Вдруг появляется директор нашей школы Лев Иванович, подстриженный и выбритый, как всегда, в белой рубашке с чёрным галстуком, но вместо брюк на нём пальмовая юбка, в которых ходят папуасы.

В папоротниковой чаще бродят ихтиозавры и другие ящеры. Я прицеливаюсь в самого крупного из рогатки, и Лев Иванович сразу делает мне замечание:

«Царапкин!»

«А что я сделал?» – говорю я по привычке.

«Отдай рогатку дежурному. Начинаем контрольный диктант».

«Я больше не буду», – заверяю я Льва Ивановича.

«Хорошо. – Лев Иванович начинает диктовать: – Осетин-извозчик лениво погонял лошадей».

Я острым камешком царапаю на каменной доске буквы и мучительно стараюсь не сделать ошибок, потому что их очень трудно исправлять.

Одну фразу мы нацарапываем весь урок, и я устало высказываюсь:

«Скорей бы гении изобрели чернила!»

«Царапкин! Как тебе не стыдно! Ты писал грамотнее, когда был ещё обезьяной! Ты написал «аситин» и поставил тире между «извоз» и «чиком»! Ты останешься в каменном веке на второй год и не перейдёшь в царство Урарту! Ни в коем случае… Кто знает, как Царапкин до этого докатился?» – спрашивает Лев Иванович.

«Он всю третью четверть добывал под партой огонь!» – выдаёт меня Маринка.

Я тут же обещаю:

«Я больше не буду!»

«А-а, добывал огонь? На уроках? Так вот, – решает Лев Иванович, – ты останешься без перемены и будешь писать слово «невмоготу», пока не напишешь правильно. А все пойдут охотиться».

Лев Иванович вручает мне каменную записку со сложноподчинённым предложением: «Прошу вас, которые его родители, прийти в школу» – и бьёт в тамтам.

Весь наш класс со страшным шумом срывается с мест и, занеся над головами копья, несётся по поляне к огромному мамонту. На боку у мамонта мелом написано: «БУФЕТ». Лев Иванович указкой руководит охотой.

У меня текут слюнки, я стараюсь разгадать, как пишется «невмоготу». Руки дрожат, острый камешек крошится… Ребята уже осыпали мамонта копьями… Я царапаю на камне «не в моготу», и мне так страшно остаться на второй год в каменном веке, что я вдруг замечаю ошибку, хочу её исправить, собираю все силы. Ведь нужно только соединить чёрточками «не» с «в» и с «моготу», только соединить, но руки у меня, как назло, не двигаются, тяжёлые, свинцовые, и я с ужасом кричу Льву Ивановичу:

«Невмоготу» пишется вместе! Чур! Вместе!..»

Я проснулся и обрадовался, что это происходило во сне. Мама поправила на мне одеяло и поцеловала в лоб.

– Спи, спи… Правильно: «невмоготу» пишется вместе. – Она вздохнула: – Если бы ты наяву был таким же грамотным, как во сне…

Я снова уснул, и мне больше ничего до утра не приснилось.

Перед уходом на работу мама, как всегда, сдёрнула с меня одеяло. Я хотел сразу встать, повыжимать гантели и взяться за правила, но солнце пригревало так, как будто стёкла наших окон были увеличительными. Вставать уже не хотелось… И вот замелькали передо мной отрывки из древнеисторического сна.

Я бы проспал ещё часа два, если бы меня не разбудил страшный свист. Я вмиг спрыгнул с кровати, открыл окно и выглянул во двор. «Победа» жильца из пятнадцатой квартиры, всегда стоявшая под моим окном, с затихающим шипом оседала на одну сторону. От неё с хорошо надутым футбольным мячом в руках бежал за угол Витька. Я сразу догадался, в чём дело: Витька, конечно же, вывернул золотник из ниппеля, подсоединил к нему сосок мяча и надул его воздухом из шины. Витька вечно что-нибудь изобретал.

Я уселся поудобней на подоконник, предчувствуя очередной скандал. Пенсионеры и домашние хозяйки, позёвывая, вышли на балконы. Дошкольники Вовка и Вика бегали вокруг «Победы» с недоеденными бутербродами. Наконец с портфелем под мышкой появился её владелец. Заметив спущенную шину, он взглянул на часы и схватился за голову. При этом его портфель упал на тротуар.

– Ты? – спросил он, схватив за ухо Вовку.

– Ой! Я завтракал, а она сама зашипела! – заявил Вовка.

Из подъезда тут же выбежала его мама.

– Это ваш ребёнок или мой? Это ваше ухо или ребёнка? – стала выяснять она.

– Но я же опаздываю… – оправдывался владелец. – И это не в первый раз…

С балконов и из окон вмешались в спор жильцы. Они требовали приструнить «болтающихся без дела школьников». Дом загудел. Владелец поднял портфель и посмотрел на меня:

– Ты видел?