Короткое падение - читать онлайн книгу. Автор: Мэтью Фитцсиммонс cтр.№ 70

Сонный Билли спустился вниз и зашел на кухню выпить воды.

– Иду спать, – сказал он, вернувшись.

– Эй, постой! Один вопрос! Ты когда-нибудь видел, чтобы Сюзанна носила эту вещь?

– Кроме той ночи, когда я ее сюда привез? Нет. Никогда. Она вообще была не из тех девчонок, которым нравятся бейсболки.

– Тогда как кепка могла так истрепаться?

– О, в этом была вся Сьюз. Она часто сидела и комкала ее в руках. Вы ведь видели, как собака забавляется с мягкой игрушкой? Вот так и Сьюз с этой бейсболкой.

Билли вышел, оставив Гибсона наедине со своими мыслями.

Вон наморщил лоб. Что же ты мне скажешь, Медвежонок? Что могла девочка, которая, по словам ее родителей, ненавидела бейсбол, делать с бейсболкой «Филлис», которую она, по сути, никогда не носила? Можно предположить, что Сюзанна купила ее в дороге, чтобы как-то скрыть свое лицо. Но если она надела ее только один раз – именно тогда, – зачем писать на подкладке свои инициалы? Обычно так поступали с вещами, которые боялись потерять…

Что говорил Билли о записи с камеры слежения на автозаправочной станции? То, как Медвежонок смотрела в камеру… Не была ли бейсболка частью какого-то послания? Эта кепка беспокоила Гибсона так долго, что, увидев ее, он надеялся сразу же что-то понять; думал, что сразу о чем-нибудь догадается, получит какую-то подсказку. Но по-прежнему топтался на месте…

С этими вопросами, которые, словно рой пчел, безжалостно атаковали его мозг, Вон с трудом поднялся, схватил бейсболку и книгу и отправился на кухню. Выбор в холодильнике не отличался разнообразием, и Гибсон вынужден был довольствоваться двумя банками консервированных персиков. Он уселся на заднем крыльце с книжкой Сюзанны, фруктами и вилкой. Утром на озере гуляла легкая зыбь, и, размышляя о Медвежонке, он наблюдал, как волны по диагонали медленно накатываются на берег.

Гибсон мысленно представлял, как она читает книгу во время вечеринки. Сюзанна пила чай, ухватив, как и ее мать, чашку обеими руками. Она тихонько дула в нее, пристально глядя в окно. Вон поднес книгу к самому носу, надеясь услышать запах, который заставит его еще глубже окунуться в детство… Но это ведь была просто старая книга. Он листал ее и доставал кусочки персиков из банки.

С начала и до конца все поля были испещрены заметками. Прошлой ночью Билли показывал ему эти заметки; он признался, что однажды ночью сильно напился и поклялся прочитать всю книгу и все ее записи, искренне надеясь, что отыщет хоть какую-нибудь подсказку. И сможет понять, что с ней произошло. Но примерно на пятидесятой странице сдался. И пришел к выводу, что это просто заметки ребенка.

– Некоторые адресованы космосу и еще бог знает кому. Не знаю. Для меня это слишком глубоко и непонятно.

Гибсон открыл первую страницу и принялся читать.

Заметки Сюзанны были сделаны аккуратным, мелким почерком, без определенного порядка или какой-либо хронологии. Насколько он мог судить, они велись несколько лет; разноцветными чернилами, причем некоторые записи выцвели сильнее других. Некоторые действительно относились к «Братству кольца», но таких было явное меньшинство. Большинство представляло собой отрывки из текстов песен, цитат из фильма, списков любимых и нелюбимых вещей, случайных наблюдений. Это были яркие цветные размышления рано повзрослевшей девушки. Гибсон мог представить себе, как Элли занимается чем-то подобным через несколько лет, хотя, с учетом ее почерка, ей понадобились бы намного более широкие поля.

Он медленно прочитал несколько страниц, а потом, потеряв терпение, начал листать их быстрее, думая, что вот-вот выхватит глазом что-нибудь важное. Перевернул десять страниц, потом сразу двадцать. До сих пор мелькали только синие, розовые, зеленые и красные чернила. Вдруг Гибсон остановился.

Оранжевые.

Он сразу вспомнил об одном эпизоде, и от этих воспоминаний у него похолодело внутри.

Дело было в доме Ломбардов в Памсресте. Однажды Вон зашел на кухню. Миссис Ломбард угостила его сэндвичем с сыром, а потом он читал комиксы. Тут к нему, запыхавшись, подскочила Медвежонок.

– Гиб-сон. Гиб-сон.

– Угу, – рассеянно ответил он.

– Гибсон! Мне нужно кое-что у тебя спросить.

Он прекратил читать и посмотрел на нее.

– Что происходит?

– Какой твой любимый цвет?

Он сказал ей, что оранжевый – благодаря бейсбольной команде «Ориолз».

– Хорошо, – сказала она с серьезным видом. – Значит, твой цвет – оранжевый, правильно?

Как будто он знал, что это теперь значило…

– Да, правильно, оранжевый – это мой цвет.

– Не забудь, – почти шепотом сказала Медвежонок.

Сколько им тогда было? Вон не мог вспомнить. Он перевернул назад несколько страниц, пока не увидел слова, написанные оранжевой ручкой.

«Солнце». Сын. Гиб-сон. Оранжевый был его цветом. Он чувствовал наплыв эмоций. Сожаление. Глубокое чувство вины и безнадежной тоски… Опустив голову, Гибсон заплакал. Боже, как он скучал по ней…

В течение следующего часа Вон лихорадочно листал книгу и читал все записи, сделанные оранжевыми чернилами. По большей части это были мысли маленькой девочки.

Солнце, ты любишь виноградный сок? Я люблю.

Солнце, я хочу, чтобы все ушли домой. Кроме тебя.

Солнце, научи меня плеваться.

И все в таком духе. Некоторые фразы звучали забавно. Некоторые – задумчиво. А потом, где-то в самой глубине книги, Гибсон нашел запись, отличающуюся от других. Она была тоже адресована ему и написана более зрелым почерком:

Солнце, сегодня были похороны. Мне очень жаль. Надеюсь, у тебя все хорошо. Меня туда не пустили. Я хотела пойти туда ради тебя. Мы ведь все еще друзья? Если нет, я пойму, но я скучаю по тебе. (389)

С нарастающим страхом Гибсон перелистал вперед до страницы 389. Поля были чисты, за исключением единственной заметки, написанной с использованием двух разных оранжевых ручек. Если он не ошибался, то эти надписи были сделаны в разные годы. Первая была такой:

Солнце, прости, что я сорвала игру. Не сердишься?

А затем – уже другой ручкой и бог знает насколько позже:

Я должна была рассказать тебе после игры. Я должна была рассказать тебе сто раз. Я так рассердилась на тебя за то, что ты не видел. Прости. Мне бы хотелось рассказать тебе сейчас. Здесь есть озеро. Оно не такое симпатичное, как в Памсресте, но мы могли бы пойти и посидеть у воды, а я могла бы тебе все рассказать. Я хочу этого больше всего. Мне так не хотелось, чтобы ты уезжал. Надеюсь, ты не думаешь, что я виновата?

Гибсон захлопнул книгу. В чем он мог ее обвинять? Вон вспомнил кое-что, но потом, словно увлекаемое какой-то невидимой волной, это воспоминание начало куда-то уплывать от него. Вот оно все дальше и дальше… Он закрыл глаза, боясь того, что только что промелькнуло у него перед глазами. Но знал, что должен вспомнить.